Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ) - Страница 65

- Не нужно умалять любовь к одному человеку, чтобы чуть приоткрыть сердце для другого.

- Тогда я чувствую себя предательски, - она упредила его слова, мотнув головой. - Не важно, есть в этом логика, или нет. Все равно. Мне не нужны глаза Тома Конкэннона, не нужна его кровь, мне не нужно... - она прижала руку к губам и вызволила слезы. - Я чего-то лишилась, Мерфи, в тот день, когда она все мне рассказала. Лишилась того образа, иллюзии, того гладкого, спокойного зеркала, в котором отражалась моя семья. Оно разбилось вдребезги, и теперь, когда склеивается вновь, в нем сплошные трещины, расслойки, края внахлест.

- Как ты теперь видишь в нем себя?

- Разными частицами, разбросанными по всему, и связями, от которых не могу увернуться. И боюсь, что никогда не верну того, что у меня было, - с печальным взором, она повернулась к нему. - Из-за меня она лишилась семьи, познала стыд и страх одиночества. Из-за меня вышла замуж за человека, которого не любила, - Шаннон смахнула слезы тыльной стороной ладони. - Знаю, со временем она полюбила его. Ребенок всегда знает о чувствах родителей, они витают в воздухе, равно как и догадывается о причинах, которые взрослые предпочли бы утаить. Но она всегда помнила Тома Конкэннона, всегда хранила в сердце его и свои чувства, когда пришла к этим скалам и увидела его под дождем.

- А тебе хотелось бы, чтобы она забыла.

- Да. И я ненавижу себя за это. Потому что, желая этого, понимаю, что думаю не о ней, не об отце, а лишь о себе.

- Ты слишком сурова к себе, Шаннон. Мне больно это видеть.

- Нет, не сурова. Ты не представляешь, насколько беззаботной, почти идеальной, была моя жизнь, - она снова посмотрела в открытое море, ветер откинул ее волосы назад. - Родители почти во всем потакали мне. Доверяли мне, уважали меня так же сильно, как и любили. Хотели, чтобы у меня было все самое лучшее и видели, что я получала это. Хорошие дома в хороших районах, хорошие школы. Я никогда ни в чем не нуждалась, материально и эмоционально. Они заложили во мне прочный фундамент и дали право выбора, как им распорядиться. Теперь я злюсь, потому что под этим фундаментом лежит вина. И злость эта заставляет отринуть все, что они для меня сделали.

- Все это вздор, и тебе пора это прекратить, - он крепко взял ее за плечи. - Разве злость заставила тебя приехать сюда, где все началось, зная, чего будет стоить столкнуться с этим? Ты знала, что он умер, и все равно приехала, не так ли?

- Да. Это больно.

- Понимаю, милая, - он теснее прижал ее к себе. - Знаю, что больно. Сердце должно немного поболеть, чтобы в нем освободилось место.

- Я хочу понять, - она приклонила голову ему на плечо, ища успокоения. Слезы перестали жечь, и боль в сердце притупилась. - Было бы легче все это принять, если я пойму, почему все они сделали тот выбор, который сделали.

- Думаю, ты понимаешь больше, чем тебе кажется, - он развернулся так, что они снова лицезрели море, нескончаемую бушующую симфонию волн, бьющихся о скалы. - Как красиво. Здесь, на краю земли, - он коснулся поцелуем ее волос. - Однажды ты возьмешь краски и нарисуешь все, что здесь видишь, что чувствуешь.

- Не знаю, смогу ли. Слишком много призраков.

- Ты же рисовала камни. Там их предостаточно, и они так же близко, как и здесь.

Если сегодня день мужества, то она устоит, расспросив его. Шаннон отступила назад. - Мужчина и белый конь, женщина в поле. Ты видишь их.

- Вижу. Смутно видел, когда был маленьким, затем отчетливее, когда нашел брошь. Еще четче вижу с той поры, как ты шагнула к Брианне в кухню и взглянула на меня такими знакомыми глазами.

- Глазами Тома Конкэннона.

- Ты знаешь, о чем я говорю, Шаннон. Тогда они были холодными. Такими я их уже видел до встречи. Видел страстными, злыми, похотливыми. Видел плачущими и смеющимися. Видел, как в них мелькают призраки.

- Мне кажется, - осторожно начала она, - люди бывают чувствительны к определенной местности, к атмосфере. Существуют исследования... - она приумолкла, когда его взгляд вспыхнул. - Ладно, отставим пока логику. Я что-то чувствовала, чувствую там, на площадке. Что-то странное и знакомое. И мне снятся сны, - с первой же ночи, как я сюда приехала.

- Тебя это тревожит. Также сначала было и со мной.

- Да, это меня тревожит.

- Еще там бывает гроза, - осторожно подсказал он, стараясь не давить на нее.

- Иногда. Жесткая и холодная, как ледяное копье, молния разрезает небо, а земля мерзлая настолько, что задолго до появления всадника слышен грохот копыт его лошади.

- А волосы ее реют на ветру, пока она стоит и ждет. Он видит ее, и сердце его колотится также бешено и глухо, как земля под копытами.

Охватив себя руками, Шаннон отвернулась. Глядя на море, становилось легче. - А иной раз я вижу, как в маленькой темной комнате пылает камин. Влажной салфеткой она отирает ему лицо. Он бредит, мечется, тяжело израненный, в лихорадке.

- Он понимает, что ему суждено умереть, - тихо продолжил Мерфи. - Все, что удерживает его на краю - это ее рука, ее запах и голос, что утешает.

- Но он не умирает, - Шаннон глубоко вдохнула. - Я вижу, как они занимаются любовью, подле огня, в каменном кругу. Я как бы смотрю и становлюсь причастна сама. Резко просыпаюсь, вся в поту, меня трясет и влечет к тебе, - теперь она повернулась к нему, и он снова признал в ее взгляде то, что видел ранее - затаенную ярость. - Все это мне вовсе не нужно.

- Скажи, что я сделал, чем оттолкнул от себя.

- Ты здесь ни при чем.

Но он взял ее руку, настойчиво глянул в глаза: - Скажи, что я сделал не так.

- Не знаю! - прокричала она и, устыдившись своей злобы, уткнулась в него. - Я не знаю. А если каким-то образом и понимаю, то сказать тебе не могу. Это не мой мир, Мерфи. Он не реален для меня.

- Ты вся дрожишь.

- Не могу об этом говорить. Не хочу думать об этом. Все становится еще более безумным и невозможным, чем является и без того.

- Шаннон...

- Нет, - она исступленно прильнула к нему поцелуем.

- Таким способом мы не всегда сможем утешиться.

- Но сейчас смогли. Отвези меня обратно, Мерфи. Отвези меня, и довольно об этом.

Спорить с ней бесполезно, он понимал. Особенно сейчас, когда так близко соприкоснулась она со своими страхами. Не сумев предложить иного, он взял ее под руку и повел обратно к машине.

Грей, подходя к гостинице, увидел приближающийся грузовик и помахал рукой. Едва подойдя к окну со стороны Шаннон, почуял напряжение. И вполне отчетливо, хотя она и пыталась это скрыть, увидел следы слез. Глянул на Мерфи в упор, равно как брат глядит на обидчика сестры.

- Я только что от тебя. Брианна взволновалась, когда не ответил телефон.

- Мы ездили на прогулку, - ответила Шаннон. - Я просила Мерфи свозить меня на Луп Хэд.

- А, - кое-что прояснилось. - Бри надеялась, что мы сможем пойти в галерею. Все вместе.

- Я бы с удовольствием, - такой выход развеял бы затянувшуюся депрессию, подумала Шаннон. - А ты? - обратилась она к Мерфи.

- У меня кое-какие дела, - он понимал, что огорчит ее своим отказом, но и разговаривать она сейчас не намерена. - Сможете подождать час-другой?

- Конечно. Мэгги и ее чудовище возьмем с собой. Роган уже там. Подходи, как освободишься.

- Мне нужно переодеться, - выпалила Шаннон. Уже открывая дверь, обернулась к Мерфи. - Буду ждать тебя здесь, ладно?

- Отлично. Не позднее, чем через два часа, - он кивнул Грею и поехал.

- Тяжелое утро? - тихо спросил Грей.

- Более чем. Похоже, я не в состоянии обсуждать с ним, что будет дальше (или что было раньше, призналась она себе).

- А что будет дальше?

- Мне нужно возвращаться, Грей. Я должна была уехать неделю назад, - она прислонилась к нему, когда он перекинул руку ей на плечо, и устремила взгляд в долину. - Работа не терпит.

-Злополучная скала и опасное место. Подобное случалось со мной несколько раз. Царапинами не отделаешься, - он провел ее через ворота, по тропинке и к ступеням. - Если бы мне предстояло спросить тебя, чего ты желаешь в жизни, смогла бы ответить?