Норвежский лес - Страница 18

— Представляю эту картину, как наяву.

— Вот такой магазин. В округе все к нам ходят книги покупать, мы и доставку делаем, и постоянных покупателей много, так что мы вчетвером живем безбедно. И долгов нет. Можно двоих дочерей в университет отдать. Но это и все, сверх того каких-то особых возможностей у нашей семьи нет. Поэтому незачем было меня в такую школу отдавать. От этого только тоскливо делалось. Как в школе какие-то пожертвования собирают, родители ворчат, как идем куда-то есть, всегда боишься, что пойдем в дорогое место, и денег может не хватить. Беспросветность какая-то. А у тебя семья богатая?

— У меня? Мой отец самый заурядный служащий фирмы. Не особо богатый и не особо бедный. Отправить ребенка учиться в Токио ему, пожалуй, было довольно непросто, но ребенок я единственный, так что с этим особых проблем нет. денег мне шлют немного. Приходится подрабатывать. Совершенно заурядная семья. Есть небольшой клочок земли, есть Toyota Corolla.

— А где ты работаешь?

— Три раза в неделю работаю в ночную смену в магазине грампластинок на Синдзюку. Просто сижу и смотрю за магазином.

— Хм, — сказала Мидори, — а я считала, что ты из тех, кому не приходилось о деньгах волноваться. С виду почему-то так показалось.

— Особо страдать не приходилось. Просто денег имею не так много. Большинство людей в мире так живут.

— В школе, где я училась, большинство людей были богатыми, — сказала она и подняла обе руки с колен ладонями кверху, — вот в чем вся проблема.

— Так любуйся теперь на остальной мир, сколько влезет.

— Как ты думаешь, в чем главное преимущество у богатых?

— Не знаю, в чем?

— Они могут сказать, что у них денег нет. Вот, например, я предложила однокласснице что-нибудь сделать. Тогда она может мне сказать : «Сейчас не могу, у меня денег нет». А если наоборот, то я так сказать никак не могу. Если я скажу, что у меня нет денег, это ведь значит, что у меня правда их нет. Только на посмешище себя выставлю. Это все равно как если красивая девушка скажет : «Я сегодня плохо накрашена, так что никуда идти не хочу». Если некрасивая девушка так скажет, все над ней только смеяться будут. Вот в таком мире я жила. до прошлого года, шесть лет подряд.

— Со временем забудется.

— Поскорей хочу забыть. Я когда в университет поступила, мне настолько легче стало. Там столько обычных людей.

Она слегка улыбнулась уголками рта и пригладила короткие волосы ладонью.

— А ты подрабатываешь где-нибудь?

— Да, комментарии к картам пишу. Карты когда покупаешь, к ним же прилагаются такие типа памфлеты? Ну, где про город написано, какое там население, какие есть достопримечательности. В этом месте есть такие-то туристические маршруты, есть такие-то легенды, растут такие-то цветы, живут такие-то птицы. Это совсем просто. Посидишь денек в библиотеке на Хибия, и можешь хоть целую книгу написать. А если знаешь маленький секрет, то работы будет, сколько угодно.

— Это что за секрет такой?

— А такой, что надо написать чуть-чуть чего-нибудь такого, чего никто другой бы не написал. Тогда в фирме заказчик подумает : «А она неплохо пишет». Некоторые прямо в восторг приходят. Не обязательно это должно быть что-то существенное. Пусть даже что-то очень простое. Ну например, если вставить эпизод вроде такого : «для постройки плотины здесь было затоплено одно селение, но перелетные птицы до сих пор помнят о нем, и когда приходит весна, можно наблюдать картину того, как птицы без конца кружат над озером», это всем нравится. Ну как, поэтично и романтично, да? Обычно ребята, которые этим подрабатывают, о таких вещах не задумываются. Так что я, можно сказать, неплохой заработок имею. Благодаря составлению таких текстов.

— А как тебе удается выискивать такие эпизоды?

— Ну так, — сказала Мидори, слегка качнув головой, — если ты хочешь их найти, то как-нибудь найдешь, а если ничего и не находится, то берешь и выдумываешь его сам, лишь бы ничего не пострадало.

— Верно, — восхищенно сказал я.

— Peace! — крикнула Мидори.

Она захотела послушать про мое общежитие. Я, как всегда в таких случаях, рассказал ей про церемонию поднятия флага и про утреннюю гимнастику Штурмовика. Во время рассказа о Штурмовике Мидори держалась за живот от смеха. Штурмовик, похоже, способен был развеселить всех на свете. Мидори зантересовалась нашим общежитием и сказала, что хотела бы там разок побывать.

— Да ничего там интересного нет. Просто несколько сот мужиков, которые пьют и онанируют в своих комнатах.

— Что, и ты тоже?

— Нет такого человека, который бы этим не занимался, — объяснял я ей. — Как у женщин месячные, так мужчины мастурбацией занимаются. Кто угодно, все.

— А у кого подруга есть, тоже? Ну, с которой сексом можно заниматься?

— Да дело не в этом. Вот взять того кадра из соседней комнаты, который в Кейо учится, так он онанирует, а потом идет на свидание. Так, говорит, надежнее.

— Мне этого не понять, наверное. Я ведь все-таки все время в школе для девочек училась.

— Ну да, и в приложениях к женским журналам об этом не пишут.

— Точно, — засмеялась она. — Ватанабэ, а ты в это воскресенье свободен? Время есть?

— Я в любое воскресенье свободен. К шести, правда, на работу надо.

— Тогда, может, приедешь ко мне в гости? В книжный магазин Кобаяси. Магазин, наверное, будет закрыт, но мне до вечера надо за домом смотреть. По телефону кто-нибудь может позвонить. Ну как, пообедаешь со мной? Я сама готовлю.

— С удовольствием, — согласился я.

Она вырвала лист из тетради и подробно нарисовала, как добраться до ее дома. Затем достала ручку с красными чернилами и обозначила на плане свой дом большой буквой "Х".

— Не захочешь, узнаешь. Там вывеска весит «Книжный магазин Кобаяси». Где-нибудь к двенадцати сможешь приехать? Я обед приготовлю.

Я поблагодарил ее и спрятал карту в карман. Затем сказал, что уже пойду потихоньку в университет на двухчасовую лекцию по немецкому языку. Ей тоже надо было куда-то ехать, и она села на метро на станции Ёцуя.

Утром в воскресенье я встал в девять часов, побрился, постирал и вывесил белье сушиться на крыше. Погода была отличная. Пахло осенью. Стайки красных стрекоз носились над территорией, и местная детвора носилась за ними с сачками. Ветра не было, и флаг безвольно свисал с флагштока вниз.

Я надел свежевыглаженную рубашку и пошел из общежития в сторону станции метро. Окрестности студенческого городка были в воскресенье пустынными, точно вымерли, и большая часть лавок была закрыта.

Каждый звук на улице слышался отчетливее, чем обычно, и разносился по всей округе. Женщина переходила, стуча деревянными гэта, асфальтовую дорожку, дети выставили в ряд пустые консервные банки у стены депо и кидались в них камнями.

Одна цветочная лавка была открыта, и я купил там несколько нарциссов. Было несколько странно покупать нарциссы осенью, но мне они всегда нравились.

В вагоне метро в это воскресное утро я обнаружил лишь компанию трех старушек. Когда я зашел в вагон, они осмотрели мое лицо и нарциссы в моей руке. Одна из старушек улыбнулась, посмотрев мне в лицо. Я тоже улыбнулся, сел на самое дальнее место и стал смотреть на бегущие за окном старые дома. Поезд мчался, каждый раз чуть не задевая стреху проносящегося мимо дома.

На веранде какого-то дома стояло несколько горшков с рассадой помидоров, а рядом с ними грелась на солнце здоровенная черная кошка. Бросился в глаза также ребенок, пускавший мыльные пузыри во дворе дома. Откуда-то донеслась песня Исида Аюмы. Откуда-то послышался запах соуса керри.

Поезд несся сам по себе, протискиваясь по этим кажущимся родными улочкам. На одной из станций вошло несколько пассажиров. Старушки оживленно болтали о чем-то, наклонившись друг к другу, ни на что не обращая внимания.

Я сошел на станции Оцука и зашагал по неприметной улочке, как было нарисовано в плане. Выстроившиеся в ряд лавочки казались все на одно лицо. Здания лавочек были старыми и казалось, что внутри них темно. Надписи на некоторых вывесках почти стерлись.