Ностальгия - Страница 22

 — кивает она серьезно.

— Поедем, — прошу я ее.

Она вздрагивает, недоуменно смотрит на меня, оглядывает крохотных кухонный отсек моей квартиры, где нас застал этот разговор, словно оказалась тут впервые.

— Обойдусь, — наконец, говорит она и, не глядя, роется в сумочке, доставая ключи.

Связка с потешным брелком, тихо звякнув, опускается на столик над кухонным автоматом.

— Целоваться не будем? — спрашивает она с иронией, уже на ходу. В который раз я поражаюсь тому, как быстро она может меняться и как мало, оказывается, я ее знаю.

У двери она останавливается. С едкой улыбкой говорит через плечо:

— Пока, железный мужчина. Если бы ты знал, как ты меня задолбал рассказами о своем героическом прошлом! Удачи тебе. И не пей больше. Нет зрелища более мерзкого, чем опустившийся алкоголик.

Она тихо прикрывает за собой дверь. Я молча киваю ей вслед. Я благодарен ей за то, что она не бросилась мне на шею. За отсутствие слез. Если бы она коснулась меня губами, я бы просто сдался. Схватил бы ее в охапку и утащил в спальню. А так я просто чувствую себя, словно кастрированный кот. Ничего не болит и есть не хочется, но чего-то не хватает. И не поймешь сразу, чего именно.

Я падаю на кровать навзничь, раскинув руки. Лежу с закрытыми глазами. “Жестянка, музыку! Ту же, что и вчера”, — громко говорю в пустоту. Гул барабанов прикасается ко мне, мягко толкает в плечо. “А чего ты ждал, парень? Что она оценит твой благородный порыв и поклянется умереть с тобой в один день?”. Мне начинает казаться, что Ника лежит со мной рядом и покачивает ногой в такт неровному ритму. И я боюсь шевельнуться, чтобы не развеять это наваждение.
11

Стоя на перроне, в толпе ожидающих пневмопоезд, торопливо жую завернутый в цветастую обертку пищевой брикет. “Вкус говядины” — написано на яркой этикетке. На самом деле брикет имеет вкус наперченной резины пополам с хорошо разжеванной бумагой. Да и откуда ей взяться, говядине, в мешанине из дрожжевого концентрата и водорослей? Зато стоит копейки. Я проедаю свои последние деньги, которые успел снять со счета до того, как его арестовали. Мой старикан “Секундо” стоит на площадке для арестованных машин, весь оклееный цветными полосками бумаги, и теперь я передвигаюсь по Зеркальному на пневмопоездах. Вместе с уборщиками, рабочими, продавщицами, горничными, мелкими конторскими крысами и студентами. Я постепенно забываю вкус мяса и возвращаюсь к пище простого народа. Я стал теперь так близок к этому самому народу, мать его, что просто растворяюсь в тесной толпе на перроне, и уже не обращаю внимания на плотный дух застарелого пота, лука, чеснока, дешевого дезодоранта и перегара, с которым не справляется вентиляция. И мне уже не кажутся необычными и опасными тысячи людей вокруг — я быстро научился, как себя вести и кого следует опасаться. И на меня самого перестали оглядываться. Я перестал выделяться и стал своим. Я вдруг понял, что нет никакой разницы между учебным батальоном Корпуса, где мне когда-то вбивали в голову непреложнуюОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com