Норма - Страница 7
Серёжа вздохнул, скомкал испачканную рубашку, сунул под одеяло. Вода смолкла, ухнул сливной бачок.
Оля вошла, легла на него, сжав ладонями щёки, поцеловала в губы:
– За что ты мне нравишься – то, что никогда не клянёшься в любви. Не как остальные.
– Могу поклясться.
– Тогда больше ничего не будет.
Она сжала ладонями его губы, отчего они стали похожи на рыбий рот.
– Чего – ничего?
– Ничего.
Он обнял её, провёл руками по спине и положил на ягодицы, хранившие на себе водяные брызги:
– Ты прелесть.
– Что ты говоришь!
– Прелестная прелесть.
– А мы вам не верим.
– Ты чудесная.
– Что ты говоришь!
– Афродита.
Он поцеловал её подбородок.
Оля водила пальцем по Серёжиным бровям:
– Скажи лучше, когда я могу рассчитывать на продолжение.
– Скоро.
– Скоро – это как? Через час?
– Нет. Скоро.
– Ясно. Вот что, давай перекусим, пока ты не заснул.
– А ты жестокая.
– Ты ещё меня не знаешь.
Оля встала, достала из шкафа халат:
– Пошли поедим. Ты небось на своём институтском пайке?
– Вообще-то я сегодня только завтракал…
– Оно и видно. Чтобы вашего брата раскачать, надо его сперва долго и упорно кормить мясом. Иди. Живо… Правда, мяса у меня не предвидется.
Она убежала на кухню.
Серёжа надел трусы, пошёл за ней.
– Прихвати бутылку! – крикнула Оля. – И норму мою из сумочки тоже.
– Да и у меня… фу ты… – Серёжа поднял бутылку, достал из своего плаща пакетик с нормой, потом из Олиной сумочки её.
Оля стояла у плиты, вырезала из маслёнки кусочки масла и бросала на сковородку.
– Не обожгись смотри. – Серёжа положил оба пакетика на стол и стал срезать пробку с бутылки.
– Не боись. – Оля обернулась. – Принёс. Ага. И твоя. Слушай, давай-ка мы щас из этих норм кое-что сочиним.
– Давай.
– Распечатывай.
Серёжа стал разрезать целлофан:
– Вообще, между нами девочками говоря, я бы эти нормы поджарил.
– Логично. Кстати, когда твоя ненаглядная кам бэк?
– Двенадцатого.
– Скоро.
– Разрезал, Оленька…
– Давай сюда.
Оля бросила нормы в шипящее масло, стала членить их ножом:
– Во, одна свежая, одна сохлая.
– Свежая твоя. Экономистов ценят выше кибернетиков.
– Ещё бы.
Оля расчленила нормы, достала из холодильника четыре яйца, пакетик сливок, майонез. Разбила яйца в миску, плеснула сливок, положила майонеза, быстро размешала и вылила на сковороду.
– Вот. У французов есть такой омлет со свежей клубникой. Только у нас вместо клубники…
– …земляника.
Точно. Вообще, – она вытерла пальцы, – только наши дураки могут придумать – норму жевать в чистом виде. Зачем? Уж лучше с чем-то. Можно вообще запекать, например. Ну, там, в тесте как-нибудь. К мясу приправой, например. А то – жуй сухую! Нет, всё-таки неповоротливые мы какие-то. Французы б новый раздел в кулинарии открыли. Пирожки с нормой. Пирожное из нормы, мороженое… А тут – жуй сухую.
Серёжа постучал согнутым пальцем по столу, железным голосом процедил:
– Майор Пронин, ау!
Оля засмеялась, сняла с огня готовый омлет, подставила на железную решёточку перед Серёжей:
– Навались!
Серёжа протянул ей чашку с вином:
– За тебя.
– Спасибо, солнышко…
Чокнулись, выпили.
Оля села напротив, откусила хлеба, ткнула вилкой в дымящийся омлет, подула, попробовала:
– Ничего…
– Пища богов.
Серёжа наполнил чашки:
– За встречу теперь?
– Можно.
Чокнулись. Серёжа в два глотка осушил чашку, стукнул дном о стол:
– Амброзия…
Оля пила медленно, голый локоть её поднимался.
Быстро съели омлет.
Насадив кусочек хлеба на вилку, Оля протёрла сковородку:
– Блеск.
– И я говорю – пища богов. – Он вытер губы о сгиб локтя, разлил остатки вина.
Оля встала, поставила сковороду на плиту.
Серёжа с двумя чашками подошёл к ней, протянул:
– За твои глазки, волосы, плечи и тэ дэ.
– Что – тэ дэ?
– Тэ дэ…
Он поцеловал её в шею, провёл рукой по животу, скользнул за отворот халата. Оля отстранилась, выпила. Серёжа тоже.
Постояли, разглядывая друг друга.
Серёжа улыбнулся:
– Есть предложение.
– Конструктивное?
– Ага. Ахнем об пол? На счастье?
– Э, нет, парниша! – Оля выхватила из его рук чашку. – У меня их всего три осталось.
Она поставила чашки на стол.
– А почему так мало?
– Одну я кокнула, а четыре Витька забрал. После развода.
Серёжа засмеялся, подхватил её на руки.
В коридоре зазвонил телефон. Серёжа понёс Олю в коридор.
Не слезая с его рук, она взяла трубку:
– Да. Что? Нет, это квартира.
Серёжа поцеловал её в шею.
Оля бросила вниз трубку, но промахнулась. Трубка ударилась о телефон, соскочила вниз и закачалась на шнуре.
Николай разрезал пакет, вывалил норму на тарелку.
Скомкав пакет, швырнул в мусорное ведро, достал из шкафа ложку, банку вишнёвого варенья, открыл, сел за стол.
Норма была старой, с почерневшими, потрескавшимися краями.
Николай наклонил банку над тарелкой. Варенье полилось на норму. Тесть в третий раз заглянул из коридора, вошёл и, заложив худые руки за спину, покачал головой:
– Значит, вареньицем поливаем?
Николай прошёлся тягучей струей по последнему тёмно-коричневому островку и поставил банку. Кирпичик нормы полностью покрылся вареньем. Вокруг него на тарелке расплывалась вишнёвая лужица, сморщенная ягода медленно сползала по торцу.
– В пирожное превратил. – Узкое лицо тестя побледнело, губы подобрались. – Как же тебе не стыдно, Коля! Как мерзко смотреть на тебя!
– Мерзко – не смотрите.
– Да я рад бы, да вот уехать некуда от вас! Что одна дура, что другой! Как вы надоели мне! Ты посмотрел бы на себя!
Николай отделил ложкой округлившийся уголок, сунул в рот.
Варенье поползло по образовавшейся ложбинке.
Тесть оперся руками о стол:
– Ну она дура, она не понимает, что творит. Но ты-то умный человек, инженер, руководитель производства! Неужели ты не понимаешь, что делаешь? Почему ты молчишь?!
– Потому что мне надоело каждый месяц твердить одно и то же.
Николай отделил кусочек побольше:
– Что я не дикарь и не животное. А нормальный человек.
– А я, значит, – дикарь? Животное?!
Николай спокойно отправил в рот очередной кусочек:
– Вы, Сергей Поликарпыч, зря нервничаете.
– А что ж мне делать прикажешь, а?! Спокойно смотреть на вас?!
– Ну а чего переживать-то зря?
– Как это – чего?! Как это – чего?!
Николай улыбнулся, жуя норму:
– Да успокойтесь а, ну что в самом деле…
Лицо тестя побелело, губы затряслись:
– Ты вот что, ты не дерзи мне! Слышишь?! Я тебе в отцы гожусь! Ишь, взял манеру разговаривать!
Медленно жуя, Николай хмуро смотрел на него:
– А чего такого-то?
Трясясь и дёргая головой, тесть судорожно дотянулся кулаком до края стола, ожесточённо застучал:
– Я… управу на тебя найду, найду! К начальнику твоему пойду, к Селезнёву! Хулиган! Издеватель!
Николай недовольно мотнул головой:
– Слушайте, идите отдохните… успокойтесь…
– Я тебе дам – успокойтесь! Я тебе покажу – успокойтесь!!
Тесть надвигался на него, дико тараща глаза.
Николай громко хлопнул ладонью по столу:
– А ну вон отсюда! Вон!!!
Тесть вздрогнул и испуганно попятился к двери.
– Вон! Пшёл отсюда! – Николай угрожающе выпрямился.
Тесть попятился и исчез за дверью.
Сидящие в луже голуби поднялись от наехавшего грузовика, пролетели над головой Купермана.
Грузовик обдал водой стоящий на обочине «Запорожец» и свернул за угол.
Куперман двинулся вдоль запертых ярмарочных павильонов. Только что прошёл дождь. Ярко размалёванные стенки были мокры, с шиферных крыш капало. Возле пивного ларька толпились несколько человек.