Новогоднее чудо (СИ) - Страница 12

Не знаю почему, но мне приятно, что Настасья нравится моему лучшему другу.

Пока мы стоим в кассу с дебильным ковриком «MARVEL», я сжимаю в ладони телефон, испытывая странный, нестерпимый зуд. Мне нужно деть куда-то руки, чтобы я не совершил какую-нибудь глупость. Я нахожу то самое личное сообщение, на которое ответа так и не получил и, вздыхая, пишу: «Выздоравливай, Настасья, без тебя скучно».

Нет, конечно, она не нравится мне, телесные прибамбахи из-за Катькиных закидонов с лифчиками и трусами.

За сутки до Нового Года мы отправляемся в небольшое загородное путешествие. Все дело в том, что выработка одного съемочного дня составляет полторы-две минуты фильма. А необходимо снять полтора часа. Мы все время куда-то торопимся, денег, естественно, не хватает. Наш фильм — зимняя сказка, поэтому, чем больше будет заваленных снегом елок и лыж с санками, тем лучше. Оборудование отправили вперед, а нас ждет небольшой микроавтобус.

— Нельзя ехать за город по дороге, которую в любой момент может завалить снегом, да еще в канун Нового Года, а если мы не сможем вернуться? — истерит Виктор, догоняя режиссёра.

Под его ногами скрипит снег, шумит мотор, завывает ветер, звуки отвлекают меня от происходящего. Все загружаются в блестящий желто-серый автобус, и я не замечаю, что кто-то бежит ко мне, размахивая руками. Сегодня я вообще капитально туплю, я так распереживался, что Настасья с нами не поедет, что, когда она появилась, даже не поздоровался.

— Привет, привет, — из ниоткуда возникает Катя, вешаясь мне на шею, — сюрприз! Пришла тебя проводить. Эй, ты же вернешься к Новому Году?

Не понимаю, как она оказалась в нашем городе. А еще больше не соображу, почему вдруг она решила меня проводить. Мы же не договаривались. Катя жмется к моим губам и, как обычно, делает селфи с нашим поцелуем.

За Катиной спиной вижу Настасью, которая в нашу сторону не смотрит, молча обходит, поправляя сумку на плече. После того, как она выздоровела, мы так и не поговорили. Чувствую, что она меня избегает.

Катя липнет ко мне, заставляя поцеловать себя в губы, непроизвольно поднимаю глаза на автобус. Считанные секунды Настасья смотрит на нас сквозь стекло. Я отодвигаю от себя Катю, но авторша садится и больше не поворачивается.

Когда я захожу в автобус, место возле нее занято, меня тянет за рукав Мариночка, сажусь к ней, оглядываясь. Какой-то парень сидит рядом с авторшей, та смеется.

— Это еще кто такой?

— Так каскадер, у тебя же по книге трюк на сноуборде. Мы же типа на лыжном курорте, ты сам собрался его делать? Хочешь шею свернуть себе? Он на день рождении у Виктора был.

— Я думал, что это какие-то левые чуваки, — чернявый хлыщ мне не нравится.

— Ну так они случайно и попали в нашу компанию, а оказалось, что нам несказанно повезло. Задешево урвали профи. Его очень Настя впечатлила своим литературным талантом, он и согласился.

Оборачиваюсь снова. Вижу, как впечатлила, аж слюна течет. Это я виноват, раскрыл ящик Пандоры на свою голову. Поддавшись любопытству, открыл ларец с Настасьиной сексуальностью, и беды обрушились на весь мир. Была обычной авторшей, хмурой и скукоженной, а стала богиней, возбуждающей желание, у нормальных мужиков нюх на такие вещи.

— Он на меня не похож, — злюсь, отворачиваясь.

— Похож, не похож, — пожимает плечами Мариночка, — в шапке покатит, фигуры у вас одинаковые.

— Ну прям уж, — тяжело дышу, даже в телефоне копаться не хочется.

— В таком деле главное общее впечатление: рост, вес, ширина плеч, — толкает меня плечом парикмахерша, а я разглядываю надписи на впереди стоящем сидении.

Мне скучно, я хочу к своей писательнице, мне нужно обмениваться колкими комментариями и обсуждать ее глупую книжку. Но нас разделяют несколько рядов автобусных сидений. Слежу за тем, как Настя мило болтает с этим парнем, и что-то неприятно подсасывает под ложечкой. Это еще что такое? Какое-то странное, давно забытое чувство. Не знаю, как это называется, но мне оно не нравится.

— Главного красавчика скинули с трона, — ухмыляется Мариночка.

— Чего? — поворачиваюсь к ней, хмурю брови.

— Ну теперь не ты у нас самый главный плейбой, смотри какой хорошенький брюнет, просто пальчики оближешь.

— Обычный по-моему

— Много ты понимаешь. Волосы, глаза, как угли и щетина сексуальная, про фигуру я вообще молчу. Я одного не пойму, че вы все к этой авторше лезете, ничего особенного.

— Много ты понимаешь, — отвечаю ее же словами, в который раз оборачиваясь.

По приезду ждем оформления в загородной, давно покинутой богом гостинице. Немудрено, что мы сюда так спешили, кроме нас под Новый год, здесь никого нет. Подозреваю, что это дешево. Макс не отлипает от Настасьи, усаживает ее за столик возле ресепшн. Нет, так дело не пойдет, это моя Настасья, она шутит только для меня. Дергаю ногой, не зная, чтобы мне придумать.

— Здрасте, меня Семен зовут, — тяну руку через стол, — я тут главный герой.

Замечаю, что Настя листает журнал, раньше она бы пошутила, не смолчала, прокомментировав наглое заявление, а теперь вообще не обращает внимания.

— Понятно, — дружелюбно улыбается, — а я Макс, — отвечает на рукопожатие.

Жму его пальцы чересчур сильно. Снова смотрю на Настю, падаю на диван рядом, прижимаясь поплотнее, но она просто двигается по мягкому красному сидению, уступая место. Делает это не картинно, а скорее повседневно и равнодушно. Хочется встряхнуть ее. Да не бывает так, чтобы, то хочу не могу, то плевать с высокой колокольни.

— Макс, у вас девушка есть? — спрашиваю брюнета, сидящего с другой стороны.

Каскадер качает головой, с нежностью рассматривая автора любовных романов, которую жутко интересует спортивный инвентарь для лыжных курортов.

— А у меня целых две, — как и каскадер не могу оторвать от нее глаз.

Он смеется, наверное, подумал, что я шучу. Но Настасья никак не реагирует, даже бровью не ведет. Неделю назад я получил бы коленом под дых за подобное заявление, а теперь ей, как будто все равно. Неприятный холодок пробегает по спине. Впервые в жизни не знаю, что мне делать.

Весь день мы восхищаемся Максом и его трюками. Этот парень действительно хорош, он выделывает такие штуки на своей доске, что меня постоянно перекашивает. Еще немного и мой рот навсегда останется кривым. А когда он совершает разворот в воздухе на сто восемьдесят градусов, продолжая движение обратной стороной, я жалею, что бросил курить пятнадцать лет назад.

Что я могу противопоставить этому парню? Кубики на прессе? Судя по спортивной подготовке у него они не хуже. Настасья не сводит с него глаз, а я вспоминаю, что перед тем как прижать её к стене, видел, что моя авторша танцевала десять раз подряд именно с этим темноволосым парнем. Тогда у меня и в мыслях не было, что он составит мне конкуренцию. И все-таки мы с Катюхой отличная пара — два идиота, возомнившие себя невесть кем.

Снег падает мне на нос, я бешусь, натягивая шапку ниже, стряхивая надоедливые снежинки. Режиссёр недоволен мной, говорит, что я выгляжу из рук вон плохо. И хотя я стараюсь, все портит Настасья, которая, будто приклеилась к этом парню.

Новый год уже завтра, и с утра мы должны отсюда убраться, но, честно говоря, эта гостиница находится в такой низине, что опасения Виктора вовсе не напрасны. Если нас заметет, то сомневаюсь, что мы попадём домой к нужному сроку.

К вечеру все спускаются в бар, я жую бутерброд, раздражённо оборачиваясь на то, как Настасья в очередной раз смеётся. Этот выхухоль со своими трюками оккупировал её, мне не удалось даже перекинуться с ней парой слов. Не знаю почему, но меня это бесит. А ещё он напялил плотную майку, несмотря на то что на улице зима, выпячивая достоинства своего торса. В своём белом теплом свитере, я смотрюсь, как дед на лавке. Весь такой уютный и домашний.