Новая русская доктрина: Пора расправить крылья - Страница 50

Укрепление партнерства России с арабским Востоком содействует налаживанию продуктивных связей с одним из крупнейших исламских государств мира — стомиллионным Пакистаном, сегодня стремящимся к более благодарной политической роли, чем роль слепого инструмента интересов США.

Как упоминалось выше, взаимодействие России и Южной Азии в рамках ШОС, к участию в котором стремится и Пакистан, наиболее убедительно отражает тенденцию к преобразованию мирового порядка. Новое партнерство России с Афганистаном и Туркменистаном в перспективе позволяет российским корпорациям сыграть значительную роль в энергетическом обеспечении Пакистана. В свою очередь, активные дипломатические меры России по предотвращению агрессивных операций англо-американской коалиции против Ирана прямо соответствуют интересам Республики Индия и Китайской Народной Республики как крупнейших в Азии потребителей энергоресурсов.

Стабильное и непротиворечивое развитие партнерства с крупнейшими государствами Азии должно сопровождаться качественным наращиванием межцивилизационного взаимодействия. Десятилетия политической вражды между СССР и КНР крайне негативно сказались на двусторонних культурных контактах. Количество российских специалистов, владеющих китайским языком, столь же недопустимо низко, как и количество учебных заведений, где преподаются языки Востока. Эта проблема становится все более серьезным вызовом российскому интеллектуальному и деловому сообществу, затрагивающим также такие российские ведомства, как Федеральная миграционная служба. Знание языка ближайшего соседа, имеющего самую протяженную границу с Россией, не только представляет важность для прикладных экономических задач, но и характеризует культурный уровень России и качество ее дипломатии.

Развитие взаимовыгодных отношений с Китаем, заинтересованность в китайских инвестициях и продукции, равно как и в научно-техническом и военном партнерстве с этим государством, не предполагает односторонней ориентации на КНР в Азии. В этом регионе Россия имеет независимый интерес к партнерству с рядом стран, отношения которых с КНР являются достаточно сложными и напряженными, в частности с Японией и Таиландом. Параллельное развитие отношений с несколькими ведущими государствами Азии, в особенности с учетом длительной и продуктивной истории взаимоотношений, восходящих к периоду Российской империи, должно оставаться незыблемым принципом российской внешней политики — в той же степени, как и отстаивание интересов Русской Православной церкви во всех странах Востока.

Китай в равной степени является стратегическим партнером России и стратегически значимым конкурентом. Своей активной экономической и культурной экспансией КНР обеспечила себе ключевое влияние в тех государствах Африканского континента, где Россия после распада СССР неоправданно свернула свое политическое и экономическое присутствие. Утрата влияния в обширных регионах мира по существу является расплатой за отказ от исполнения цивилизационной миссии.

Следуя поучительному примеру КНР, Россия не должна ограничиваться в африканских странах исключительно деловым присутствием. Россия имеет возможности отстаивать интересы африканских стран, как и вообще государств так называемого «третьего мира», на всех международных форумах, где она вступает в диалог с ведущими мировыми державами. Эти усилия, несомненно, будут оценены и многократно окупятся России в процессе восстановления ее геополитического влияния.

В период СССР внешняя политика активно распространялась также на латиноамериканский континент, чему активно противодействовали США, насаждая там свирепые военно-диктаторские режимы правого толка, физически истреблявшие левых политиков и сочувствующее им население. Это обстоятельство времен «холодной войны» предполагает ответственность России как правопреемника СССР за политическое развитие на континенте. Тем более естественным является партнерство России с новыми левыми правительствами Латинской Америки.

Это строящееся партнерство, в ряде случаев развивающееся в союзе с правительствами и корпорациями западноевропейских стран, вызывает такую же аллергию в Вашингтоне, как и российско-китайское взаимопонимание. Фактически, за редким исключением, восстановление российского влияния в Азии и Латинской Америке не представляет непосредственной угрозы для США. Болезненное восприятие российских внешнеполитических действий отражает уязвленность «американской мечты», авторитет которой в мировом сообществе в начале века сократился со стремительностью, пропорциональной темпам роста американского внешнего долга.

Российская Федерация, имеющая с США не только общую границу, но и опыт политического взаимопонимания в такие ключевые периоды американской истории, как Гражданская война, не заинтересована в исчезновении США как государства и тем более в неизбежном в этом случае хаосе на территории с гигантским потенциалом оружия массового уничтожения. Россия заинтересована в спонтанной и продуктивной ротации американской элиты, обеспечивающей мирный отказ США от глобальной роли, которую они более не способны выполнять, и в преобразовании агрессивной империи в один из нескольких равноправных полюсов новой мировой архитектуры. Эта позиция, в которой объективно заинтересованы как европейские страны, так и азиатские производительные экономики, нуждающиеся в США как в стабильном рынке сбыта, потребует — еще недавно такая постановка вопроса прозвучала бы нелепо — политического великодушия. Страны, входящие в Шанхайское сообщество в статусе членов и наблюдателей, обладают сегодня достаточным потенциалом и уверенностью в будущем, чтобы позволить себе подобный подход.

Предъявление этой миролюбивой позиции не освобождает страны ШОС, и в первую очередь Россию, от целенаправленных усилий по укреплению национальной безопасности. Россия отдает себе отчет в том, что Соединенным Штатам Америки предстоит перенести не менее серьезный кризис идентификации, чем России после распада СССР; что, подобно Османской империи в конце XIX века, имперский организм США становится «больным человеком» мировой цивилизации; что для излечения от внутренних, в первую очередь экономических, проблем американскому обществу придется расстаться с колоссальными субъектными иллюзиями. В процессе этого болезненного отрезвления определенные клановые группы в истеблишменте США могут предпринять иррациональные, но разрушительные «шаги отчаяния», угрожающие безопасности и выживанию целых регионов мира.

С другой стороны, вышеупомянутые издержки кризиса идентичности США становятся для России уместным и целесообразным поводом для экономической, в том числе военно-стратегической, мобилизации. Для этого, в свою очередь, абсолютно необходима решительная очистка государственного аппарата, и в первую очередь ведомств, реализующих внешнюю политику, от накопившегося за годы безответственности и бездействия кадрового хлама.

Восстановление Россией, цивилизационным преемником Российской империи и Советского Союза, своего политического и экономического присутствия во всех регионах мира диктует необходимость не только количественного, но и качественного совершенствования дипломатии. Внешняя политика должна расширить как свой инструментарий, так и охват вовлеченных ведомств, общественных институтов, политических организаций (включая партии, в зависимости от избранных государством ставок на политическое партнерство), образовательных учреждений, разведывательных структур и СМИ, в особенности иновещания. Этот межведомственный поход, равно как и целесообразное учреждение нового Министерства Общего Отечества, не приуменьшает роль и приоритетную ответственность Министерства иностранных дел за конкретный и контролируемый смежными структурами политический результат.