Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика - Страница 25

Таблица 6. ПОТРЕБЛЕНИЕ И СБЕРЕЖЕНИЯ ПО СЕКТОРАМ ЭКОНОМИКИ, % к произведенному ВВП

* Включая финансовые учреждения и некоммерческие организации, обслуживающие домашние хозяйства.

** Потребление некоммерческих организаций, обслуживающих домашние хозяйства.

Таблица 7. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ВАЛОВЫХ СБЕРЕЖЕНИЙ НА НАКОПЛЕНИЕ И ФИНАНСОВЫЕ ОПЕРАЦИИ РЕЗИДЕНТОВ С «ОСТАЛЬНЫМ МИРОМ», %

* По данным отчета об исполнении консолидированного бюджета, т. е. без учета операций Банка России и включая кредиты коммерческих банков и фирм.

В таблице 7 показано, за счет чего образуется различие между сбережениями, накоплениями и инвестициями в основной капитал: в 1997 году разрыв составлял 5,2 процентного пункта ВВП, в 1999 году – 12,2 пункта, в 2000-м – 16,9. Главный фактор – вывоз капитала, возросший в 1997–1998 годах с 5,8 до 9,4 % ВВП. Затем он стал сокращаться в относительном выражении. До кризиса 1998 года вывоз капитала был меньше, рост государственного долга позволял инвестировать при меньших сбережениях, международные резервы не росли. После кризиса возможности заимствований были перекрыты, с 2000 года долги можно было только погашать. С1999 года начался рост валютных резервов, сопровождавшийся увеличением рублевой ликвидности в силу повышения валютных поступлений от экспорта. В совокупности эти факторы обусловили увеличение, по выражению А. Белоусова, «неинвестиционной нагрузки» на валовые сбережения.

Основной вывод: сбережения плохо трансформируются в инвестиции, в итоге тормозится экономический рост, основанный на обновлении и увеличении основного капитала, на повышении производительности. Это означает, что, хотя с 2001 года рост базируется на расширении внутреннего спроса, он вскоре прекратится, поскольку будет отсутствовать увеличение доходов, обусловленное ростом производительности. Альтернатива – резкое повышение эффективности трансформации сбережений в инвестиции, а также самих инвестиций.

Этот вывод вряд ли можно считать новым, но в сложившихся обстоятельствах он обретает особую важность и настоятельность. Раньше еще можно было подождать. Теперь времени больше нет.

Взглянем на проблему еще с одной стороны. В 2000 году 46,1 % инвестиций профинансированы за счет собственных средств предприятий, впервые доля этого источника упала ниже 50 % (в 1993 – 53,1 %). Привлеченные средства поступали главным образом из бюджетов (21,2 %), особенно региональных (14,4 %), в виде займов от других организаций (7,2 %). Банковский кредит – 2,9 %, размещение акций – 0,5 %, нераскрытые источники – 17,9 %. Собственные средства на инвестиции предприятия черпают из прибыли (23,4 %) и амортизации (18,1 %) к общему объему инвестиций в основной капитал.

В итоге кризиса 1998 года и последующего оживления сложилась ситуация переконцентрации инвестиционных ресурсов в экспортных отраслях при остром их недостатке в отраслях, ориентированных на внутренний рынок.

Таблица 8. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВАЛОВОЙ ПРИБЫЛИ И ИНВЕСТИЦИЙ МЕЖДУ СЕКТОРАМИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В 1999–2000 ГОДАХ, %

* Без субъектов малого предпринимательства и объема неформальной деятельности.

** Данные за первое полугодие.

*** Топливная промышленность.

Источник: Состоится ли экономический рост в России? М., 2001. С. 26.

В таблице 8 показаны масштабы складывающихся диспропорций. В 2000 году инвестиции в основной капитал в экспортных областях выросли на 39,2 % против 1999 года, примерно в меру роста валовой прибыли. Только в металлургии инвестиции были заметно меньше прибыли, ресурсы направлялись в другие области, в том числе на приобретение автомобильных заводов. Напротив, в отраслях, ориентированных на внутренний рынок, инвестиции оказались ниже на 20 %. Заметное превышение инвестиций над прибылью наблюдалось только в пищевой промышленности в 1999 году, когда шел активный процесс импортозамещения на продовольственном рынке.

Вывод: процесс межотраслевого перелива капиталов отсутствует. Если что и происходит, то пока только за счет приобретения контроля над существующими активами в других отраслях, без рыночных сигналов о выгодности и рискованности подобных приобретений.

Итак, механизмы трансформации сбережений в инвестиции практически не работают. К тому же отсутствует межотраслевой перелив капитала. При таком положении дел не может быть и речи о жизненно важных для страны структурных сдвигах в экономике, о завоевании позиций на рынках готовых изделий и услуг. Пока что страна следует традиции сырьевого придатка с перспективой понижения своей роли на рынках. Это по-настоящему стратегическая проблема.

Теоретически возможны три механизма трансформации сбережений в инвестиции, способные функционировать по отдельности или в каком-то сочетании:

1) государственные инвестиции с соответствующим уровнем налогов (советский опыт);

2) распределение капиталов через крупные финансово-промышленные группы типа корейских «чеболи» (корейский опыт наиболее выразителен, отсюда название этого варианта – «чеболизация»);

3) финансовые рынки (преимущественно американский опыт).

Государственные инвестиции хороши тем, что можно точно выдерживать приоритеты структурной политики, если вы их знаете. Но они неэффективны, и чем больше их объемы, тем меньше их эффективность. Кроме того, и приоритеты, определяемые помимо рыночных критериев, редко выбираются правильно. Поэтому государственные инвестиции ни в коем случае не должны доминировать в трансформации сбережений в инвестиции.

Вариант «чеболи» уже как бы априори получил негативную оценку. Однако «корейское экономическое чудо» можно считать одним из наиболее значительных успехов второй половины XX века. В 1954 году страна имела душевой показатель ВВП на уровне 150 долл. – уровень Нигерии. В 1995 году этот показатель составил 11 тыс. долл. (близко к показателям «высшей лиги»), а корейская экономика стала тринадцатой по размеру ВВП экономикой мира. Этот результат достигнут прежде всего благодаря «чеболи», таким, как Huinday, Samsung, LG, Daewoo и др. Главное – Корея завоевала важные позиции на рынках высоких технологий, осуществила структурные сдвиги того же типа, которых хотим добиться и мы. И это наиболее выдающийся прецедент: успехи

Гонконга, Тайваня и Малайзии на рынках электроники и информатики менее выразительны. Правда, «чеболи» действовали при энергичной поддержке государства, особенно в первой фазе. Не обошлось без коррупции, лоббирования групповых интересов, особенно во второй фазе, что повлияло на чувствительность Кореи и других стран Юго-Восточной Азии к азиатскому кризису 1997–1998 годов. В 1950-1960-х годах условия в Корее существенно отличались от современной России, но были весьма благоприятными для реализации модели «догоняющего развития», уже испытанной в Японии. Непредвзятый взгляд говорит о том, что в этой стране плюсы от работы «чеболи» до 1997 года намного превосходят минусы.

Те тенденции межотраслевого перелива капитала, которые проявляются после кризиса в деятельности крупных российских корпораций, заслуживают скорее поддержки, нежели осуждения. Во всяком случае, российская экономика много выиграла бы, если бы «Интеррос» добился успехов на рынках энергетического оборудования и авиационных моторов, а «Сибал» и «Северсталь» – в автомобилестроении. Но и риски весьма велики. Вместе с тем должно быть ясно, что этот механизм тоже не может и не должен доминировать в трансформации сбережений в инвестиции. Очевидны опасности, связанные со сращиванием крупных конгломератов и власти, а также с ограничениями в мобилизации сбережений населения, капиталов малого и среднего бизнеса.