Новые пирамиды Земли - Страница 9

Но генерал тут же себя поправил: Андрон – вовсе не дурак. Если этот хитрый и некогда очень удачливый шоу-бизнесмен вдруг начал играть роль царева шута Балакирева, то значит, где-то появился царь. Понятно, что это вовсе не недоросль Димуля, а кто-то другой. Но кто?

Любопытный факт: как оказалось, в Москве недавно появился пророк с даром мага. И он уже сумел подмять под себя средней руки банк, и познакомился с Младшим. Хм-м… Распутин тоже вроде бы влезал в царскую семью через сына Николая Второго… Да, это похоже на правду! В стоячем болоте нередко быстрее всего наверх выплывают всякие темные жучки-паучки вроде этого Вольги. И эта странная, случайная встреча на Рублевке…

Случайная встреча? Как бы не так! Это Знак Беды – для страны, или того паче, для его корпорации!

– Миша, поворачивай оглобли, – твердо сказал генерал ФСБ. – Я возвращаюсь на работу.

Водитель молча кивнул. Он уже давно привык к непредсказуемости своего шефа. Впрочем, его очень мало радовала перспектива провести уик-энд в Москве. «И дернул же меня черт обратить внимание хозяина на джипы из «конюшен», – раздраженно подумал он. – Только выходные зазря себе испортил, болван!»

Катя стояла у окна своей спальни и раздраженно наблюдала за тем, как в распахнутые ворота усадьбы один за другим въезжают черные джипы. «Линкольн» уже стоял возле гаража, растоптав своими бесчисленными колесами цветочную клумбу с уникальными японскими растениями. Золотая молодежь все еще продолжала вываливаться из лимузина, а оба шофера и телохранителя Димули тем временем выгружали из обширного багажника ящики с вином и отборными кремлевскими продуктами (Младший был мнителен, всерьез опасался отравителей, и потому все возил с собой, даже шлюх).

Илья, как и положено гостеприимному хозяину, с широкой улыбкой стоял возле входа в особняк и что-то втолковывал Димуле. Младший был худощав, по молодости лет прыщеват, сутул, и до неприличия патлат. Он был одет в гусарский китель с золотыми эполетами и зеленые армейские штаны с генеральскими лампасами. На лице высокородного недоросля лежала печать скуки. По-видимому, он уже жалел, что поддался на уговоры Пиявка, и приехал черт знает в какую дыру.

Неожиданно Младший ухмыльнулся, прервал хозяина усадьбы и о чем-то его спросил. Илья тотчас повернулся и посмотрел снизу вверх на окна второго этажа.

Катя вздрогнула – разговор явно шел о ней. Разумеется, она должна была сейчас в роли гостеприимной хозяйки стоять рядом с супругом и, улыбаясь, заискивающе глядеть в рыбьи глаза Димули. Если повезет, Младший дружески похлопает ее по попке, а если очень повезет, то даже затащит ее в постель. Илья, конечно, оскорбится, но не очень. У его замечательного банка назревали какие-то крупные налоговые неприятности, которые Димуля при желании мог бы разрешить одним движением своего высокородного члена. А умение закрывать глаза в нужном месте и в нужный момент у Ильи было в крови. Не зря же злые языки поговаривали, будто его дедуля и его папуля становились членами ЦК КПСС исключительно благодаря членам членов Политбюро. Что делать – тогда другой валюты попросту не было, не то, что в нынешние цивилизованные времена…

Но делать было нечего. Катя подошла к старинному венецианскому зеркалу и критически посмотрела на себя и на свое серебристое, облегающее длинное платье с вызывающим декольте и модным разрезом снизу, открывающим ее ноги. Пока еще весьма красивые ноги, к которым еще не так давно многие богатенькие Буратины готовы были положить целые состояния – не чета илюхиным копейкам. Хотя Буратины, конечно же, врали, а Илья ее действительно любит. Но свой банк он любит еще больше.

Катя слегка припудрила лицо, окутала себя облачком духов из золотого флакончика, и уже было направилась к лестнице, как вдруг случайно бросила взгляд в сторону другого окна. Оттуда открывался красивый лес на сосновую рощу, а далее – на широкое поле, которое пересекала голубая лента Москва-реки.

По полю шел одинокий путник. Он то и дело останавливался и оглядывался по сторонам. Казалось, он кого-то высматривал, словно кого-то опасаясь. Ну что ж, обычное дело. Возле лесов нынче ходить небезопасно. Многие леса были проданы на аукционах, и неосторожный путник запросто мог подвергнуться нападению «за вторжение в частную собственность». Люди из низов никак не могли привыкнуть, что некогда общие леса стали уже чьими-то. Еще труднее было привыкнуть к тому, что в лесах, еще оставшихся в собственности государства, ныне нередко таились шайки варваров, состоявших из бывших бомжей, нищих, неудачников, беглых преступников, наркоманов, дегенератов, коммуняк, сектантов, экстремистов, безнадежных больных и прочего отребья. Одинокому, а тем более невооруженному человеку, в это неспокойное время поход за грибами или ягодами грозил большими неприятностями.

Катя подошла к двери, распахнула ее – а затем почему-то вновь посмотрела в дальнее окно спальни.

Путник уже стоял на невысоком холме и, заложив руки за голову, смотрел в высокое синее небо, где в зените ослепительно сияло не по-осеннему жаркое солнце. Нет, этот человек вряд ли чего-то или кого-то опасался. Зачем же он то и дело оглядывался по сторонам?

Неожиданная мысль потрясла Катю: да он же попросту любовался окрестностями! А любоваться было чем. Дед как-то ей рассказывал, что сюда, в Знаменки, некогда приезжал сам Великий и Ужасный Вождь. Он поднимался на Катюхину гору, что находится в конце села, напротив места, где Истра впадает в Москва-реку, и часами любовался типично русской панорамой. Оттуда, с Катюхиной горы, были видны сразу три церкви, в том числе и знаменитый храм в Уборах. Якобы вождь всех народов говорил, будто красивей места нет нигде на свете, и эти его слова спасли три древних храма от разрушения… А еще раньше на эту гору вроде бы любила подниматься императрица Екатерина Вторая, в честь которой холм и получил свое название.

Но это было давно, очень давно. Катя прожила в этих местах почти шесть лет, но ей даже в голову не приходило подняться на Катюхину гору, или хотя бы просто выйти на поле возле Москва-реки, чтобы полюбоваться окрестностями, так это делал незнакомец.

Почему-то сердце Кати вдруг сильно забилось. Ей вдруг показалось, что тот странный человек на холме сыграет важную роль в ее пустой и никчемной жизни.

Илья старался. Он излучал невероятное радушие, старался выглядеть веселым, радушным, щедрым до глупости хозяином. Играть такое было очень непросто, поскольку «золотая рота» оправдывала самые худшие слухи. Пьяные, окурившиеся, наглые сосунки набросились на его усадьбу, словно туча саранчи. Бесстыжие девки тотчас посбрасывали с себя остатки одежды, и с разбегу попрыгали в бассейн (хорошо, что он с утра велел подогреть воду!) Воздух огласили дикий визг и отборный девичий мат. Парни же не стали утруждать себя раздеванием (да и вряд ли бы они могли бы себя что-то снять в таком состоянии), а попросту попрыгали в бассейн, подняв тучи брызг. Девицы отреагировали на это дружным хохотом.

Циркачи разбрелись по саду, вскоре со всех сторон послышался треск веток. Год был яблочным, все деревья обильно плодоносили, в первый раз за все шесть лет существования усадьбы. Земля была усеяна опавшими плодами, и садовник просто не успевал их собирать и раздаривать деревенским детишкам (так настояла сердобольная Катя). Но циркачи, вместо того, чтобы нагнуться за спелыми яблоками, стали карабкаться на деревья, демонстрируя свою ловкость. Один тип в пестром костюме даже забрался на крышу гаража и, стоя на одной руке, стал вертеть ногами обручи.

Димуля с понимающей улыбкой следил за реакцией хозяина.

– Что, жалко? – вкрадчиво спросил он.

Илья вздрогнул, мотнул головой и выдавил из себя вымученную улыбку:

– Ну что вы, Дмитрий… Я так рад вашему визиту!

Младший вдруг обнял его, больно ущипнул за задницу и, горячо дыхнув в ухо спиртным духом, громко прошептал:

– Ты скоро еще не так обрадуешься, чертов банкир. Сегодня я в хорошей форме, но в дурном настроении. Знаешь, почему?