Нравится, когда ты танцуешь (СИ) - Страница 10

- Стрипуха, - на секунду закрывает глаза, явно успокаиваясь, -  я бы на твоем месте помалкивал. Ты нас затащила в это говнище. Я мог бы сейчас на диване сидеть, в потолок плевать, возможно и не один. А не шляться с тобой по трассе, выбирая сарай для ночлега.

- Ты не один? Не смеши меня, да кто с тобой согласи…

Он открывает рот, чтобы сказать мне очередную гадость, просто в шоке от моей наглости, вижу, как ходят желваки на его лице, но я замечаю свет в крайнем доме у дороги, беру ребенка из люльки и бегу туда.

Нам везет, калитку открывает дородная, видная, белолицая и очень румяная молодая женщина, рядом с которой я смотрюсь как анорексичка со стажем.

Она живет с отцом, который мирно посапывает в углу. В доме довольно уютно, все из камня и дерева. Отделка комнат отличается простотой, можно даже сказать грубоватостью, заметно, что множество деталей сделано хозяевами собственноручно. Мебель в основном старинная, деревянная, прочная, но без изысков. В центре большой массивный комод. Вышитые вручную скатерти, занавески, салфетки и прихватки.

Водила отправляется искать туалет, а я присаживаюсь на край лавки, чтобы покормить ребенка. Девушка хлопочет по дому, она кажется милой и очень дружелюбной. Это чудо, что нас так легко пустили.

- У тебя красивый муж, - хихикает она, доставая вилкой из бочки соленые огурцы с прилипшими веточками укропа.

- Да ну, - вырывается у меня неосознанно, - ну да, - киваю головой, соглашаясь.

Она решила, что мы муж и жена. Это забавно.

- Глазюки красивые и улыбка, волосы…

- Тебе правда нравятся его волосы? – морщусь в недоумении.

- Угу, - откусывает она большой кусок огурца, смачно прожевывая, - и ты уж извини, но зад у него, - она мечтательно вздыхает, - ну и такой нос…

- А с носом то что? – не могу разгладить складку между бровями от удивления.

- А то ты не знаешь, что значит такой нос для мужика, - рогочет девица.

- Только то, что в такой огромный шнобель поместиться много соплей во время насморка.

Непонятно от чего злюсь, когда девушка по имени Зина млеет при виде вошедшего в дом водителя.

Волосы ей мои не нравятся! Смотрюсь в запотевшее зеркало с мутными расплывшимися трещинками, перекидывая пряди с одной стороны на другую. В воздухе раздается быстро исполненные, раскатистые, виртуозные пассажи стрекочущих кузнечиков. Под тусклой лампочкой покосившегося домика с сердечком на двери выгляжу вполне прилично.

 Сказала бы она такое своему Сереженке, я бы на нее посмотрел, а тут гляди, разговорилась. И главное обзывается, совсем обнаглела. А Зина ничего, душевная такая женщина. Добрая, не то, что танцовщица откровенного жанра.

Низко наклоняясь, вхожу в дом, половицы скрепят, а с кухни доносится приятный аромат готовящейся еды.

Сажусь на край лавки, подальше от «подруги по путешествию». Но она неожиданно подползает ближе, все еще держа малого на руках, наклоняется, шепчет, пока Зина хлопочет у плиты:

- Она думает, что мы муж и жена, не стоит ей говорить, что ты мой…

Перебивая, шепчу в ответ:

- Что ты снимала трусы за деньги, когда познакомилась с богачом, а теперь шляешься по лесу с его водителем, потому что тот не захотел слезть с бабы ради того, чтобы забрать вас с сыном?

Нарочно делаю ей больно. Наши отношения – это бутыль с зажигательной смесью. Никогда в жизни не хотелось наговорить женщине столько гадостей. Я не могу в себе разобраться, я то вижу ее красоту, то схожу с ума от злости и раздражения. Она будоражит меня, ее тело влечет. Стрипуха именно такая, какой в моих фантазиях должна быть женщина подо мной. Но больше всего на свете я ненавижу продажность и лицемерие. Я очень хочу, чтобы они развелись, потому что видеть ее постоянно -  невыносимо. А еще эти сны, в которых она танцует только для меня…

Продолжаю раздражаться, хочу увидеть ее реакцию, не знаю зачем, но мне необходимо понять, какого хрена она терпит подобное унижение от своего мужа. Неужто все-таки деньги? Она наклонилась слишком близко, прядь ее белоснежных волос касается моей щеки.

Одним субботним вечером Сергей попросил меня забрать ее из огромного магазина, мы ехали в переполненном лифте, стрипухе пришлось прижаться ко мне. Это была вынужденная близость, ничего личного, но я дышал ее запахом, впитывал ароматы, как будто пробуя на вкус. Стрипуха злит меня регулярно, но пахнет просто обалденно. А эта прядь настолько шелковистая, хочется потянуть ее губами.

Ника каменеет, перестает дышать, ей неприятны мои слова, вижу тоску в ее больших карих глазах, сжимается, отворачиваясь. Широко улыбаюсь Зине, хочу, чтобы «моя женушка» видела, что я нравлюсь другим женщинам, не спрашивайте зачем мне это.

Зина угощает нас щами с перловой крупой приготовленными в русской печи. Это что-то невероятное, давно ничего не ел настолько домашнего и уютного.  Хозяйка много говорит о себе, рассказывает о местных жителях и сыне, который с классом уехал в город на выходные. Сложно что-то вставить в эти монологи, но мы со стрипухой и не хотим этого. Я поглядываю в ее сторону, кажется, мне все же удалось ее обидеть. Она притихла, больше не огрызается.

Хозяйка стелет нам в одной комнате, сооружая семейное ложе на узкой деревенской металлической кровати с одной подушкой на двоих. Вместо матраса кладет деревянный щит, сверху бросает несколько одеял.

Стрипуха испуганно смотрит на шерстяное клетчатое покрывало с кистями, косится, сжимаясь. Плохо же она меня знает, если думает, будто я воспользуюсь ситуацией. Я никогда не беру женщин силой, мне нужны горящие глаза полные желания и обоюдное удовольствие, поднимающее до небес.

Когда свет в комнате гаснет, а малыш засыпает, я сдираю плед с кресла-качалки и ложусь на пол. Здесь холодно и твердо, заснуть невозможно. Ника и малыш мирно посапывают на кровати. Встаю, тихонько подхожу, смотрю на них, не отрываясь.

Все-таки стрипуха очень красивая, даже сейчас, измученная и разбитая семейной жизнью, она невероятно притягательна в полосках лунного света. Сегодня полнолуние. Ночное светило настолько яркое, что я могу рассмотреть потрясающий оттенок ее нежной кожи. Стою, разглядывая длинные ресницы и полные губы, пшеничные пряди разбросанные по подушке. По спине пробегают мурашки, ее красота вскрывает мне вены. Я не хочу смотреть на нее. Меня раздражают куклы, которые стерпят любое к себе отношение ради денег.

Вздыхаю, бесшумно смеюсь, взлохмачивая волосы, о чем я вообще думаю? Я слишком много провожу времени рядом с ней, мне все сложнее называть ее «девкой» и думать о ней, как о женщине для секса.

Стрипуха - чужая жена, мать чужого ребенка. Чужая женщина с тяжелой судьбой, которую выбрала себе сама. Пусть травит свою кровь, укорачивая жизнь, если ей так нравится. Не могу с ней общаться, это все портит, я теряю над собой контроль. Чем больше вижу, тем сильнее жалею, а еще больше желаю, даже сейчас низ живота немеет от желания прижаться к ней сзади, обнять двумя руками, почувствовать тепло потрясающего тела. 

Как-то странно привязываюсь, потому что вижу, что она совсем не такая, как я нарисовал ее изначально. Она не дрянь, как мне хочется думать, слишком много боли и тоски в глубине огромных глаз. Но я не имею права размышлять об этом. Рядом с ней я слабею и путаюсь, даже машину потерял. Больше не посмотрю ей в глаза, не коснусь ее, даже случайно, я не хочу возить ее, пусть это делает кто-то другой.

Выхожу из комнаты, кутаясь в плед, тихонько закрывая за собой дверь.

Я не сплю, слышу, как он стоит над кроватью. Первое время испугалась, когда увидела одну на двоих постель, подумала, что он захочет поиграть в мужа. Теперь я всего боюсь, в собственном супруге не разобралась, что уже говорить про его водителя. Но шофер просто стоит над нами, разглядывая. Не понимаю зачем.