Новый словарь модных слов - Страница 2

они, естественно, в американских долларах, вследствие чего слова «бабки» и «баксы» связаны в современном языке и фонетически, и семантически.

У «презренного металла» существует тьма-тьмущая жаргонных кличек: «башли», «капуста», «тити-мити», «лавэ» и прочее. «Бабки» в этом ряду занимают первое и главное место: происхождение у них старинное. Некоторые объясняют его тем, что на ассигнациях XVIII века была изображена Екатерина II («бабка»), другие вспоминают о народной игре в бабки, некогда воспетой Пушкиным. Игровая версия более убедительна: «бабки» — это всегда выигрыш, внезапно привалившая удача. К ним ведет не труд в поте лица, а смелая афера или шальной предпринимательский успех. И свою пьесу о юности русского капитализма «Бешеные деньги» великий драматург Островский сегодня бы вполне мог назвать «Бешеные бабки».

Заметим, что небрежно-грубоватое слово «бабки» сегодня звучит чаще, чем, скажем, умиленно-ласкательные «денежки» или «деньжата». Язык неподкупен, он стремится сохранить ироническую дистанцию по отношению к «златому тельцу». А уместно ли слово «бабки» в речи культурных людей? Едва ли, поскольку о деньгах воспитанные люди говорят только в деловой ситуации, серьезно и строго, без шуточек и жаргонных ужимок. В неформальном же общении они этой темы просто не касаются.

БАБЛО

Новейшее жаргонное словечко, свидетельствующее о глубоком кризисе монетаризма в России. По сравнению с ним слово «бабки» звучит более или менее добродушно. А «бабло» нельзя произнести иначе, как с брезгливой гримасой. Произошло ли оно от «бабок» с добавлением суффикса и по аналогии с «барахлом», или же от английского «bubble gum» («жевательная резинка») — неважно. В любом случае нашему человеку, даже если ему удается, «срубить бабло», обладание большими денежными суммами не доставляет истинного наслаждения. Да и название пьесы молодого драматурга Курочкина «Бабло побеждает зло» отдает горькой иронией. Что ж, подождем появления более веселого наименования для «всеобщего эквивалента», а пока можно деньги называть просто деньгами.

БЕСПРЕДЕЛ

О значении этого слова Владимир Высоцкий в конце семидесятых годов справлялся у своего друга Вадима Туманова, человека с богатым жизненным опытом. Тот объяснил: «Беспредел — это лагерь, где все были вместе: и политические, и воры в законе, и разные другие уголовники — в общем, зона, где всё и все перемешаны». В такой ситуации переставали действовать даже условные бандитские соглашения: все воровали у всех, любой мог убить любого. Высоцкий слушал внимательно, однако в песне «Райские яблоки» новое словцо, как это часто у него бывало, использовал «на свой, необычный манер», в значении мертвой бесконечности, открывшейся перед лагерными воротами: «Прискакали — гляжу — пред очами не райское что-то: //Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел».

Но то поэзия, а «беспредел» между тем прочно вошел в разговорную речь, потом и в язык прессы. И стали выкрикивать новое словечко по любому поводу. Дамочку на рынке обвесили — она визжит: «Беспредел!» Гаишник вымогает сторублевку у владельца мерседеса — тот тоже вопит о беспределе. Слов нет, закон нарушен, но всегда ли надо это обозначать последним, страшным словом? Помните сказочку Льва Толстого о мальчике, без причины кричавшем: «Волк! Волк!»? Акогда волк заявился по-настоящему, то крикам паникера уже не поверили. Так и мы с вами не приберегли жуткое слово для крайних случаев. Беспредел — это когда захватывают больницу или школу, когда вооруженные подонки заслоняются от пуль женщинами и детьми. Или когда наши доблестные правоохранительные органы ведут допрос с таким пристрастием, что подозреваемый потом отправляется не в камеру, а прямо в морг.

Мы все от этого не застрахованы, потому не стоит бросаться отчаянными словами-сигналами в ситуациях скверных, но, в общем, обыденных.

БИЗНЕС

В годы моего детства, совпавшие с «холодной войной», это слово в языке советской пропаганды означало нечто заведомо преступное. На страницах единственного в стране иллюстрированного сатирического журнала «Крокодил» изображались отвратительные американские гангстеры, взвалившие ноги на стол. Они, мол, и занимаются бизнесом в мрачном капиталистическом мире!

Взгляды мои несколько изменились, когда я начал изучать в школе английский язык. Впервые увидев слово «бизнес», написанное не кириллическими, а латинскими буквами, я узнал, что это совсем не гадкое понятие. Что происходит оно от вполне пристойного прилагательного «busy» («занятой») и на русский язык может быть переведено благородным словом «дело». Но тут страну потряс процесс двух пионеров советского бизнеса, первых подпольных миллионеров — Рокотова и Файбишенко. Свои скромные рублевые миллионы они сколотили, тайком торгуя валютой и играя на колебаниях рынка, тогда еще черного. За это полагалась тюрьма, но

Хрущев срочно переписал статью закона, введя туда смертную казнь и задним числом применил закон к двум несчастным «валютчикам». В газетах их обзывали спекулянтами и, как водится, «бизнесменами». С тех пор у многих в сознании отпечаталось: будешь заниматься бизнесом — тебя расстреляют.

В «застойные» брежневские годы интеллигенция обсуждала на кухнях вопрос о том, может ли наша страна пойти западным путем. Энтузиасты спорили со скептиками, утверждавшими, что наш народ к бизнесу органически не способен, что все россияне — лентяи и пьяницы. Даже анекдот тогда появился: «Что такое бизнес по-русски? Это когда несколько мужиков нашли ящик водки. Они его продали, а деньги… пропили».

Тем не менее за последние двадцать лет, в период социально-экономических преобразований, слово «бизнес» окончательно закрепилось в русском языке. Сформировался и класс бизнесменов. Возникло даже полушутливое слово «бизнесвумен». Оно обозначает женщину властную, прагматичную, лишенную эмоций и чувства юмора. А деловых женщин, не утративших обаяния и привлекательности, скорее назовут словом «бизнес-леди». Есть и небрежно-разговорные формы: «бизнесменка», «бизнесменша».

В отношении к самому слову «бизнес» наблюдаются две эмоциональные крайности. Первая: любой бизнес — это жульничество, и неплохо бы всех бизнесменов пересажать. Вторая: только люди бизнеса живут настоящей жизнью, а остальные — неудачники и недоумки. Истина — где-то между этими гиперболическими перехлестами. Бизнес — это сфера предпринимательства и посредничества. По-сво-ему интересная, но в чем-то и рутинная. Не бизнесом единым живо человечество.

Хочется, чтобы это слово в нашем языке утратило выразительность. Чтобы оно не вызывало ни подобострастного почтения, ни злобы, ни зависти, ни любопытства. Если слово «бизнес» станет стилистически нейтральным, это будет означать, что мы живем в нормальном цивилизованном обществе.

БЛИН

Историческое значение междометия «блин» состоит в том, что с него началось стирание границы между лексикой нормативной и ненормативной: недаром оно получило широкое распространение в переломную эпоху перестройки и гласности. Это слово универсального диапазона, пригодное для выражения любых эмоций — от восхищения и удивления до возмущения и отчаяния, от «ах!» до «эх!».

Откуда взялся «блин», ясно. Это, как говорят языковеды. эвфемистическая замена широко известного слова на букву «б», имевшего раньше другие осторожные варианты: «бля», «бляха-муха». И вот сравнительно недавно какой-то безвестный языкотворец в состоянии душевного волнения выкрикнул: «Блин!», потом кто-то повторил, и пошло-поехало.

Но обычно эвфемизмы сами довольно быстро переходят в разряд непристойных слов. Так, даже старинное название буквы «х» — «хер» сделалось ругательством только из-за того, что с него начинается слово крайне грубое. А вот судьба «блина» сложилась иначе — может быть, потому, что с ним связаны приятные гастрономические эмоции, воспоминания о блинах с икрой и семгой, прославивших нашу страну во всем мире. Так или иначе, когда неожиданно звучит звонкое «Блин!», не наступает неловкая тишина, дамы не краснеют и не выбегают из комнаты. Более того: дамские уста к произнесению сего междометия склонны ничуть не меньше, чем уста мужские. В канонизации «блина» приняло участие и важнейшее из искусств: реплика генерала, сыгранного Алексеем Булдаковым: «Ну, вы. блин, даете!» вошла в число классических киноцитат вроде «Ну, Заяц, погоди!».