Нравственность капитализма. То, о чем вы не услышите от преподавателей - Страница 12

Более того, если еще кто-то из добросердечных последователей Лэй Фэна встанет в очередь, чтобы кому-то из желающих починить прохудившуюся кастрюлю не пришлось тратить время на ожидание, эта очередь станет еще длиннее. Это была бы действительно абсурдная ситуация: люди занимают очередь, чтобы другим не надо было в ней стоять. Подобная «обязаловка» по определению предполагает наличие тех, кто желает, чтобы им таким образом помогли. Такая «этика добрых дел» не может быть всеобщей. Очевидно, те, кто доказывает превосходство системы взаимных безвозмездных услуг, не учли это обстоятельство.

Обязанность чинить чужое имущество оборачивается еще одним непредвиденным результатом. Если последователи Лэй Фэна вытеснят профессиональные ремонтные мастерские, те, кто там трудится, потеряют работу и, таким образом, пострадают. Я никоим образом не возражаю против примера Лэй Фэна: ведь он по собственному выбору помогал нуждающимся, а для общества это не только полезно, но и необходимо. Однако, если такая помощь другим становится обязательной, это создает непоследовательность, беспорядок и искажает смысл добровольных действий Лэй Фэна.

В нашем обществе есть и откровенные циники, и те, кто презирает социум за то, что он, по их мнению, ставит на первое место деньги. Они считают, что жизнь богачей безбедна, что богатые ставят себя выше общества, а бедняки страдают ради человечества. Они убеждены, что деньги портят отношения между людьми. В результате эти люди стремятся создать общество, основанное на взаимных услугах, в котором о деньгах и ценах никто даже не заикается. В таком обществе крестьяне должны обрабатывать землю, не думая о вознаграждении за свой труд, ткачи – также безвозмездно изготавливать ткани, парикмахеры – бесплатно стричь людей и так далее. Возможно ли на практике подобное идеальное общество?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к экономической теории распределения ресурсов, на какое-то время отклонившись от нашей непосредственной темы. Для наглядности начнем с мысленного эксперимента. Возьмем парикмахера. Обычно люди стригут волосы раз в три-четыре недели, но если услуги парикмахера станут бесплатными, они, возможно, станут это делать раз в неделю. Плата за стрижку позволяет более рационально использовать труд парикмахера. В условиях рынка доля трудозатрат общества на стрижку волос определяется ценой на эти услуги. Если государство искусственно занижает эту цену, число желающих постричься возрастает и, следовательно, обществу требуется больше парикмахеров. Соответственно, при константной величине трудовых ресурсов, в других профессиях возникает дефицит рабочих рук. Естественно, сказанное относится не только к профессии парикмахера, но и к любому роду занятий.

Во многих сельских районах Китая бесплатная помощь другим – весьма распространенное явление. Если кто-то строит себе дом, в этом участвуют его родные и друзья. Как правило, они работают бесплатно: хозяин дома лишь устраивает для своих добровольных помощников хороший обед. Но когда кому-то из друзей и родственников тоже нужно построить дом, этот хозяин в качестве компенсации тоже приходит им на помощь. Ремонтники тоже зачастую чинят электроприборы бесплатно, ожидая лишь подарка на китайский Новый год. Подобные обмены немонетарного характера не позволяют точно определить стоимость оказываемых услуг. Соответственно, нет и эффективной оценки стоимости трудозатрат, и стимулов к разделению труда. Деньги и цены играют важную роль в развитии общества. Конечно, деньги не заменят такие чувства, как любовь и дружба. Из этого, однако, не следует, что любовь и дружба способны заменить деньги. От денег нельзя отказаться просто из-за наших опасений, что они могут подорвать эмоциональные связи между людьми. На деле цены в денежном эквиваленте – единственный механизм, позволяющий определить, как наиболее продуктивно распределять имеющиеся ресурсы. Не отказываясь ни от цен и денег, ни от наших высоких чувств и принципов, мы можем надеяться на построение общества, отличающегося как эффективностью, так и гуманностью.

Баланс личных интересов

Представим, что А и Б надо поделить между собой два яблока. А первым протягивает руку и хватает то яблоко, что побольше. Б с горечью спрашивает: «Как можно быть таким эгоистом?» А парирует: «А если бы ты успел первым, какое яблоко ты бы взял?» А отвечает: «То, что поменьше». На это А со смехом замечает: «В таком случае сделанный мною выбор полностью соответствует твоим пожеланиям».

В рамках этого сценария А получил выгоду за счет Б, который «ставил интересы другого выше своих собственных». Если такому принципу следует только один из сегментов общества, его представители страдают от этого, а члены других общественных групп получают выгоду. Если подобную ситуацию не обуздать, она неизбежно приведет к конфликту. Очевидно, если только некоторые из людей ставят чужие интересы выше своих, такая система в конечном итоге породит лишь ссоры и беспорядок.

Но если и А, и Б заботятся об интересах другой стороны, обрисованную нами проблему с яблоками решить вообще невозможно. Когда каждый из них претендует на меньшее яблоко, возникает новая проблема, которую мы знаем по эпизодам в Стране Благородных Людей. Причем это относится не только к А и Б, но и к любому человеку. Если все члены общества, кроме одного, следуют принципу служения другим, то все общество будет действовать во благо этого единственного человека; такая система с логической точки зрения возможна. Но если и этот человек превратится в приверженца упомянутого принципа, общество перестанет быть обществом, то есть механизмом сотрудничества. Принцип служения другим можно реализовать лишь при условии, что заботу об интересах общества в целом можно кому-то делегировать. Однако в масштабах всей планеты такое невозможно – разве что если заботу об интересах всего населения Земли возьмут на себя марсиане.

Причина этой ситуации кроется в том, что с точки зрения общества в целом разницы между «самим собой» и «другими» не существует. Конечно, для конкретного человека он сам – это он сам, а другие – это другие. Однако с точки зрения общества каждый человек – одновременно и «он сам», и «другой». Когда конкретный индивид А исповедует принцип «послужи другим прежде, чем послужишь себе», он должен в первую очередь думать о выгодах и ущербе для других. Но если того же принципа придерживается индивид Б, для него А становится человеком, чьи интересы он должен учитывать в первую очередь. Для членов одного общества вопрос о том, должны ли они в первую очередь думать о других или другие должны в первую очередь думать о них, напрямую ведет к неразберихе и противоречиям. Таким образом, в данном контексте принцип самоотверженности является логически непоследовательным и противоречивым, а потому он не способен выполнять функцию решения многочисленных проблем, возникающих в отношениях между людьми. Это, конечно, не означает, что бескорыстие или учет интересов других недостойны похвалы: речь идет лишь о том, что они не могут обеспечить универсальную основу, позволяющую всем членам общества увязывать свои взаимные интересы.

Те, кто пережил «культурную революцию», наверняка помнят: когда компартия выбросила лозунг «Боритесь против эгоизма, критикуйте ревизионизм» (dousi pixiu), количество «заговорщиков» и карьеристов в стране достигло пика. В то время большинство простых китайцев (laobaixing) верили, что этот лозунг может стать социальной нормой, и потому изо всех сил старались ему следовать. Но в то же время конъюнктурщики применяли лозунг «Боритесь против эгоизма, критикуйте ревизионизм» как средство получить выгоду за счет других. Кампанию против эксплуатации они использовали в качестве предлога, чтобы обыскивать дома других людей и присваивать их имущество. Они призывали других покончить с эгоизмом и ради дела революции признать себя предателями, шпионами или контрреволюционерами, прибавив еще один пункт к списку своих прегрешений. Не колеблясь, эти карьеристы ставили под угрозу жизнь других – и все это ради получения государственной должности. До сих пор мы анализировали проблемы с принципом «послужи сначала другим, а потом себе» на теоретическом уровне, но история «культурной революции» служит доказательством противоречивости этого принципа в его практическом воплощении.