Новый элексир профессора Джибберна - Страница 1

Конечно, если можно про кого-нибудь сказать, что он в поисках за булавкой нашел гинею, то это про моего друга профессора Джибберна. Я не раз слышал о замечательных результатах, достигаемых исследователями, но все это было ничто в сравнении с данным случаем. Это нисколько не будет преувеличением, если я скажу, что он на этот раз открыл нечто такое, что неминуемо должно произвести переворот в жизни человечества. Произошло это совершенно случайно, в то время, как он работал над изобретением возбуждающего средства, которое могло бы дать слабым и малокровным надлежащие силы, чтоб не отставать от нашего нервного века. Я неоднократно на себе самом испробовал этот «эликсир» и могу рассказать, какое он произвел на меня действие. Из этого вы увидите, что жаждущим новых ощущений предстоит узнать еще много удивительных вещей.

Профессор Джибберн, как известно, мой сосед по Фолькстону. Если я не ошибаюсь, то его портрет в разные времена появлялся в «Strand Magazine», кажется, в конце 1899 г. Я не могу проверить это обстоятельство, так как одолжил кому-то этот номер журнала и обратно его не получил. Читатель, может быть, помнит высокий открытый лоб и необыкновенно большие черные брови, придающие его лицу такое мефистофельское выражение. Он живет в одном из этих хорошеньких особнячков смешанного стиля, придающих такой живописный вид западной части верхней Сандгэтской дороге, а именно в домике с фламандской остроконечной крышей и портиком в мавританском вкусе.

Когда он туда приезжает, то занимается в маленькой комнатке с нишей, в которой мы провели столько вечеров в курении и разговорах.

Он большой шутник, но любит также поговорить со мной о своих работах; он принадлежит к тем людям, которые в разговорах находят отдушину и стимул к занятиям, так что я имел возможность проследить за возникновением и развитием в его ему идеи о «новом элексире». Само собою разумеется, что главные экспериментальные работы по этому вопросу производились им не в Фолькстоне, а в улице Говер, в прелестной новой лаборатории, недалеко от госпиталя, которую он первый обновил.

Всем известно или, по крайней мере, всем образованным людям хорошо известно, что профессор Джибберн приобрел большую и вполне заслуженную славу среди физиологов, благодаря своим исследованиям действия лекарств на нервную систему. Он один из лучших знатоков всяких снотворных успокаивающих и анестезирующих средств. Он также выдающийся химик, а что касается его исследований сети узловых нервных центров и нервных волокон, то ему удалось сделать некоторые маленькие открытия, имеющие большую ценность для науки, которые, наверное, до тех пор останутся недоступны для других, пока он не пожелает опубликовать свои работы. В течение последних лет он усиленно работал над вопросом о нервных возбудителях и еще до открытия «нового элексира» ему удалось достичь в этой области значительных результатов. Медицина обязана ему открытием по крайней мере трех совершенно различных и вполне безопасных нервных возбуждающих, которые принесли людям несомненную пользу. Я уверен, что в случаях полного истощения этот так называемый «сироп В. Джибберна» спас гораздо большее количество жизней, нежели спасательная лодка на нашем берегу.

— Все эти мелочи меня нисколько не удовлетворяют, — заметил он мне однажды, приблизительно год тому назад. — Они или усиливают центральную энергию, не производя никакого впечатления на нервы, или же увеличивают необходимую энергию, уменьшая в то же время проводимость нервов. К тому же действие их местное и бывает совершенно неодинаково. Заставляя работать сердце и внутренности, вы притупляете мозг; действуя же возбуждающим образом на мозг, вы вредите солнечному сплетению. Я же хотел бы — и если окажется хотя какая-нибудь возможность, то я намерен изобрести это — я хотел бы найти такой возбудитель, который мог бы усилить деятельность всего вашего организма, от головы до кончика ног, и заставил бы вас жить вдвое, нет, втрое сильнее, нежели все другие. Ну-с, вот чего я добиваюсь.

— Это будет слишком утомительно.

— Нисколько. Вы бы только стали есть и пить втрое больше, вот и все. Подумайте только, какое это будет иметь для всех громадное значение. Представьте себе, что у вас в руках такая склянка, — он взял небольшую зеленую бутылочку, — и что в этом драгоценном пузырьке заключается сила, которая может заставить вас думать вдвое быстрее, двигаться вдвое быстрее и делать в данное время вдвое большую работу, нежели при обыкновенных условиях.

— Неужели возможна подобная вещь?

— Я думаю, что да; если я ошибаюсь, то я потерял год работы. Например, препараты гипофосфата доказывают нечто подобное… Даже если это средство будет действовать в 1 Ґ раза сильнее, то и этого достаточно.

— Совершенно достаточно, — ответил я.

— Представьте себе, что вы государственный деятель, что время идет, а вам нужно совершить что-нибудь особенно важное, ну…

— Можно было бы угостить этим напитком своего личного секретаря, — предположил я.

— И тем выиграть время. Или вообразите себе, что вы, например, хотели бы скорее кончить книгу.

— Я, напротив, всегда сожалею о том, что начал читать книгу.

— А призванный к умирающему доктор, которому нужно сесть и собраться с мыслями, а юрист, а человек, начиняющий себя всякой всячиной к экзамену!

— Для подобных лиц каждая капля этой жидкости стоит гинеи и даже больше, — отвечал я.

— А во время дуэли, — продолжал Джибберн, — когда все зависит от скорости, с котором вы нажимаете собачку.

— А во время фехтования, — вторил я ему.

— Вы видите, — сказал Джибберн, — что если мне удастся этого достичь, то от этого никому решительно не будет вреда, разве что вы на самую малость приблизитесь к преклонному возрасту. А между тем, вы проживете два раза столько, сколько другие.

— Я полагаю, — продолжал я рассуждать, — что было бы не совсем честно применять это средство во время дуэли.

— Это дело секундантов, — отвечал Джибберн.

Я все-таки продолжал сомневаться.

— И вы в самом деле считаете, что это возможная вещь? — спросил я.

— Столь же возможная, — отвечал Джибберн, глядя из окна на какой-то предмет, промчавшийся мимом, — как и автомобиль. Собственно говоря… — Он замолчал и глядел на меня улыбаясь, медленно водя по конторке зеленой склянкой. — Мне кажется, что я уж знаю этот состав… у меня появилась идея! — Нервная улыбка на его лице свидетельствовала о важности этого сообщения. Он редко говорил о своей работе до ее окончания. — Кроме того, возможно, очень возможно, что средство это будет действовать сильнее, нежели в два раза.

— Это будет великое открытие, — решился сказать я.

— Да, я думаю, что это будет великое открытие.

И все-таки мне кажется, что он сам не подозревал, какое громадное значение может иметь его открытие.

С этого дня мы несколько раз разговаривали о новом средстве. Он называл его «новым элексиром» и говорил о нем всякий раз все с большей и большей уверенностью. Иногда он горячо рассуждал о неожиданных физиологических результатах, к которым могло привести употребление нового средства, иногда же начинал тревожиться, иногда он просто смотрел на дело с практической точки зрения, и мы долго и подробно спорили о том, какую выгоду можно было извлечь из этого изобретения.

— Это хорошее дело, — говаривал Джибберн. — Это будет нечто замечательное. Я знаю, что делаю миру не малый подарок, и считаю справедливым, чтоб он мне за это заплатил. Это нисколько не умаляет науки, если все дадут на мой элексир монополию, скажем, на десять лет. С какой стаи только мясники будут пользоваться выгодами жизни!

С течением времени интерес, с которым я ожидал предстоящего открытия, нисколько не уменьшился. Я всегда имел склонность к метафизике и любил парадоксы насчет времени и пространства, так что мне казалось вполне возможным, что Джибберн находится на пути к открытию такого эликсира, который бы обладал способностью ускорять все жизненные функции. Представьте себе человека, который бы постоянно употреблял это средство. Жизнь его была бы необыкновенно деятельна и полна интереса, хотя в одиннадцать лет он был бы уже взрослым, в двадцать пять — пожилым, а в тридцать уж находился бы на пути к старости. Мне казалось, что Джибберн по отношению к людям, которые бы стали принимать его эликсир, играл ту же роль, что и природа в отношении евреев и обитателей Востока, которые делаются взрослыми людьми между десятью и пятнадцатью годами и стареют в пятьдесят лет, но зато в это короткое время успевают передумать и переделать гораздо больше, чем мы во всю нашу жизнь. Меня всегда поражала таинственная сила лекарств. Вы можете довести человека до безумия, сделать его необыкновенно сильным, успокоить одну страсть и возбудить другую, и все это при помощи лекарств! Теперь же ко всем этим бесчисленным склянкам, употребляемым докторами, присоединилась новая чудесная возможность. Впрочем, Джибберн был слишком занят технической стороной дела, чтоб стать на мою точку зрения.