Новый ребёнок - внутренняя революция. - Страница 19

Но в коммуне могут быть вместе только медитативные люди. Только если вы знаете, как праздновать жизнь, вы можете быть вместе; только если вы знаете это пространство, которое я называю медитацией, вы можете быть вместе, вы можете быть любящими. Старая чепуха о монополии на любовь должна быть отброшена, лишь тогда вы можете жить в коммуне. Если вы продолжаете тащить с собой старые идеи монополии — это ваша женщина, и она не должна держать еще чью-то руку и ваш муж не должен смеяться с кем-то еще — если вы носите в своей голове всю эту чепуху, тогда вы не можете быть частью коммуны.

Если ваш муж смеется с кем-то еще, это хорошо. Ваш муж смеется — это хорошо, не важно с кем это случается. Смех — это хорошо, смех — это ценность. Если ваша женщина держит руку другого... хорошо. Тепло струится, поток тепла — это хорошо, это ценность. С кем это случается — это не существенно. И если это случается у твоей женщины со многими другими мужчинами, это будет случаться у нее с тобой тоже. Если это перестало случаться с кем-либо, тогда и с тобой тоже это не будет случаться. Все старые представления так глупы! Это все равно, что говорить мужу, когда он идет куда-нибудь: "Не дыши больше нигде. Когда придешь домой можешь дышать, сколько хочешь, ты можешь дышать лишь тогда, когда ты со мной. Вне дома задерживай дыхание, стань йогом. Я не хочу, чтобы ты дышал где-нибудь еще". Тут это кажется глупым. Но тогда почему же любовь не может быть подобна дыханию? Любовь дышит.

Дыхание это жизнь тела, а любовь — это жизнь души. Это гораздо более важно, чем дыхание. А вы же, когда ваш муж идет куда-то, вменяете ему в обязанность не смеяться с другими, по крайней мере, ни с какой другой женщиной. Он не должен быть любящим с кем-то еще. Итак, двадцать три часа он не любящий, потом в течение одного часа он с вами в постели, он притворяется любящим. Вы убили его любовь. Она больше не течет. Если двадцать три часа он был йогом, сдерживал свою любовь, боялся, вы думаете, он может неожиданно расслабиться на один час? Это невозможно. Вы разрушаете мужчину, и потом вы сыты по горло, вам скучно. Потом вы начинаете чувствовать: "Он не любит меня!" И это вы, которая довела его до этого. И потом он начинает чувствовать, что вы не любите его, и вы уже более не так счастливы, как были раньше.

Когда люди встречаются на пляже, когда они встречаются в саду, когда они на свидании, ничто не определено, все текуче; оба очень счастливы. Почему? Потому что они свободны. Птица в полете — это одно, та же птица в клетке — это другое. Они счастливы, потому что они свободны.

Человек не может быть счастлив без свободы, а ваша старая семейная структура, разрушив свободу, она разрушила счастье, разрушила любовь. Это было чем-то вроде способа выживания. Да, она как-то защитила тело, но она разрушила душу. И теперь она не нужна. Нам нужно защищать и душу тоже. Это гораздо более существенно, гораздо более важно.

Для семьи нет будущего, нет в том смысле, как она понималось до сегодняшнего дня. Будущее есть для любви и любовных взаимоотношений. "Муж" и "Жена" станут безобразными, грязными словами.

И когда бы вы не монополизировали женщину или мужчину, естественно вы монополизируете также и детей. Я полностью согласен с Томасом Гордоном. Он говорит, «Все родители — это потенциальные оскорбители детей, потому что основной способ воспитания детей — через силу и авторитет. Я думаю, что это гибельно, когда родители думают: "Это мой ребенок. Я могу делать со своим ребенком, что захочу". Это насильственно, это гибельно иметь такое представление: "Это мой ребенок и я делаю с ним все, что мне заблагорассудится. Ребенок это не вещь, не стул, не машина. Вы не можете делать с ним все, что хотите. Он приходит через вас, но он не принадлежит вам. Он принадлежит Богу, существованию. Самое большое, что вы можете сделать — это заботится о нем, но не становитесь собственниками.

А вся идея семьи — это идея обладания, обладания собственностью, обладания женщиной, обладания мужчиной, обладания детьми — но обладание — это яд. Поэтому я против семьи. Но я не говорю, что те, кто действительно счастливы в своих семьях — текучие, живые, любящие — должны разрушать их. Нет, не нужно. Их семья — это уже коммуна, маленькая коммуна.

Конечно, большая коммуна будет гораздо лучше; с большими возможностями, с большим количеством людей. Разные люди приносят разные песни, разные люди приносят разные стили жизни, разные люди приносят разное дыхание, разное дуновение, разные люди приносят разные лучи света — дети будут купаться в лучах различных стилей жизни, чем больше, тем лучше, и они могут выбирать, они могут иметь свободу выбора.

Их жизненный опыт должен обогатится знанием многих женщин, тогда они не будут одержимы лицом матери и ее стилем поведения. Они смогут любить намного больше женщин, намного больше мужчин. Жизнь будет в большей степени приключением.

Я слышал ...

Мать, зайдя в универмаг, повела сына в отдел игрушек. Мальчик увидел лошадь-качалку, он вскарабкался на нее и качался туда-сюда почти час. "Пойдем сын" умоляла мать. «Мне нужно идти домой, чтобы приготовить отцу обед". Маленький мужчина отказывался пошевельнуться, и все ее усилия были тщетны. Продавец также пытался уговаривать малыша, но безуспешно. В конце концов, в отчаянии они позвали психиатра, работающего в магазине.

Он мягко подошел и шепнул несколько слов мальчику, и немедленно он спрыгнул с лошадки и побежал к матери.

"Как вы сделали это?"- спросила мать в изумлении. "Что вы сказали ему?"

Психиатр помялся минуту, а потом сказал: "Если ты не спрыгнешь с этой лошади-качалки сейчас же, сынок, я выбью из тебя все потроха".

Люди рано или поздно понимают, что страх работает, авторитет работает, сила работает. А дети так беспомощны, они так зависимы от своих родителей, что вы можете заставить их бояться. Это становится вашей техникой их эксплуатации и угнетения, а им некуда идти.

В коммуне у них будет много мест куда пойти. У них будет много теть и дядь и много людей — они не будут так беспомощны. Они не будут только в ваших руках, как это происходит сейчас. У них будет больше независимости, меньше беспомощности. Вы не сможете их удерживать так легко.