Новый словарь модных слов - Страница 6

Остроумно. Но как бы то ни было, мода на слово «дискурс» не проходит.

ДОВЛЕТЬ

Этот глагол употреблять в речи никому не советую, поскольку правильно, «по делу» его использовать практически невозможно. Разве что в составе цитаты из Евангелия от Матфея: «Довлеет дневи злоба его» (то есть: «Довольно дню его забот»). Но стоит сказануть такое — и собеседники подумают, что вы столетний долгожитель, что церковнославянским языком вы блестяще овладели еще в дореволюционной гимназии.

Семьдесят с лишним лет назад Ушаков в своем словаре объяснял «довлеть» единственным способом — «быть достаточным, удовлетворять» и объявлял неправильным появившееся тогда употребление этого слова в значении «тяготеть, преобладать, господствовать». На той же позиции до конца своих дней стоял и Ожегов. Но наши забитые соотечественники все чаще и чаще жаловались: «над нами довлеет начальство» — и далее в том же духе. Составители некоторых новейших словарей напрасно дают зеленый свет подобной профанации замечательного русского глагола, который надо просто поставить на полку, как драгоценную вазу, и, не прикасаясь, любоваться им.

Против неразличения слов «давить» и «довлеть» незадолго до своей кончины выступил замечательный питерский филолог А.М. Панченко. Услышав, как бывший губернатор Руцкой говорит: «Надо мной никто не довлел», Панченко сильно огорчился и предложил свой способ лингвистического ликбеза:: «„Довлеть” в родстве со словом „довольно”. Вот если бы мы с ним сели с бутылкой и закуской, я бы ему сказал: „Руцкой, довлеет тебе 100 грамм?“ Он бы ответил: „Нет, не довлеет. Мне довлеет 150!“ Ну и отлично. Вот и научился бы…»

ДОСВИДОС

Новая форма прощания. Очередная смесь иностранного «с нижегородским» — только на этот раз не французского, а испанского. Окончание «ос», присобаченное к усеченному «до свидания», — явный намек на язык Сервантеса и Сальвадора Дали, недаром иногда в чатах и форумах мелькает сочетание «досвидос амигос». Конечно, это слово-однодневка, временная утеха юных «юзеров» языка. Играть и баловаться не запрещено, а значит, разрешено.

Слова ежедневного этикета часто надоедают нам, и хочется как-то их переиначить. Хотя бы вместо «Добрый день!» произнести «День добрый!» — и то уже какая-то оригинальность. Молодые люди всех времен выпендривались при прощании. Онегин, как вы, наверное, помните, мог «в конце письма поставить vale», то есть щегольнуть латинским глаголом. Да и сам автор великого романа в стихах — тоже ведь молодой был! — норовил блеснуть не расхожим французским «оревуаром», а экзотичным в ту пору «Farewell», заимствованным у Байрона. И в дальнейшем сохранялась мода на импортные ритуальные формулы, а также шутливые переделки традиционных русских выражений — типа «Почему досви-Дания, а не досви-Швеция?» у Куприна. Сколько мы напридумывали всяческих «чао-какао»! Вот и «досвидос» из этого ряда. Не первое и не последнее изобретение.

ДОСТАТОЧНО

Как и все на свете, наша речь подчиняется моде. В последнее время подчеркнуто модным сделалось употребления наречия «достаточно» в значении «довольно, вполне». Иногда это способствует точности и ответственности словесной формулировки. «Фильм довольно интересный» — звучит расплывчато и субъективно. Если же нам скажут: «Фильм достаточно интересный», то, значит, стоит потратить время и деньги на посещение кинотеатра, стоит приобрести или взять напрокат видеокассету.

Но, как модная одежда может оказаться не к лицу ее носителю, так и модное словцо иногда вопиюще дисгармонирует с контекстом. Не стоит говорить: «У меня достаточно мало денег», — собеседник не поймет: мало или все-таки достаточно? Или вот пример из речи с высокой политической трибуны: «Число жертв этого террористического акта оказалось для нас достаточно велико». Лучше было бы просто сказать: «очень велико», чтобы не создавать крайне нежелательную двусмысленность: кто-то может ненароком, подумать, что говорящий был заинтересован в теракте.

ДОСТАТЬ

Нормальное было слово, спокойное и незаметное. Подчеркнутое значение приобрело оно в советское время, в условиях тотального дефицита. Просто купить что-нибудь было тогда почти невозможно. Мебель, одежду и обувь, колбасу и книги — все это надо было доставать. Используя служебное положение и приятельские связи, умея оказаться в нужном магазине в нужное время. Тех, кто виртуозно владел этим искусством, называли «доставалами». Было еще и шутливое прозвище — Достаевский (через «а»). То есть человек, который всё умеет достать, в том числе и сверхдефицитную подписку на собрание сочинений Достоевского в тридцати томах.

Наступила рыночная эпоха. И автомобиль, и колбасу, и самую интересную книгу — всё это теперь можно просто купить за деньги. Если таковые имеются. Но жизнь стала очень напряженной и нервной. Люди часто обижаются друг на друга, и глагол «доставать» приобрел значение «донимать, изводить». «Ну, ты меня достал!» — говорят в конфликтных ситуациях, порой с добавлением крепкого словца.

Наверное, и это значение постепенно выветрится. Научимся мы жить в атмосфере конкурентной борьбы, перестанем удивляться тому, что нас то и дело кто-то «достает». Но иногда думаю о том, что этот многозначный глагол может зазвучать по-новому, и притом в хорошем смысле. Я имею в виду художественную литературу и ее отношения с читателями. Большинство людей теперь все чаще потребляет детективы да любовно-сентиментальные романы, а элитарной словесности простые люди чураются как черт ладана. Не трогает она их, не «достает» эмоционально. Как бы нынешним серьезным литераторам перенять у Достоевского хоть чуточку его умения сочетать философскую глубину с детективной напряженностью сюжета, с пронзительной сентиментальностью… Чтобы читатель современного романа, дойдя до финала, мог дрогнувшим голосом сказать: «Достала меня эта книга!»

ДОСТИГЛО

Это слово становится все более неуместным в сообщениях о количестве жертв катастроф и террористических актов. Чисто лингвистически здесь придраться не к чему: одно из значений глагола «достигнуть» («достичь») — дойти до какого-нибудь предела (например: «холод достиг тридцати градусов»). Но в последнее время наши общие беды дошли до такого предела, за которым уже сам русский язык начинает бастовать. Отзвук положительного значения слова «достигнуть» («приобрести своими усилиями, добиться») вносит некоторый диссонанс в речь трагическую по своей информационной сути. Тут уже чувство такта должно подсказать другой синоним: «дошло», «возросло», «увеличилось».

У немцев есть понятие «Trauerarbeit» (буквально: «траурная работа»), то есть психологическое преодоление шока, вызванного потерей близких. Все больше подобной работы выпадает теперь на долю журналистов. И у этого скорбного труда есть свои неписаные правила: предельная скупость и строгость в выборе словесных средств, сдержанность интонации (поменьше восходящих тонов), пониженный тембра голоса. Выходя один на один с большой трагедией, говорящий и пишущий просто обязан на какое-то время забыть о себе самом и о своей речевой индивидуальности.

ДРАЙВ

В документальном телефильме запечатлен разговор Иосифа Бродского с Евгением Рейном. Рейн разбирает стихи друга и похваливает их: «Здесь такой драйв!» Бродский ему не перечит и, улыбаясь, напоминает, что это он сам впервые употребил слово «драйв» применительно к поэзии.

С тех пор «драйв» широко внедрился в русскую речь и сделался таким же многозначным, как английское «drive». Буквальное значение «езда, катание» у нас не привилось. Не говорим мы: какой же русский не любит быстрого драйва! Зато по богатству метафорических значений наш «драйв» ничуть не уступает иноязычному собрату. Напор, энергия, возбуждение, сильная эмоция, мощность, стимул, порыв — все это теперь «драйв». Есть у слова и ряд конкретно-специальных значений. «Драйвом» именуют нарастающий темп в джазе, низкий и плоский удар в теннисе, а также наркотическое удовольствие: «подсесть» можно что на «драйв», что на «кайф». Этого, впрочем, делать не надо.