Новая история Второй мировой - Страница 7

• Зальца не представлял себе группировку и силы противника, в то время как Данкль установил положение русских корпусов довольно точно;

• 4‑я армия насчитывала 6,5 дивизий против 9 дивизий противника;

• на северном фланге австрийцы имели практически свободный лишний армейский корпус, который к тому же мог быть усилен за счет армейской группы Куммера;

• северный русский фланг (14‑й корпус) был выдвинут вперед и должен был первым столкнуться с противником.

В этих условиях фланг 4‑й армии должен был сразу же оказаться смятым — что, собственно, и произошло.

К вечеру 23 августа 14‑й корпус был отброшен на 10–15 километров в юго–западном направлении, ясно обнаружился обход правого фланга 4‑й армии на правом берегу Вислы. В пустой двадцатипятикилометровый промежуток вошли 3,5 австрийских пехотных и одна кавалерийская дивизия — перед ними до самого Люблина не было ничего. На левом берегу реки группа Куммера продвинулась на линию Сандомир — Опатов, а корпус Войрша вышел к Радому. Замечу, что остальные корпуса русской 4‑й армии столкновений с противником еще не имели.

Первоначально Зальца отдал распоряжение 16‑му корпусу атаковать (в изменение первоначального плана — на запад и северо–запад) во фланг северную группировку Данкля. Инерция первоначальных замыслов толкала гренадерский корпус с приданной ему кавалерийской дивизией вперед в юго–западном направлении. Однако за ночь он, командующий армией выяснил состояние 14‑го корпуса и приказал отступать в северо–восточном направлении. Приказ этот дошел до 16‑го и гренадерского корпуса лишь около полудня, когда эти соединения уже ввязались в бой. «Order, controrder — disorder*. Оба корпуса потеряли до трети личного состава и с трудом отошли к востоку.

Штаб Юго — Западного фронта в этот день ограничил свою деятельность изменением разгранлинии между 4‑й и 5‑й армиями и приказом возобновить наступление, взяв немного к северу. Гораздо больше здравого смысла проявила Ставка, срочно направившая к Радому гвардейский корпус, на правый берег Вислы — 18‑й корпус и на левый — 3‑й кавказский корпус. Эти силы могли прибыть только 28 августа. К счастью, войска группы Куммера также запаздывали.

В течение двух следующих дней 4‑я армия вышла из боя и откатилась назад, оба ее фланга были открыты примерно на 30 километров каждый, и до Люблина оставался один переход.

Общую оценку действий 4‑й армии в сражении у Крас–ника дал ее новый командующий генерал Эверт:

«…Из доложенного мне хода действий за 23–25 августа прихожу к убеждению, что большая часть боев происходила бессвязно, когда одна дивизия корпуса дерется, другая отходит. Должного управления боем и связи по фронту и в глубину не наблюдается… Стрельба ведется с дальних дистанций, а на ближние не хватает патронов, и дивизии отходят, не использовав всех средств борьбы, не переходя в штыки… соприкосновение с противником теряется. Разведка ведется крайне неэнергично. Конный отряд Туманова не дал почти никаких сведений о противнике. В 45‑й дивизии не знали, занят ли лес, находившийся в 3‑х верстах перед фронтом позиции. Во всех корпусах части занимали свои участки сплошной линией без резервов. Высшие начальники ограничивались распоряжениями о занятии позиций по карте, не производя личного осмотра и не убедившись, так ли позиция занята, как ими было предположено. Ближайший тыл частей слишком загроможден обозами, среди которых нет порядка и было несколько случаев паники. В тылу частей наблюдалось большое количество солдат, отбившихся от своих частей, к сбору которых и возвращению в строй мер не принималось. Связь, как общее правило, периодами не действовала совершенно, и телеграммы часто доходили до адресата только на вторые сутки».

Однако же 4‑я армия разбита не была и сохраняла целостность и боеспособность. Она ускользнула от охватывающего движения Данкля, который тоже не использовал всех возможностей для развития успеха.

24 августа генерал Иванов, обеспокоенный ситуацией на своем северном фланге, меняет задачи 5‑й армии. Теперь она должна была действовать во фланг и тыл 1‑й австрийской армии, для чего требовалось развернуть армию к северо–западу и сблизиться с 4‑й армией. При этом исчезала всякая надежда как–то связать русские операции на правом и левом крыльях фронта, увеличивался промежуток между 5‑й и 3‑й армиями и, сверх того, 5‑я армия сама попадала под угрозу флангового удара — причем не справа, а слева. Иными словами, решение было самым неудачным из всех возможных. Понимая это, командующий фронтом потребовал от 5‑й армии одновременного наступления еще и в южном направлении. Армия разбивалась на два отряда, выполняющие две совершенно разные задачи.

Замыслы сторон вновь провоцировали встречный бой — и вновь в предельно невыгодной для русских обстановке.

25‑й корпус, поворачивая на запад, был атакован одной дивизией с фронта и двумя — во фланг, понес потери (3‑я гренадерская дивизия разбежалась, ее остатки два дня собирали между Холмом и Краснославом) и после двух дней напряженных боев (26–27 августа) отошел на 30 километров к Краснославу, имея оба фланга открытыми.

Зато 19‑й корпус на юге успешно продвинулся в направлении Томашова. На следующий день, 27 августа, он был полуокружен, зажат между 9‑м, 2‑м и 6‑м австрийскими корпусами и атакован с трех направлений. Умело маневрируя артиллерией (!) командир корпуса генерал Горбатовский отбил все атаки, захватил трофеи и пленных (!), удержал за собой поле боя и лишь ночью отступил на 8–10 километров, поскольку 5‑й и 17‑й корпуса русских находились в переходе к востоку и прикрыть свободный фланг не могли. При попытке продвинуться вперед они столкнулись с австрийскими частями и были остановлены.

Таким образом, приказ командующего фронтом о перемене фронта 5‑й армии вызвал кризис в двух северных корпусах и отставание двух южных корпусов с нарушением общей целостности фронта армии. Фактически к 28 августа 5‑я армия была вынуждена сражаться в трех отдельных группах, оба фланга каждой были открыты, а инициатива полностью принадлежала противнику.

В промежуток между 5‑й и 3‑й русскими армиями начала втягиваться трехдивизионная группа Иосифа — Фердинанда и 17‑й австрийский корпус. Навстречу им был брошен русский корпус под тем же номером, также трехдивизионный. Намечалось новое встречное сражение — и как уже повелось, в невыгодной для русских войск оперативной конфигурации.

Началось все, однако, с крупного успеха русского 5‑го корпуса, который «поймал» на марше 15‑ю гонведскую дивизию, окружил и уничтожил, захватив 22 орудия и 4000 пленных. Понятно, что австрийская оборона на этом участке дала трешину, и корпус продвигался вперед почти безостановочно. Тем не менее 19‑й корпус он так и не догнал, что в очередной раз доказывает крайнюю нерациональность поворота 5‑й армии в сторону 4‑й.

Ауффенберг взял реванш, точно так же «поймав» 17‑й корпус, действующий юго–восточнее 5‑го. Корпус наступал уступом, тремя дивизионными колоннами, причем и командир корпуса, и командиры дивизий приняли за истину в последней инстанции заявление фронтовой разведки о том, что южнее линии их движения на расстоянии до полутора переходов крупных частей противника не обнаружено. Разведка просмотрелатрехдивизионную группу Иосифа — Фердинанда!

Дивизии 17‑го корпуса были разбиты по отдельности и отброшены к северу, открывая тыл 4‑го корпуса. Было брошено 74 орудия, десятки пулеметов, некоторые полки потеряли от половины до 75 % личного состава, тылы дивизий перемешались.

Таким образом, к концу дня 28 августа 5‑я армия Плеве оказалась в очень тяжелом положении: ее фланговые корпуса были разбиты и отступали, в то время как 19‑й и 5‑й корпуса в центре даже продвигались к западу. Ауффенберг мог ставить перед собой задачу окружения и разгрома всей 5‑й армии. Ему всемерно помог Плеве, который приказал 19‑му и 5‑му корпусам наступать на запад, то есть дополнительно увеличивать разрыв между корпусами.