Новая история Второй мировой - Страница 8

3‑я австрийская армия обретала форму между Львовом и Самбором — в шести–семи переходах от границы. Русские, ожидавшие встретить противника на линии Сокаль — Броды — Тарнополь, поняли, что австрийское развертывание отнесено к западу, только между четвертым и пятым днями операции, то есть 23–24 августа. В свою очередь, австрийцы насчитали южнее Владимира — Волынского «не более десяти дивизий противника», хотя в одной только 3‑й армии этих дивизий было двенадцать.

Третья армия прямолинейно наступала на Львов, имея задачу выйти на линию Куликов — Миколаев, в то время как 8‑я армия действовала южнее и продвигалась к линии Ходо–ров — Галич. Однако уже 24 августа командующий Юго — Западным фронтом генерал Иванов своим приказом меняет задачи армиям, сдвигая их к северу: теперь 3‑я армия должна маневрировать к северу от Львова (она была ориентирована на Жолнев), а фронт Львов — Миколаев передавался 8‑й армии. Галич и Станислав оставались вне пространства операции, и левый фланг армии Брусилова повисал в воздухе.

Понятно, что Иванов, поворачивая 5‑ю армию Плеве к северу, был озабочен судьбой этой армии, попадающей под фланговый удар группы Иосифа — Фердинанда. Но лекарство было хуже болезни: общее развертывание смещалось к северу, 3‑я армия теряла время на перегруппировку или сама должна была начать уступообразное движение, поочередно подставляя противнику фланги корпусов. Рузский ответил уклончиво, сославшись на начертание дорог в Галиции. Тогда штаб фронта потребовал сместить к северу хотя бы правый фланг армии, направив его на Мосты — Вельки.

Рузский вновь ответил уклончиво, продолжая наступать в прежнем направлении. И во время войны, и в послевоенных мемуарах его порицали за неоказание своевременной помощи 3‑й армии — но с точки зрения военного искусства командарм‑3 был, конечно, прав. Как справедливо заметил Шлиффен, наступление должно быть направлено на удаленный тыл, а не на ближайший фланг неприятеля. Рузский жертвовал тактическим успехом во имя стратегической цели — занятия Львова и выхода в тыл обеим австрийским армиям, наступающим в Польше. Во имя этой цели он отказался раздробить свою армию и тем более выполнять заведомо запаздывающий маневр захождения. Думается, Плеве точно так же следовало ориентироваться на предвоенный план, а не на непрерывные просьбы о помощи со стороны Зальца и Эвер–та. Если бы 5‑я армия приняла бой в нормальной конфигурации, пользы от ее действий (в том числе и для 4‑й армии) было бы больше.

В 20‑х числах августа австрийцы усиливают свою 3‑ю армию и вытягивают ее 3‑й и 12‑й корпуса к востоку от Львова. К вечеру 24 августа формируется «фронт сопротивления» из 3‑й армии в составе 11‑го, 3‑го, 12‑го корпусов, 11‑й пехотной и 8‑й кавалерийской дивизии и 2‑й армии Бем — Эр–моли, в которую была преобразована армейская группа Ке–веса. Армией она была лишь по названию: 2 кавалерийские дивизии, 2 ландверные бригады, прибывающая в состав армии маршевая бригада, прикрывающая Галич, ландштурм–ная бригада в Черновцах. Ждали еще одну дивизию — время, выигранное за счет отнесения развертывания к западу, было потеряно на маятниковое движение 2‑й армии между Галицией и Балканами.

Успех армии Данкля на северном фланге сражения побудил Конрада отдать на 26 августа приказ об общем наступлении. Первая армия ориентировалась на Люблин, 5‑я — на Холм, группа Иосифа — Фердинанда — на Грубешов. Третьей армии при содействии второй, которая должна была охватить южный фланг Рузского, ставилась задача отбросить противника на линию Броды — Тарнополь или хотя бы задержать его движение.

Поскольку Рузский и Брусилов продолжали движение вперед (и, кстати, не обнаружили подход австрийских корпусов к Золотой Липе и Бугу), намечалось очередное встречное сражение. Но на сей раз группировка была прямо–таки катастрофической для австрийцев: на Львовском направлении русские имели 12 дивизий против 8,5, а на Галичском у Брусилова было 8 дивизий против лишь 3 дивизий Бем — Эр–моли (остальные его войска еще не были сосредоточены для сражения).

Из австрийского контрудара сразу же ничего не вышло: открыто наступающие части были сметены артиллерийским огнем с открытых позиций. Но и форсирование Буга и Золотой Липы русскими войсками было сопряжено с не меньшими трудностями: противник окопался, занял сильные позиции по склонам высот и железнодорожной насыпи дороги Львов — Броды, поэтому продвижение русских корпусов не превышало 3–5 километров в день.

На следующий день австрийское главное командование потребовало от Брудермана возобновить наступление на Злочев и Буек, указывая, что от успеха этого наступления зависит исход всего сражения в Галиции. Предполагалось, что, разгромив правофланговые корпуса 3‑й русской армии и обеспечив этим наступление Ауффенберга, Брудерман сможет повернуть на юг, парировав этим успехи 8‑й армии.

Конечно, из этой авантюры ничего не получилось, и к вечеру 27 августа на всем фронте Рузского обозначился крупный успех. В довершение всего Брусилов отреагировал на распоряжение главкома оказать содействие 3‑й армии смещением своего наступления к северу точно так же, как Рузский отнесся к аналогичному приказу относительно 5‑я армии — то есть уклонился от его выполнения, полагая, что армия прежде всего должна решать свои собственные задачи. Эта верность разумному предвоенному плану была вознаграждена.

В течение следующего дня австрийские войска отошли на Гнилую Липу. Группа Иосифа — Фердинанда была передана Ауффенбергу, а для ее прикрытия в пустом пространстве между 3‑й и 5‑я австрийскими армиями сформирован конный корпус Витмана в составе 2 кавалерийских дивизий.

25‑й корпус, действующий на правом фланге 5‑й армии Плеве, не только не смог наступать на Замостье, как того требовал командующий армией, но и потерял утром 30 августа

Краснослав, после чего стал отходить к Холму. Выход к этому важнейшему узлу дорог, где, кстати, располагался штаб армии, делал положение 5‑й армии совершенно невыносимым. По сути, он означал изоляцию 4‑й и 5‑й армий и их поочередный полный разгром. Плеве отменил приказ командира корпуса и потребовал 31 августа во чтобы то ни стало вернуть Краснослав.

17‑й корпус держался более устойчиво, но австрийцы продолжали теснить его к северу; к исходу 30 августа их обходящие группировки уже выиграли оба фланга 5‑й армии и грозили сомкнуться в течение одного–двух дней.

А в центре расположения 5‑й армии развернутые в полукольцо 19‑й и 5‑й корпуса два дня отбивали непрерывные удары семи дивизий противника, наступающих с трех сторон. 19‑й корпус Горбатовского продолжал творить чудеса. Например, 29 августа он был атакован тремя корпусами противника, отбил штурм, к вечеру перешел в контрнаступление, создав локальное превосходство в силах, и захватил трофеи и пленных.

28 августа Конрад, считая общее положение неблагоприятным, обращается к германскому командованию с просьбой о содействии наступлением на Седлец. Поскольку к этому времени еще не завершилось сражение под Танненбергом, никакого ответа на эту просьбу ожидать не приходилось. 4‑я австрийская армия завязла в позиционных боях у Люблина и ждала подхода группы Куммера, но 5‑я армия владела инициативой и рассчитывала на крупный успех. Непременным условием этого успеха была остановка или приостановка наступления 3‑й русской армии. В этих условиях Конрад был вынужден удерживать 2‑ю и 3‑ю армии на реке Гнилая Липа, что провоцировало очередное масштабное сражение.

На 120-километровом фронте от Каменки до Галича сосредоточились 8 русских корпусов (20,5 дивизий, 2 бригады и 8 кавалерийских дивизий; 344 батальона, 192 эскадрона и 1304 орудия). Австрийцы в общих чертах закончили сосредоточение 2‑й армии и собрали на этом фронте 14,5 дивизий, 5 ландштурмных бригад и.4 кавалерийских дивизии, еще 6 маршевых бригад было на марше (301 батальон, 140 эскадронов с маршевыми формированиями, 828 орудий). Впрочем, неготовность 2‑й армии еще давала себя знать, особенно на ее флангах, где сосредоточение войск задерживалось. В сущности, вопрос стоял так: удастся ли маневром маршевыми батальонами своевременно заткнуть дыры?