О чем знаешь сердцем (ЛП) - Страница 6

Медсестра с видимым облегчением прикладывает ладонь к груди.

– Ох, вот и славно. – Она переводит взгляд на меня и сконфуженно поясняет: – Прости, я не имела в виду тебя, просто Колтон…

– Одно время частенько сюда заходил, – вмешивается он. – Извини, с моей стороны было невежливо вас не представить. – Он натянуто мне улыбается и делает жест в сторону медсестры.

– Куинн, это Мэри. Мэри, это моя подруга Куинн.

Прежде чем перевести взгляд на меня, Мэри заглядывает ему в глаза. Всего на мгновение, достаточно долгое для того, чтобы что-то передать ему – какое-то мнение или вопрос. И когда она вновь обращает внимание на меня, я невольно расправляю плечи.

– Что ж, Куинн, всегда приятно познакомиться с друзьями Колтона. – Она протягивает мне свою маленькую, но крепкую ладонь, и я ее принимаю.

– Мне тоже приятно.

– И давно вы знакомы друг с другом? – Она не отпускает мою руку, все трясет ее.

Я оглядываюсь на Колтона.

– Недавно. Только что познакомились, – отвечает он, коротко улыбнувшись.

Я просто киваю, и, пока Мэри держит мою руку в ладонях, между нами троими туго натягивается ощущение, что мы – я или он – должны предоставить ей более подробный ответ.

Колтон откашливается, потом жестом показывает на бланк у меня в руке.

– Ну что, пойдем присядем куда-нибудь и заполним твою форму?

– Да, да, идите садитесь. – Мэри наконец-то меня отпускает. – Как только заполнишь, отведем тебя в смотровую. – Она по-доброму улыбается мне, и у меня возникает ощущение, что я получила от нее нечто похожее на одобрение – которого я не заслуживаю.

– Спасибо, – повторяю. Мы поворачиваемся было к сиденьям, но голос Мэри заставляет нас оглянуться.

– Колтон, милый, – произносит она, глядя на него повлажневшим взглядом, – ты так хорошо выглядишь, просто замечательно. – Она качает головой, и ее глаза наполняются слезами. – Неужели прошло уже больше года… Даже не верится. Как же радостно видеть тебя таким… – Мэри делает шаг вперед, и Колтон, не успев опомниться, оказывается в ее крепких объятьях.

Он колеблется, но всего секунду, а потом тоже обнимает ее, неуклюже и нежно.

– Я тоже рад вас видеть.

Смотреть на них после того, как он так откровенно уклонялся от этой темы, – все равно, что подглядывать, и я, отвернувшись, осматриваю помещение в поисках места. Кроме нас в приемной всего трое человек: парень, развалившийся на синем пластиковом стуле, и пожилые супруги, тихо сидящие бок о бок и читающие одну газету – каждый свою половину. Рука мужчины лежит на колене женщины, и этот жест, явно привычный для них обоих, настолько знаком мне, что я замираю на месте. Я не могу вспомнить, когда Трент в последний раз касался меня вот так. Но я помню, что всегда, когда он так делал, его пальцы постукивали по моей коленке, словно лежать без движения было для них невозможно.

Голос Колтона возвращает меня в настоящее.

– Эй. Ты извини за все это.

Он садится рядом со мной, выдыхает резко, и я отвожу взгляд от супругов.

– Все нормально. Она была милой – стала, когда увидела тебя. – Он пытается улыбнуться, но я чувствую в его улыбке напряжение. – Ладно, – прибавляю, чтобы разрядить обстановку, – а тебя тут, похоже, все любят.

Это не вопрос, но пространство для ответа, если он захочет мне его дать.

Колтон не отвечает. Еще раз с кивком натянуто мне улыбается и, откинувшись на спинку стула, складывает руки на груди. И словно отдаляется от меня на миллион миль, и я опять остаюсь одна. Я ищу слова, что-то, чтобы сменить тему и, быть может, рассмешить его, но ничего не выходит – я ведь, по сути, его не знаю.

И поэтому ничего не говорю. Берусь за ручку на короткой цепочке и начинаю заполнять бланк. Это даже хорошо, что между нами возникла дистанция. Пусть так и остается. В тишине я пишу, пока Колтон сидит рядом – вид рассеянный, нога постукивает по полу, пальцы барабанят по подлокотнику стула. Мы опять в отдельных вселенных, как было до того, как они столкнулись после моего приезда сюда.

– Меня вовсе необязательно ждать, – говорю я, закончив. – То есть, ты иди, если хочешь. Со мной все будет нормально. Ты и так много для меня сделал. Правда.

Где бы он ни был, мои слова выдергивают его оттуда.

– Что? Нет. Зачем мне куда-то идти? – Поменяв позу, он поворачивается ко мне, его лицо смягчается. – Извини. Просто я не люблю больницы, вот и все. Проторчал в них чересчур много времени.

Он делает паузу, точно понимает, что надо дать мне возможность спросить, почему. Я чувствую, насколько он этого не хочет. Мне и самой меньше всего хочется сейчас задавать этот вопрос, и потому я молчу. Вопросы – опасная территория для нас обоих, и, похоже, каким-то образом мы оба это осознаем.

И все же Колтон дает объяснение.

– Склонность к несчастным случаем, – говорит он и прибавляет с улыбкой: – Как у тебя.

Я представляю, как вся цепочка событий – разлитый кофе, мой побег из кафе, столкновение с чужой машиной – выглядела с его стороны.

– Я жутко там опозорилась, да?

– Нет. – Колтон крутит головой, пытаясь сохранить серьезность. – Нисколько. – Он пожимает плечами, и улыбка-таки прорывается. – Ерунда. Никто же не видел.

– Ты видел. И это был настоящий кошмар.

Теперь он тоже смеется.

– Нет, просто ты казалась…

– Чокнутой. Я казалась совершенно чокнутой. Извини. Мне ужасно неловко.

– Не чокнутой, – поправляет меня он. – Немного опасной, может. – Снова улыбается. – Но это ничего. Я, бывало, позорился перед людьми куда хуже.

Он переводит взгляд на свои колени, его улыбка начинает немного дрожать.

– Как-то раз, в восьмом классе, я вырубился прямо на уроке. Перепугал всех до чертиков, когда, пока падал, грохнулся затылком об стол. В итоге пришлось наложить двенадцать швов, а потом разгуливать лысым, как Франкенштейн. – Он снова смеется, но смех быстро гаснет.

Мгновение мы сидим в тишине, и тут оно бьет меня в грудь. Я помню эту историю. Его сестра писала об этом – как поначалу никто не понимал, что с ним творится. И как потом, буквально в один день, все стало гораздо хуже.

– В общем, – говорит он, поворачивая лицо ко мне, – ты выступила куда более впечатляюще.

– Как сказать. – В попытке отвлечься от того, насколько близко мы с ним сидим, я опускаю голову и начинаю изучать форму своих коленок, но глаза сами собой возвращаются на его лицо. – Спасибо, что привез меня сюда. Большинство людей на твоем месте все это точно бы отпугнуло.

– Я не большинство. – Колтон пожимает плечом. – И, как я уже сказал, я был впечатлен. – Кашлянув, он бросает взгляд в сторону регистратуры. – Ну что, иди, отнеси это Мэри. А я останусь здесь и никуда не уйду.

Как только я отдаю Мэри бланк, появляется другая медсестра в мятно-зеленой униформе и с буйной копной курчавых ярко-рыжих волос, которая уводит меня вниз по коридору в смотровую. Я сажусь на застеленную тонкой бумагой кушетку и опускаю руку, которую, кажется, продержала у губы целую вечность. Кровь уже не идет, и это, наверное, хорошо, но теперь я чувствую себя уязвимой и начинаю нервничать.

Медсестра внимательно рассматривает мою губу, потом берет мое лицо в ладони и осторожно поворачивает его к свету.

– Значит, ты новая подруга Колтона? – спрашивает она между делом. В ее интонации, как и у Мэри, сквозит интерес. Скрытая забота.

– М-м… да. – Я не знаю, какой ответ будет считаться правильным, и есть ли такой вообще. Открываю рот, чтобы объяснить, но движение тревожит ранку, и я, так и не заговорив, морщусь.

Она наклоняет мою голову так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Он очень милый паренек. Мы здесь все его очень любим. – Поднявшись, она отходит к столику и возвращается с марлевым тампоном и пузырьком ржаво-коричневого раствора. – Приляг на кушетку, лапочка.

Я подчиняюсь, и она, смочив тампон, начинает осторожно промакивать кожу вокруг пореза.

– Он, знаешь ли, настоящий боец. Вынес все, что выпало на его долю, с редкой стойкостью и достоинством.