НРЗБ - Страница 24
В экспедиции всем пришлось ночевать на полу нетопленой школы в многоместном спальном мешке, который побывал в десятках, если не сотнях таких поездок. Поэтому возвращение в собственную квартиру после долгой бивуачной жизни, сначала у Риммы, а затем в экспедиции, было особенно приятным. Однако наслаждение уютом и одиночеством было омрачено неизвестно откуда взявшейся чесоткой. С помощью зеркала, лупы, раскаленной иглы и медицинской энциклопедии он в конце концов установил диагноз и задумался над происхождением заразы. Но прежде всего следовало убедиться, что Саночка вне опасности и на время прервать свидания с ней.
Он поехал к ней в то же утро и застал ее в дверях, с дочкой, которую она перед репетицией собиралась везти к матери. Саночка не ждала его, спешила, разговор вышел неловкий. Уловив, что он предлагает не встречаться, она уже невнимательно слушала остальное и только покорно кивала. На вопрос, все ли с ней в порядке, она мельком подумала о беспокоивших ее почесываниях, но в момент разрыва ей и в голову не пришло заговорить об этом. Он же, получив отрицательный ответ, с облегчением сосредоточился на собственных проблемах, тем более что присутствие дочки не располагало к откровенностям.
Вернувшись к себе, он еще раз проанализировал имеющиеся данные и пришел к выводу, что во всем виноват видавший виды общественный мешок. Какие-то подозрения внушал также окопный быт в Римминой коммуналке, но, согласно энциклопедии, для передачи паразитов требовался более или менее непосредственный контакт, каковым простое соседство с дядей Вовой все-таки не являлось. Кроме того, незатронутость Саночки хронологически свидетельствовала в пользу экспедиции.
Сообразив все это, он вызвал в качестве скорой помощи Римму, которая немедленно примчалась, вооруженная медикаментами, и приступила к санобработке вновь обретенного возлюбленного. Дело, разумеется, не ограничилось гигиеническими процедурами, после чего на всякий случай решено было подвергнуть дезинфекции и ее. Затем Римма, сияя, воцарилась на кухне, где принялась готовить большой обед из предусмотрительно купленных по дороге продуктов. В этот момент в дверь позвонили.
Юлик открыл, увидел взволнованную Саночку и, придерживая дверь рукой, вышел на площадку. Оказывается, Саночка, старательно перебрав услышанное утром, пришла к справедливому заключению, что она впопыхах что-то не так поняла, и решила заехать к Юлику между репетицией и концертом, чтобы поговорить с ним в более спокойной обстановке. Однако к этому времени обстановка отчасти переменилась и ее ни в коем случае нельзя было назвать спокойной. Юлик стал уговаривать Саночку удалиться, обещая сам зайти к ней завтра и все объяснить. Видя, что он не приглашает ее в дом, она все поняла и заплакала. Как если бы этого было недостаточно, Юлик, который больше всего ненавидел подобные сцены, почувствовал резкий рывок изнутри квартиры: Римма приоткрыла дверь, бросила на Саночку быстрый взгляд, сначала оценивающий, а затем торжествующий, и снова скрылась. Саночка в слезах кинулась бежать и, как мы помним, не могла оправиться до самого концерта.
Юлик с мрачным видом прошел в кабинет; Римма терпеливо выжидала. Наконец, он вышел и холодно объявил, что ее дальнейшие услуги не потребуются.
— На что тебе эта сикуша-плакуша?
— Ты, как всегда, переоцениваешь незаменимость женщин. Место вполне может остаться вакантным. Папа не для того повесился, чтобы ты на нем раскачивался, а чтобы в доме, наконец, стало тихо.
Говоря так, Юлик был совершенно серьезен. Он действительно решил расстаться с обеими женщинами. От них было слишком много хлопот, и небольшой карантин мог пойти только на пользу. И слава богу, никто, кроме него, не пострадал, так что полную изоляцию как от Риммы, так и от Саночки можно было осуществить с чистой совестью. Что он и сделал».
«Но насчет Саночки-то он заблуждался? — перебил рассказчицу кто-то из гостей. — Ведь она должна была заразиться еще до экспедиции, а тем более, значит, и он!»
«Вы совершенно правы, но он об этом ничего не знал. Прошло много лет, и перед отъездом на Запад он не забыл попрощаться среди прочих и с Риммой. Поговорили о том, о сем, повздыхали о прошлом.
— A помнишь этих… вошек? — спросила Римма напоследок.
— ??
— Я их тогда тебе нарочно подсадила.
— Что значит, подсадила? Где ты их взяла?
— На углу у девок купила!
— Зачем?
— Чтобы, когда ты полезешь к этой проститутке с вашей работы, у нее еще долго чесалось.
— Тебе же самой пришлось в результате обриться и мазаться!
— A-а, что ты понимаешь в любви! — махнула она рукой. — В общем, гляди в этой своей Америке в оба: бабы везде одинаковы.
На этом напутствии, — заключила рассказчица, — и закрывается последняя страница истории, которую, видимо, только я знала во всей полноте, а теперь знаете и вы».
4.
Женщина умолкла, но возбужденные слушатели засыпали ее вопросами.
«Вы рассказали о двух слабых мужчинах, хотя и с большими претензиями, и двух сильных женщинах. Одна из них — наверняка вы, иначе откуда вам все так хорошо известно?»
«Да, и поскольку Римма осталась в Союзе, значит вы — Саночка!»
«Нет, я не Саночка и даже не Римма».
«A кто же?»
«Должна вас разочаровать — я была одной из жен Андрея».
«Вот это да! И вы вместе со всеми заразились и… дезинфицировались?»
«И да и нет».
«Как это?»
«Я хорошо знала Андрея и всегда сразу чувствовала, когда у него начиналось новое увлечение. В такие периоды близость с ним была мне неприятна и я от нее уклонялась. Благодаря этому, когда появилась Саночка, я избежала эпидемии. Но я не посмела заявить об этом в открытую и добросовестно подверглась общим процедурам. Это было в последний раз, что я повела себя как член клана. Уход Саночки подействовал на меня, и я постепенно тоже отделилась, а потом и уехала».