Новичок - Страница 12
– Сейчас уже мой не «Спутник», а «Автомобилист», Виктор Александрович, – ответил я, – немного непривычны тренировки, но, в целом, нормально.
– Нормально? – хохотнув, переспросил Кутергин, – пожалуй, ты выбрал верное слово. Именно что нормально. Тебе не тяжело играть? Всё ж таки ты в команде самый молодой.
– Да нет, наверное. Игра-то всё равно одна. Десять полевых, два вратаря, шайба и судейская бригада.
Пока мы перебрасывались этими мало значимыми словами, машина успела разогнаться, и уже на подъезде к Свердловску нас остановил полицейский патруль. Вернее, учитывая то, что я сейчас в СССР тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, это были гаишники.
– Вот чёрт, никогда они тут не стояли, – чертыхнулся Кутергин, когда его машина остановилась.
Впрочем, ситуация быстро разрешилась.
– Нарушаем, товарищ водитель, – сказал подошедший к нам милиционер, а потом осекся и расплылся в улыбке. – Товарищ Кутергин, это же вы? Правда?
– Верно, прошу меня извинить, товарищ старший сержант. Увлёкся разговором с нашим юниором и не заметил, что нарушил.
– Ничего страшного, можете ехать. Только можно мне ваш автограф?
– Конечно, – ответил Кутергин и, когда милиционер подал свой блокнот и ручку, размашисто расписался.
– Можете ехать, – сказал служитель закона и улыбнулся, – аккуратней на дороге и удачи в следующем сезоне.
– Спасибо, удача нам понадобится. У «Автомобилиста» большие планы на сезон, приходите на игры и сами всё увидите.
– Непременно. Ещё раз хорошей дороги.
Когда патрульная машина скрылась позади, Кутергин обратился ко мне:
– Небольшой плюс от того, что у нас хоккей любят. Не поверишь, у меня лет за пять ни разу проблем с гаишниками не было. Как увидят, кого тормознули, так сразу отпускают. Если на наглеть и пьяным не ездить, например, то всё всегда с рук спускают.
За окном в это время показались уже пригороды Свердловска, а потом и улицы этого славного города. Который имел своё очарование, надо признать.
Нет, до той же Москвы или Санкт-Петербурга, вернее, сейчас Ленинграда, он не дотягивал. Но был ухоженным и аккуратным. Плюс небо и воздух вокруг чувствовались по-настоящему чистыми и звенящими, что ли.
Слушая музыку, доносящуюся до нас из автомобильной магнитолы, надо сказать, что не советской, а иностранной, японской «Panasonic», мы проехали через центр города. Никакого Ельцин-центра, снесённого в начале тридцатых годов следующего века тут и близко не было, но и без него Свердловск производил хорошее впечатление. Я пока что мало видел городов в этом времени, но этот мне понравился.
– Ты здорово играешь на вбрасываниях, – нарушил молчание Кутергин, – даже завидно. Откуда ты этого набрался? Другие ребята из «Спутника» не такие ловкие, так что это не работа Прокофьева.
– Даже не знаю. Это как-то само собой получается, – не говорить же ему про мой бэкграунд, – ну и плюс мне всегда очень нравилось работать с шайбой. Жонглировать, – добавил я, вспомнив прилипшее ко мне прозвище, – наверное, это тоже помогает.
Потом мы с ним ещё долго вели беседы про хоккей и вообще «за жизнь», как говорится. Так что дорога, все сто с лишним километров до Нижнего Тагила, пролетела незаметно.
Кутергин за эти несколько часов показался мне абсолютно нормальным мужиком, даже странно, чего он так на меня взъелся поначалу.
Ещё утром, да и на тренировке тоже, буквально волком смотрел, а сейчас всё совсем не так.
Дружелюбно и даже с каким-то интересом разговаривает. Как будто подменили человека.
Хотя я не удивлюсь, что всё это не просто так и у них с Асташевым был разговор насчёт меня. Как-никак, Кутергин – главная звезда команды, если это слово вообще применимо к игроку советского провинциального клуба. И, наверняка, какие-то амбиции, связанные со спортом, у него всё ещё имеются.
– Этот? – спросил меня Виктор Александрович, когда мы остановились возле дома, где жили мои родители.
Благодаря позднему времени на лавочках около подъезда никого не было, хотя обычно они плотно оккупированы живущими здесь пенсионерками, беззлобными в сущности старушками, которые выполняли роль своеобразного видео регистратора, от их бдительного взгляда ничего не могло укрыться.
– Да, спасибо, – ответил я.
– Отлично, давай помогу тебе с твоим барахлом.
Кутергин вышел из машины, открыл багажник и достал мой баул с формой и клюшки.
– Может, зайдете попить чаю? – спросил я.
– Да нет, жонглёр, поеду домой лучше. До встречи завтра. И давай не опаздывай, Асташев этого сильно не любит.
– Спасибо, не опоздаю.
– Ну тогда всё, бывай, жонглёр.
Кутергин сел в машину и уехал, а я немного постоял на улице, вдыхая ночной воздух. Рядом с домом мама и пара её подружек-соседок разбили несколько клумб, и сейчас аромат от цветов приятно щекотал мне ноздри. Глубоко вдохнув напоследок, я взял баул и клюшки и вошёл в подъезд.
Есть в этом что-то жизнеутверждающее самому таскать своё хоккейное барахло. Сразу чувствуется, что ты молодой и у тебя всё впереди. В будущем я тоже это делал, пока ещё был зеленым юниором. Потом, конечно, максимум, что оказывалось у меня в руках, когда я выходил из клубного автобуса – это рюкзак или вообще телефон с наушниками. Всё остальное брали на себя администраторы команды или работники ледовых арен.
Но сейчас шесть лестничных пролётов до квартиры родителей мои и только мои. Ничего страшного, вот ещё шестнадцатилетнему и здоровому, как бык, парню жаловаться на какую-то там сумку.
Несмотря на ночное время, родители не спали, уж не знаю почему. Поэтому дверь мне открыли очень быстро. На пороге стоял отец в своих вечных домашних тапочках и серых штанах с футболкой, майки-алкоголички, как называла их мать, отец практически не носил.
– Максим, тебя что из Армии выгнали? – почему-то спросил он удивлённо.
– Какой Максим? Какая армия? Отец, ты вообще о чём?
Видя моё непонимание, он засмеялся и продолжил:
– Совсем ты со своим хоккеем закрутился, уже и мамин любимый фильм не помнишь.
Пришлось в ответ только пожать плечами, правда, я сделал себе зарубку узнать, что это за фраза и откуда она.
Потом были заполошные объятия с мамой и отцом, а когда они, наконец, выпустили меня, то мы долго разговаривали за полуночным чаем с чайным батоном, сливочным маслом и смородиновым вареньем.
После моего рассказа о том, что после этого турнира я уезжаю с командой в Крым, а в сентябре дебютирую в высшей лиге чемпионата СССР, мама тяжело вздохнула, а отец очень выразительно на неё посмотрел.
Видимо, у них так и продолжались разговоры о моем будущем, и Клавдия Петровна до сих пор не смирилась с моим выбором.
Отец, наоборот обрадовался и даже, чего я раньше не видел, открыл сервант и, достав оттуда бутылку армянского коньяка, выпил на радостях.
– Вот, мать! – довольно начал он. – А я говорил, что будет из Сашки толк. Хоккей – его будущее, а не прораб на стройке. А ты не верила.
На этом наши ночные посиделки завершились, и я, немного поворочавшись, под храп отца уснул.
На следующее утро я проснулся и вместе с отцом же и позавтракал. Нам повезло, что у него выдался выходной, так что мы с ним прогулялись по городу, а потом, ровно в 15:00 я был возле ледового дворца спорта и смотрел, как паркуется автобус с «Автомобилистом».
10 августа 1987 года. Нижний Тагил, Свердловская область, СССР, Ледовый дворец спорта. «Спутник» Нижний Тагил – «Автомобилист» Свердловск. 4200 зрителей.
И снова все билеты на игру «Спутника» проданы. На трибунах негде и яблоку упасть, и где-то там, среди тысяч болельщиков, есть и моя персональная группа поддержки. Родители, несколько друзей семьи и коллеги отца по работе пришли меня поддержать. Если бы не всё произошедшее со мной, то старого Сашу Семёнова, наверняка, бы пришли поддержать его школьные и дворовые друзья, тем более что старый «я» был компанейским парнем.