Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Страница 149

Я устало привалился к шесту палатки, потягивая из кружки стремительно остывающий напиток. Вдруг у меня за спиной послышался голос, который я не спутал бы ни с одним другим. Как всегда лаконично и безапелляционно он произнес:

– Ватсон, вы мне нужны.

Ну все, начались галлюцинации, подумал я, не особенно этому удивившись: я уже и не помнил, когда в последний раз ел или спал. Холмс с начала войны занялся какими-то чрезвычайно секретными делами. До меня доходили слухи, что иногда его видели в гостиных влиятельных особ в самых разных странах. Правда это была или нет, неизвестно. Но одно я знал точно – в залитом кровью медпункте на Западном фронте Холмсу делать было определенно нечего.

Тем не менее кто-то все же схватил меня за плечи и принялся яростно трясти:

– Доктор, а ну соберитесь! Вы мне нужны!

К моим губам поднесли красивую серебряную флягу. Я ее решительно оттолкнул:

– Холмс, если я сейчас выпью, то скончаюсь на месте. Ну а насчет того, что я нужен… Я и сам это знаю. По моему глубокому убеждению, нуждаться в таких стариках, как я, не должен никто, но на практике…

Я умолк, потому что меня бесцеремонно развернули и чуть ли не носом ткнули в молодого мужчину в белоснежном халате, со стетоскопом в кармане и большим черным медицинским саквояжем в руке, который уже деловито направлялся к моим больным и раненым. Бросив на меня серьезный взгляд, он кивнул.

– Доктор Остенборо, это Ватсон, – небрежно представил нас друг другу Холмс. – Я так и знал, что вы откажетесь уехать, не оставив замены, а этот юноша очень просил дать ему шанс. Ну что, поехали?

– Остенборо, – с глупым видом повторял я, пока Холмс вежливо, но настойчиво выталкивал меня из палатки. – Он разве не при дворе работал?

– Ага, был одним из личных врачей короля. Теперь-то вы понимаете, насколько все серьезно?

Снаружи нас уже дожидался сержант британской армии. И стоял он, прислонившись к капоту старого французского такси!

– Самая настоящая сволота, – радостно отрекомендовал мне свой автомобиль сержант, – хуже колымаги мне еще видать не доводилось. Но поедет как миленькая, сэр, точно поедет!

– Я добирался до вас самыми необычными способами, – сообщил мне Холмс. – Пришлось взять эту развалюху – других вариантов не было. Забирайтесь внутрь, Ватсон, и прихватите с собой это. – Он протянул мне серебряную флягу. – Все равно, пока не доберемся до канцелярии, поделать ничего не сможем. Нет-нет, сейчас я ничего объяснять не намерен.

Бренди, этот нектар богов, тут же навеял воспоминания о всяких роскошествах жизни, к которым я и в мирное-то время приучен не был.

– А фляга вместе с содержимым тоже из дворца?

– Бренди сделали французские монахи. Последний из русских царей послал несколько бутылок своему английскому кузену. Фляжка – баварская, ее подарил мне принц Макс.

– Значит, у вас в друзьях сам канцлер Германии, да, Холмс?

– Он – да. А вот в его соотечественниках я не так уверен. Выпейте, Ватсон, и постарайтесь уснуть. Боюсь, силы вам понадобятся раньше, чем мы выполним задание.

Последним, что я увидел, прежде чем провалился в сон, была знакомая худощавая фигура Холмса (он что, похудел? Вполне возможно, а кто нет?) на соседнем сиденье. Он сидел, сложив руки на коленях и опустив голову на грудь. Можно было подумать, что мы просто в очередной раз отъезжаем от Паддингтона.

А осталась ли еще где-то эта обычная спокойная жизнь, за которую мы сражались?

* * *

Ту нашу поездку я помню лишь урывками. Какое-то время мы ехали спокойно. Не раз и не два нас останавливали солдаты, такие же запыленные, как и дорога. Потом мы пересели на поезд, затем еще на один. В какой-то момент я нашел у себя в ногах свою старенькую медицинскую сумку – Холмс не забыл про нее, – и у меня на душе почему-то сразу потеплело.

В себя я пришел, когда мы садились в очередной поезд. Внутри наше купе оказалось образцом элегантности и комфорта. Холмс толкнул угловую дверь, за которой обнаружилось давно забытое чудо света – просторная ванная комната, а в ней – щеголеватый проводник, как раз аккуратно раскладывавший по полочкам полный комплект одежды, удовлетворившей бы самого взыскательного джентльмена.

Переодевшись, я почувствовал себя другим человеком. Я присоединился к Холмсу, и мы принялись за завтрак, о котором в наши дни мечтает каждый вечно голодный англичанин.

– Этот костюм, – заметил я, быстро обмакивая дынные шарики в апельсиновый сок, – сидит просто идеально.

– Ничего удивительного, – строго заметил Холмс. – Я предоставил им самое подробное описание. Ладно, Ватсон, ешьте и слушайте меня. Вы знаете, какое сейчас на фронте положение. Последняя атака немцев захлебнулась, но и наша контратака не удалась…

– И американцы опять собираются прислать подкрепление, – заговорил было я, но Холмс тут же меня перебил:

– Вот именно, и немцам это известно не хуже, чем союзникам. В общем, сейчас на повестке дня один практический вопрос – на каких условиях заключать мир. Принц Макс именно ради этого согласился стать канцлером, и все надеются, что он доведет дело до успешного завершения.

– Если и есть человек, которому доверяют обе стороны, то это принц Макс, – согласился я.

– Его кандидатуру негласно одобрили и в Лондоне, и в Париже. Он также вел переговоры с президентом Соединенных Штатов. Разумеется, тайные.

– Ну наконец-то! – воскликнул я с набитым ртом.

– Рано радуетесь, доктор. Принц Макс без ведома кайзера огласил условия, на которых войну можно будет прекратить, а его глупейшество неожиданно встал в позу и отказывается признать необходимость срочного заключения перемирия. Что еще хуже, генерал Людендорф по-прежнему настроен весьма воинственно и настаивает на скорейшей организации очередного наступления. В этом его поддерживают несколько высокопоставленных военных, таких же фанатиков, как он сам.

– Самоубийца! – ахнул я. – Нет, что я говорю! Убийца!

– Все так. К сожалению, это весьма реальный вариант развития событий. Кайзер опять сел на свой частный поезд и вновь умчался за границу, подальше от гнусных людишек, которые так и норовят ткнуть ему в лицо нелицеприятную истину. А принц Макс вообще заболел: сейчас у него не хватит сил, чтобы выследить и загнать в угол официального правителя Германии.

– И что, болезнь серьезная? – простонал я.

– Боюсь, что так. Я видел принца вчера, и он, прямо скажем, был не в себе. Проблема в том, что у нас очень мало времени. Должно быть, принц уже получил ответ американского президента, и на его послание надо ответить как можно быстрее. А иначе война разгорится пуще прежнего.

Во взгляде Холмса сквозили озабоченность и тревога. Я прекрасно понимал всю серьезность сложившейся ситуации.

– Но принца ведь будут лечить лучшие врачи, – заверил я друга. – Лучшие врачи Германии – это о многом говорит!

– В медицинском плане они, несомненно, лучшие. А вот в политическом и военном – все как один ярые приверженцы кайзера и генерала Людендорфа и только и мечтают еще разок погоняться за призрачной химерой победы.

– Пусть это и так, Холмс, но я все же сомневаюсь, что принц вдруг решится лечиться у такого врача, как я. С чего ему это делать?

– С того, что вы, доктор, англичанин. И к тому же мой друг, – ответил Холмс так, что стало понятно – дальнейшие споры тут будут неуместны.

* * *

В Берлин мы прибыли ранним утром. За нами послали лимузин с занавешенными окнами. Несколько раз я отдергивал занавески и выглядывал наружу, и моему взгляду представали запруженные людьми улицы. Мужчины и женщины бесцельно бродили по городу; встречались и солдаты, даже несколько офицеров, которые, впрочем, ничего не делали, лишь иногда смешивались с толпой. Я часто оглядывался на Холмса, но тот в свое окно не выглядывал и сидел молча.

В канцелярии нас сразу же препроводили в покои принца Макса. Пока мы поднимались по мраморным ступеням и шли по богато украшенным коридорам, некоторые встречавшиеся нам по пути офицеры отводили глаза: видимо, Холмс, как всегда, высказал им в лицо все, что думал, и теперь нас тут не очень-то ждали.