NZ /набор землянина/ (СИ) - Страница 79

— Добрый боженька, напомни вкратце, что было ночью? — проныла я.

— Он шпаклюет небо, — нарочито мрачно сообщил глас не бога, но его заместителя Кита. — Вы с Рыгом здорово помяли горизонт. Никогда не принимал участия в столь нелепом — гулянках. Пожалуй, навещу тебя еще раз. Занятно быть гостем.

— Что с Гюль?

— Пробовала открутить Рыгу рог, когда он сказал, что ты точно не попадёшь на церемонию родственного знакомства: ты как раз будешь в шлаке.

— Она не годна для драк, быстро скисла и ушла стенать, сберегая ногти, — сообщил во второе ухо голос Саида.

— А мы где?

— Олер снял нам помещение для сна, скромное, всего из тридцати комнат. Закрылся в дальней и надеется отсидеться, — подал голос Дэй. — Не понимаю причину беспокойства с его стороны. Я ни разу не упоминал зеркало. В отличие от тебя, прокричавшей это слово раз сто. Сима, позволь спросить, зачем мы летим в шлак? То есть я не против. Но мне интересно.

— Мне тоже, — зевнула я.

Наконец открыла глаза. И сразу опять закрыла. Эти гады с высокой живучестью мало спят и не страдают похмельем. Все уже умыты, одеты и дивно выглядят. Все сидят со светским видом в креслах, завтракают или даже обедают с видом на растрёпанную Симу. Для отдыха мне выделили нечто безразмерное, вероятно оно построено с учётом гостей-губров. Кровать круглая, метров десять в диаметре. Я чувствую себя не человеком, а сморщенной горошиной, заранее подсунутой в складки одеяла. Того и гляди, явится принцесса-великанша и плюхнется, удавливая Симу. А, пёс с ней. Саид спасёт меня. Он безнадёжный рыцарь.

— Сима, я не лечу с вами в шлак, — зеленея кожей, страдальчески выдавил рыцарь. — Олер меня подкупил. Я уступил ему место, а он обещал надавить на рычаги и выбить тебе новенькую «Стрелу». Пепелац уже списан, он надёжный человек в делах. А я предатель.

— У тебя сестра знакомится с божественным, ты не можешь её предать, — отмахнулась я. — Саид, а когда наша Гюль в первый раз услышала имя этого Бмыга? Уж больно резво они несутся к счастью, я переживаю: может, сунуть палку в колеса, пока не поздно? Лучше сейчас тормознуть, позже ловить её и спасать будет некому. Она же хрупкая.

— Пять циклов назад, — покосившись на соседей, нехотя сообщил Саид. — Она увидела его в Зу-габе, когда наивный пыр пробовал показать свою работу важному эксперту. Бмыга никто не воспринял всерьёз, у пыров вообще беда, никаких связей в мире моды и сфере искусства. Гюль тогда была частью прайда. Первое в её жизни автономное решение — это свести Бмыга с экспертом. Два цикла спустя, это почти наверняка, хотя Гюль от меня плотно шифрует те воспоминания, она пыталась убедить своей прайд дать ей право быть моделью у пыров. Ей отказали. Кажется, её еще и наказали. Но тут все наглухо закрыто, да если бы я и знал, это не повод вслух трепать сокровенное.

— То есть встреча была долгожданная. Тогда я улетаю спокойно, палки отдельно, колеса отдельно, мух тут нет, а котлеты я не люблю.

— Что? — приподнял бровь Кит.

— Да так… ничего.

Я села на чудовищной кровати. Огляделась. Холмы розовой ткани, острова подушек и горные гряды одеял. Посреди этого слащавого безобразия — я, в единственном своём служебном наряде серой бесцветности. У меня есть имущество. Ложка. Подарить её Гюль? Глупо. А больше у меня ничего нет. Покупать подарок уже некогда. Позор, правда?

— Я выбрал сегодня, — пообещал Саид. — Упаковал и надписал от твоего имени. Бмыг и Гюль в соседней комнате. Иди, дари. До отлёта осталось две доли суток, если Кит изволит соблюдать указания. Вообще-то он не обязан.

Я сползла с кровати, критически осмотрела подарок, сунула под локоть и побрела вручать. Обо мне уже забыли: за спиной спорили на чисто мужские темы распределения прав и полномочий. Звучало почти неотличимо, если бы сидели они в пещере и выясняли, у кого самый козырный каменный топор и какие шансы завалить мамонта с одного удара… Взрослый Кит молчал, но и ему было не скучно.

Подарок я вручила молча. Гюль телепат, а пыру мои поздравления не нужны. Счастливые люди выглядят ужасно смешно, даже нелепо. Ну и пусть. Им и это — идёт…

— Не останешься? — сморгнула слезинку Гюль.

— Я затеяла горячий супчик, кто же знал, что как раз теперь надо снимать пену? Дэю велели убираться в шлак немедленно. Кто я, чтобы повторно спорить? Прости.

— Пропадёшь без меня, — Гюль сморгнула вторую слезинку.

— Что ты, от меня трудно отделаться. Не пропаду. Бмыг, ты уж береги её.

Пыр расплылся в улыбке и кивнул. Я отвернулась, прикусила язык и пошла к двери. Сима не такой человек, чтобы лить слезы от тупой сентиментальности. Черт… Может, меня незаметно подменили во сне? Ведь лью, дура дурой. Хотя нет, не подменили. От одного взгляда на летающее кресло Олера и самого интмайра слезы высохли. Зачем нам это на борту? И зачем ему лезть в шлак? Осторожный, расчётливый и очень богатый тип. Не понимать риска невозврата он не может, а принимать его — опять же, зачем?

— А не будем затягивать с отлётом, — мягко предложил Олер.

И я заподозрила, что опять не знаю чего-то важного.

Саид виновато вздохнул и пошёл поздравлять и утешать Гюль. Не обернулся в дверях, тренирует выдержку. Глядя ему в затылок, я видела лишь виноватую мордочку Гава, выступающую из фальшивых складок чалмы.

— Провожу до люка, — буркнул Рыг и упёрся в Олера взглядом, как копьём.

Кажется, минотавра донимала та же идея, что и меня: а почему так торопится наш расчётливый интмайр?

Шлак — по-своему легендарное место. Помнится, при первом упоминании о нем Кит испытал едва ли не шок. Как неразумно нынешние разумные используют звёздную систему с уникальными особенностями, — твердил он. Тогда и втолковал мне, что на аккуратной тёплой планете близ спокойной звезды кэфы и их современники расположили объект, допускающий для одушевлённых «третичную развёртку». Я выслушала и не испытала потрясения, хотя этого от меня ждали… Низкая осведомлённость порой спасает от удивления. Ну, что взять с Симы, которая не понимает и того, что дала ей вторичная развертка собственного организма, исполненная Китом? Жизнь он мне вернул — это очевидно, и я благодарна. А подробности… Дышу, радуюсь, повышение по службе получила — это и есть для меня подробности. Мне их достаточно. Я несколько дикая и малость безграмотная по меркам универсума? Но я умею помнить добро. Да, именно так. Спорим, что Олер понимает больше, а помнит — меньше? Он за добро платит. А это хуже, чем не понимать, это и есть в моем видении слепота и мерзость. За все своё богатство он прикупил целую вечность проблем, а вот жизни — не обрёл. Скорее наоборот.

Итак, Кит упомянул третичную развертку. Слово упало в благодатную почву памяти, проросло любопытством. Много раз я думала: а что еще можно дать нам, людям, если мы — взрослые? Умение забегать на чай в соседнее измерение к милому Сплетнику Зу? Талант проходить сквозь стены и тырить данные из сейфа самого Игиолфа? Поголовную телепатию уровня более крутого, чем загадочный «доу»? Не знаю, но постепенно пришла к мнению: кэфы не возились бы с подарком для младших ради перечисленных мелочей. И если они оставили нам чудо, то это чудо наделяет готовых принять его чем-то совсем иным. Кит восхищает меня не тем, как он добывает пищу из воздуха или ныряет в пространство. Он, правда, взрослый. У него мудрый и добрый взгляд на мир, иная мерка для ценного и никчёмного.

— Шлак, — вздохнул Кит, прерывая мои рассуждения. — Сима, отчего люди назвали столь неблагозвучно эту дивную планету?

— Она не знает, — мерно сообщил Олер. — Я тоже. Но я более осведомлён в тайных идеях властей и взглядах, демонстрируемых ими гласно. Шлак, он же объект «последняя пристань», вызывает страх и смятение у многих, кто знает его природу более-менее достоверно. Попробую реконструировать ситуацию с начала. Допустим, сюда направлены исследователи. Они прилетают, точно так же, как к любой иной звезде. Они совершают посадку на планету, сообщают координаты, уточняют: все штатно, начаты исследования согласно плану. Затем исследователи исчезают, не выходят на связь и не обнаруживаются любыми средствами. Неведомое пугает наблюдателей за полётом. Они составляют отчёты для руководства, панические в запутанности и осторожности суждений. Власти читают между строк и впитывают страх удвоенными порциями. Поиски экспедиции приводят к новым потерям связи, а то и экипажей спасателей. Неведомое снова подвергают изучению, дистанционному на сей раз. Оно не поддаётся, и тогда приходит решение: засекретить. А как? Дать отталкивающее название, найти банальное применение и старательно зарастить ложью и домыслами все, что не укладывается в рамки простых объяснений. Мы наблюдаем итог такой работы. Шлак сегодня — это место пожизненного заключения. Самое надёжное, отсюда никто и никогда не возвращался. Что в применении к означенному типу заведений не вызывает испуга или же недоумения. Цель достигнута.