Новые Миры Айзека Азимова. Том 6 - Страница 105

— Так вы постараетесь немного отдохнуть?

— Постараюсь.

— Начните прямо сейчас. Скоро шесть. Дома вас ждут жена и сынишка.

— Да. Пойду-ка я отсюда. Еще раз спасибо за все, мисс Феллоуз. Спасибо. Спасибо.

Ночью ее разбудили рыдания в комнате Тимми — в первый раз за много дней.

Мисс Феллоуз быстро встала с постели и пошла к нему — она давно овладела искусством просыпаться на детский плач.

— Тимми, — окликнула она и включила ночник. Мальчик сидел в кровати, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами, и странно, тоненько подвывал — так он плакал. На приход няни он не откликнулся, как будто и не видел ее.

— Тимми, это я, мисс Феллоуз. — Она присела рядом с мальчиком и обняла его за плечи. — Все хорошо, Тимми. Все хорошо.

Плач мало-помалу прекратился.

Тимми посмотрел на нее так, словно видел впервые в жизни. Глаза у него остекленели, губы судорожно искривились. Пятно в виде молнии на щеке так и пылало в полутьме. Мисс Феллоуз в последнее время почти перестала его замечать, но в этот миг пятно на мертвенно-бледном лице выделялось ярко, как никогда.

Кажется, мальчик еще не проснулся.

— Тимми?

Он защелкал по-неандертальски, как будто говорил не столько с ней, сколько сквозь нее, обращаясь к кому-то невидимому позади.

Мисс Феллоуз прижала Тимми и стала качать, повторяя его имя, мурлыча ему ласковые слова. Тельце мальчика оцепенело, точно его околдовали, и он все щелкал, временами рыча по — звериному, как Делал в первые дни. Страшно было слышать, как он возвращается вспять к своему первобытному «я».

— Ну-ну, Тимми, маленький, мальчик мой, все хорошо, все славно. Не надо бояться. Хочешь молочка, Тимми?

Напряженность стала ослабевать — мальчик просыпался.

— Мисс… Феллоуз, — спотыкаясь, проговорил он.

— Молочка? Выпьем теплого молочка, Тимми?

— Молоко. Да. Хочу молока.

— Пошли. — Она вынула его из кроватки и отнесла на кухню — не годилось сейчас оставлять его одного. Усадив его на табуретку около холодильника, мисс Феллоуз достала бутылку молока и на минуту поставила ее в подогреватель.

— Что с тобой случилось? — спросила она Тимми, пока он пил. — Сон? Плохой сон, Тимми?

Он кивнул, не отрываясь от молока — пришлось подождать, пока он допьет.

— Сон, — подтвердил он — это было одно из самых новых его слов. — Плохой. Плохой сон.

— Сны — это неправда. — Поймет ли он? — Не надо бояться снов, Тимми.

— Плохой… — Мальчик был серьезен, и его пробирала дрожь, хотя в кукольном домике было тепло, как всегда.

— А теперь обратно в кровать. — Мисс Феллоуз отнесла его в спальню и уложила. — Что же тебе снилось, Тимми? Можешь рассказать?

Он снова принялся щелкать, вставив в свою длинную фразу два коротких горловых звука.

Возвращается к своим прежним ночным страхам? Или ему просто не хватает слов, чтобы рассказать свой сон по-английски?

— Снаружи, — сказал он наконец.

Он так плохо выговаривал, что мисс Феллоуз усомнилась, правильно ли расслышала.

— Ты сказал — снаружи?

— Снаружи.

Да, как будто правильно.

— За пузырем? — показала мисс Феллоуз. — Вон там?

— Снаружи, — кивнул мальчик.

— Тебе снилось, что ты был снаружи?

— Да, — энергично кивнул он.

— А что ты там видел?

Тимми защелкал.

— Я не понимаю.

Он защелкал погромче.

— Нет, Тимми. Так не годится. Надо говорить, как я. По-твоему я не понимаю. Когда тебе снилось, что ты снаружи — что ты там видел?

— Ничего. Пусто.

Пусто. Что ж, неудивительно. Мальчик не знает, что находится там, снаружи. В единственное окошко кукольного домика ему видно только немного травы и забор с непонятной вывеской.

— Много — пусто.

— Совсем ничего не видел?

Щелканье.

Может быть, он во сне вернулся в свой мир и видел картины ледникового периода — снежные сугробы, огромных неуклюжих лохматых зверей, людей, одетых в шкуры? У него нет английских слов, чтобы описать все это, и он пользуется единственным доступным ему языком.

— Снаружи, — повторил он. — Много — пусто.

— Страшно? — подсказала мисс Феллоуз.

— Пусто. Тимми один.

Да, подумала она. Тимми один. Бедный ты, бедный.

Она обняла его, снова укрыла, потому что одеяльце уже сбилось, и дала ему любимую игрушку — зеленое бесформенное животное с болтающимися ногами, предположительно динозавра. Доктор Макинтайр при виде этого зверя нахмурился и прочел ей небольшую палеонтологическую лекцию о том, что ошибочно считать первобытного человека современником динозавров — это, мол, распространенная ошибка, но ведь мезозойская эра окончилась за миллион лет до появления на эволюционной сцене первых человекообразных приматов. Мисс Феллоуз ответила, что она это знает, а Тимми — нет и очень любит своего динозавра. Вот и теперь мальчик прижал игрушку к себе, а мисс Феллоуз постояла над ним, пока он опять не уснул.

Пусть тебе больше не снятся плохие сны, пожелала она в душе. Пусть не снится больше огромная пустота, где Тимми совсем один.

И вернулась в свою постель. Часы на тумбочке показывали без четверти пять. Уже почти утро — мисс Феллоуз сомневалась, сможет ли уснуть. Скорее всего будет лежать без сна, прислушиваясь, как там Тимми, и так дождется рассвета.

Но она ошибалась. Ее быстро сморило, и на этот раз сон приснился ей.

Во сне она тоже лежала в постели, но не в кукольном домике, а в своей квартире на другом конце города, где не бывала уже много месяцев. И кто-то стучался в дверь: громко, настойчиво, нетерпеливо. Мисс Феллоуз встала, накинула халат и включила смотровой экран. В холле перед дверью квартиры стоял мужчина, еще молодой, с коротко стриженными рыжими волосами и рыжеватой бородкой.

Брюс Маннхейм.

— Эдит? — сказал он. — Эдит, мне нужно тебя видеть. — Он улыбнулся. Ее руки слегка дрожали, пока она отпирала замки. Он маячил в полутемном холле — выше ростом, чем ей помнилось, широкоплечий, крепкий, мужественный.

— Эдит. О, Эдит, как долго мы не виделись…

И он обнял ее — прямо в холле, на глазах у соседей, которые стояли у своих дверей, показывали на них пальцами и перешептывались. Подхватил ее на руки, как она недавно Тимми, и внес в квартиру, не переставая шептать ее имя.

— Брюс, — сказала она. И, спохватившись, что произнесла это вслух, проснулась и села, зажав руками рот. Щеки от смущения пылали так, что даже больно. Обрывки сна продолжали прокручиваться во взбудораженной голове. Нелепость сновидения, его откровенный школьнический эротизм поразили и возмутили мисс Феллоуз. Она не могла и припомнить, когда в последний раз видела подобный сон.

И подумать только — не кто-нибудь, а Брюс Маннхейм в роли ее романтического героя!

Мисс Феллоуз не удержалась от смеха.

Вот был бы поражен доктор Хоскинс, если б узнал! Его надежная, положительная мисс Феллоуз вступает в интимные отношения с врагом, хотя бы и во сне.

Как смешно — как нелепо…

И как мелодраматично, оборвала она себя.

Аура сна еще окружала ее. Некоторые подробности стерлись, но другие вставали перед ней так ярко, словно она еще спала. Страстное объятие, горячий неистовый шепот: «Эдит… Как долго мы не виделись, Эдит…»

Жалкие фантазии старой девы. Какая гадость. Мисс Феллоуз вдруг затрясло, и она с трудом поборола слезы. Сон больше ничуть не казался ей смешным. Она чувствовала себя замаранной. Что за вторжение в ее мозг, в ее чистую замкнутую жизнь? Откуда это? Почему? Она избавилась от подобных желаний много лет назад, хотелось бы думать. И устроила себе жизнь, в которой беспокойным желаниям не было места. Жизнь девственницы, жизнь старой девы — хотя, строго говоря, не была ни той ни другой. Она ведь все же побывала замужем, пусть и неполный год. Но эта глава ее жизни давно закрыта. Она жила, как на острове, внутри себя, посвятив себя своей работе, своим детям. А теперь вдруг это…

Но это ведь только сон, сказала она себе. А сны — неправда, как она сама недавно говорила Тимми.