Норик - Страница 3

Серебро от любой нечисти помогает? И всякое ли серебро? Говорил отец, что есть особое серебро. Которое расплавить только колдуны могут, и от которого огонь горячее может делаться. Мол, только из такого серебра наконечники для болтов делать надо.

А сам колдун? Высокий, сухопарый, длиннолицый. Страха совсем не внушает. Уважать его уважают. Но не так, как дружинника барона. И не как лекаря. Урони дружинник что в грязь — никто не заметит. А над лекарем, поди, смеялись бы зло, не как над Добрым Хрипуном.

Много мыслей билось у Норика в голове. Но главной среди них не находилась. Новая заслоняла прежнюю, и любой вопрос отступал пред свежими собратьями.

Все время размышлять о приятном да сказочном не получилось. Дох с Нориком добрались до места, по которому на пастбище гоняли коров из соседней деревни. Тропинка превратилась в многополосную тропу, каждая линия которой была лишена какой либо растительности. Жирная грязюка, щедро удобренная простодушными дойными животными, нападала на ноги пешеходов и не желала с них сползать. Норик все же подустал вытаскивать ноги и переставлять их по мелкой (до щиколотки) трясине. Наконец, путь двух человек отклонился от курса ежедневных утренних и вечерних прогулок многоголового и разноголосого деревенского стада.

Если бы кто обладающий острым взглядом, ну, например, коршун, заинтересовался двигающейся парочкой, то он смог бы разглядеть на мордашке мальчика легкое изумление, а на лике старика — присутствие глубокого безмятежного сна. Что колдун спит на ходу Норику было не известно, так как взирая на спину идущего впереди — даже заподозрить это невозможно. Удивление паренька, с которого знаменитый художник Эллоральф мог запросто писать своего «Заинтригованного ангела», у Норика вызвало нечто иное.

Удивило пренебрежительное отношение Доха к тому, что на языке военных называется «внешний вид». Двигающийся впереди Норика человек не только не снял сапоги, выйдя из деревни, как это сделал бы любой небогатый здешний селянин или сам мальчик (он то как раз обувь не снял, поскольку не полагалось по возрасту такое богатство). Колдун даже не очищал сапоги от налипшей грязи, которая и на поросшей меленькой травой тропинке не хотела соскакивать. «Как ноги-то передвигает?»- изумлялся Норик, на вскидку оценивая увеличение массы обуви в треть пуда на единицу. Откуда деревенскому было знать, что сапоги Доброго Хрипуна заговорены особым заклинанием?

Внезапно Дох остановился, и интервал между ним и мальчиком сократился до одного метра. (Это колдун почувствовал приближение идущего навстречу человека, проснулся и теперь стал вытирать сапоги о траву, сильно косолапя ступни.) Потом спохватился и приказал Норику выполнить данное действие вручную.

Пареньку это дело было не в первой (он сегодня уже успел лично привести в порядок заплечную кладь колдуна после столь удачно завершившегося для Норика полета торбы на середину раздолбанной телегами и лошадьми дороги) и потому энтузиазма не вызвало. Ведь именно этим занятием и закончилась полоса везения.

Да-да, именно этим.

Добрый Хрипун согласился взять Норика в ученики, и тут же начались трудовые будни. День сложился удачно, чего не скажешь о вечере. Начался вечер с первого поручения — очистить торбу. Потом срочные сборы, попреки отца за пол монеты (а радости в глазах не скроешь!), и продолжился пешим походом. Нет уж, если шагать пешком из замка в деревню, то не затем, что бы потом плестись обратно. Да так ли уж высока плата — грязная работа… «Нелегко подвенечное платье принцессы,» — вздохнул про себя Норик и начал рвать траву, чтобы сделать из нее пучок для предстоящей работы.

Жирная темно-коричневая грязь нехотя расставалась с колдунской обувкой. Пришлось повторно организовывать зеленую мочалку для финишной обработки старых кожевенных изделий. За этим интересным занятием Норика и застал встречный.

Им оказался молодой человек на кобыле, вероятно, рыжей масти в военной форме. Сам же всадник был голый, если не принимать во внимание черные кожаные полуштаны и щегольские полусапожки с узкими металлическими носками. Как брата кузнеца, мальчика заинтересовали именно железные носы (Норик задумался, как брат бы стал изготавливать эти «подковки»), а не тяжелая броня кобылы, которая была проста как гвоздь, если можно так выразится.

Несведущий читатель удивится: как это Норик распознал под военной формой в лошади именно кобылу, а не коня, например? Почему предположил, что она рыжей масти?

А вот почему. Норик был мальчиком деревенским, и знал, что следом за самцом жеребята не бегают. А тут жеребенок был. А масть, сами понимаете, передается по наследству. Тем более эта порода завсегда была рыжей.

Оставленный без инструкции, как поступить в данной ситуации, Норик застыл с почти готовой травяной мочалкой у сапог Доха, взирая на всадника с раскрытым ртом. На самом деле не рот, конечно. Это Норик так забрало шлема называл.

Колдун сначала отвесил средней глубины поклон наезднику, а потом средней силы подзатыльник Норику, что тот правильно расценил как напоминание о срочности выполнения задания и заработал в режиме «маленький молоток по раскаленному шилу». Мальчику захотелось показать, что он при колдуне не просто так, а для дела. К слову, термин «молоток!» — как похвала — произошел не как сокращение от «молодец», а как сравнение работника с самым шустрым инструментом в кузнеце. Кроме «молоток», в Черноземке говорили еще «веник».

— Я смотрю, ты обзавелся слугой, — весело и звонко рассмеялись сверху.

— Да, — неопределенным тоном отозвался Дох, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь в справедливости столь громкого звания для мальчишки.

— А я вот решил потренировать Громилу. Сегодня первый раз.

— Далековато для первого-то раза, — рассудительно заметил Дох.

— Ну, так подкорми, — все еще весело предложил всадник.

Колдун послушно полез в торбу, покопавшись, вытащил что-то в горсти и скормил животному.

— Сам откуда? — трогая кобылу в шаг, задал вопрос дворянин.

— Из Черноземки. Телок налаживал на повышенные удои.

— Ну, торопись, — посоветовал собеседник уже через плечо, — а то опять дождь пойдет. На этот раз проливной.

Норик тем временем закончил очистку и стоял рядом с колдуном, глядя в след убегающему жеребенку.

— Это сам барон? — робко поинтересовался мальчик, не надеясь на ответ.

Это он спросил не о жеребенке, конечно. У Норика так бывало: смотрит на одно, а думает совсем про другое.

Колдун, пошедший дальше, все же нехотя отозвался:

— Младший сын. Ронгемонд.

Кому-то покажется странным, что мальчик никогда не видел барона. А зря. На самом деле ничего странного. По дому полно занятий всяких. Еще не хватало кусок дня терять на всякую ерунду. Видел Норик короля на картине, но и то при случае бы не опознал. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Пусть живёт долго, и пусть с ним ничего эдакого, необходимого для последующего опознания, не случится.

Спустя некоторое время Дох, не останавливаясь, вздумал говорить. Норику, дабы расслышать слова, пришлось сократить расстояние с ним до не почтительного, идти практически рядом.

— Дождь, в самом деле, сейчас пойдет. У тебя в сумке есть, что может промокнуть?

Норику подумалось, что если чего у него промокнет, то колдун заклинанием остановит дождь, поэтому сразу сознался, что хлеб, соль и чистая одежда намочатся обязательно.

Снова Дох поступил вовсе не так, как ожидал Норик. То на вопросы отвечает, то сапоги заставляет чистить. Вот и теперь, вместо того, что бы предотвратить дождь, колдун вытащил из торбы кусок ткани небесного цвета, и сверху набросил на сумку мальчика.

— О чем думаешь? — Задал вопрос Дох, продолжая путь.

Мальчик решил, что мысли, связанные с будущей специальностью, должны приветствоваться и ответил:

— О драконах.

— Вот как? И что ты про них думаешь?

— Жаль, что на них больше не воюют.

— А тебе бы хотелось на них воевать?