Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ) - Страница 64

Он искоса глянул на нее, желая убедиться, что и теперь она не шутит. Оттопырив щеку языком, обмыл следующее яйцо. - Если они не высовываются, значит, можно есть.

- Очень смешно, - она решила, что лучше промолчать и остаться в невежестве. Куда лучше оставить представление об этом продукте, когда просто достаешь его из ячейки, упакованной в магазине. - Как тебе их приготовить?

- Как хочешь, я не привередлив. Ты и чай заварила! - он готов был упасть ей в ноги.

- Кофе не смогла найти.

- Куплю, когда буду в деревне. Пахнет великолепно, Шаннон!

Стол уже был накрыт, как он заметил, на двоих. Он налил чаю обоим, сожалея, что не догадался нарвать ей цветов, что растут вдоль конюшен. Она поднесла к столу большое блюдо, и он уселся. - Спасибо.

В голосе его послышалась смиренность, которая вызвала у нее двойное чувство - вины и удовольствия. - На здоровье. Я сосиски вообще не ем, - добавила она, заняв свое место. - Но эти выглядят очень аппетитно.

- А как иначе. Миссис Финни изготовила их всего несколько дней назад.

- Изготовила?

- Ну да, - он протянул ей блюдо первой. - Они закололи борова, которого специально откармливали, - он озадаченно сдвинул брови, видя, как она побледнела. - Что-то не так?

- Нет, - торопливым жестом она оттолкнула тарелку. - Просто некоторые явления не очень хочется представлять.

- Ну вот, - он сочувственно улыбнулся. - Я и не подумал.

- Мне надо бы уже привыкнуть. На днях я случайно услышала, как Бри обсуждала с каким-то парнем "весенних ягнят", - она вздрогнула, имея теперь представление, что делают с хорошенькими ягнятами по весне.

- Понимаю, тебе это кажется жестоким, но это всего лишь привычный ход вещей. У Тома была похожая проблема.

Решив, что приготовленный ею бутерброд безопасен, Шаннон вскинула глаза. - Да?

- Он терпеть не мог выращивать кого-то на убой, ни себе, ни людям. Когда развел цыплят, яйца еще мог собирать, но курицы у него чаще дохли от старости. Он был очень мягкосердечным.

- И кроликов распустил, - тихо молвила Шаннон.

- А, ты уже знаешь про кроликов, - улыбнулся Мерфи воспоминанию. - Намереваясь сделать на них состояние, он разводил их, пока не потребовались решительные действия. Он всегда мечтал нажить состояние.

- Ты любил его.

- Да. Он не заменил мне отца, и никогда не пытался. Он был не тем мужчиной, который, как говорят, нужен мальчику рядом. Но стал мне таким же отцом с пятнадцати лет, как и тот, кто родил меня, всегда появлялся в нужную минуту. Когда мне было грустно, возил меня на прогулку к утесам, или брал в поездку в Голуэй с дочерьми. Вовремя вправил мне мозги, когда я впервые нализался виски. А когда я впервые переспал с женщиной, то...

Он смолк и усиленно принялся ковыряться в блюде.

Шаннон вскинула бровь. - И что же? Продолжай. Что случилось, когда ты переспал с женщиной?

- То же, что и обычно, полагаю. Завтрак чудесный, Шаннон.

- Не заговаривай мне зубы. Сколько лет тебе было тогда?

Он страдальчески посмотрел на нее. - Вряд ли стоит обсуждать такое с женщиной, которая разделяет с тобой завтрак.

- Трус.

- Да, - любезно согласился он и, чавкая, принялся набивать рот яичницей.

- Я ничего не сделаю, Мерфи, - она приглушила смех. - Но мне очень интересно, что же он тебе ответил.

Видя, что это важно для нее, он поборол смущение. - Я был... Я тогда был...

- Не нужно мне рассказывать подробности, - улыбнувшись, приободрила она. - Ну и, дальше.

- После этого, - продолжил он с облегчением, опуская детали, - меня распирало от гордости, если не сказать, мужественности. И при том я был сконфужен, словно обезьяна с тремя хвостами. Чувство вины и ужас, что девушка могла забеременеть из-за моей пылкости, а скорее, глупости и неосторожности, - поправился он, - о чем я заранее не подумал. И вот я сидел на стене и думал, с одной стороны, как бы мне пойти и все такое повторить, а с другой - ждал прежде божьей кары за содеянное. Или того, что об этом проведает мать и всыплет так, как боженька и не додумается.

- Мерфи, - она отвлеклась и вкусила кусочек бекона. - Ты такой милый.

- В жизни мужчины такой момент не менее важен, чем для женщины, я бы сказал. В общем, сидел я и размышлял, нетрудно представить, о чем, и тут подходит ко мне Том. Садится рядом и какое-то время молчит. Просто сидит и смотрит вдаль, через поле. У меня на лице, должно быть, все написано. Он кладет мне руку на плечи. "Стал мужчиной, - говорит, - и гордишься этим. Но стать мужчиной - значит не просто обольстить податливую девушку. Это значит - взять на себя ответственность".

Мерфи покачал головой и взял чашку с чаем. - Теперь я с ужасом стал думать о том, что мне, возможно, придется жениться на ней, а мне едва исполнилось семнадцать, и я влюблен в нее не больше, чем она в меня. Так ему и говорю. Он кивает, без назидания и укоризны. Говорит, что, если бог и судьба будут милостивы, он уверен, что я сделаю выводы и впредь буду осторожнее. Впредь еще будет все, потому что мужчина не сходит с такой чудесной тропы, однажды ступив на нее. А женщина - изумительное создание, которым стоит обладать и держать подле. Твоя женщина, когда найдешь ее, станет для тебя большим, чем солнечный свет. Ищи ее, Мерфи, сказал он, а пока принюхиваешься к миленьким цветочкам на своем пути, обходись с ними заботливо и нежно, не помни им лепестки. Если твоя любовь сочетается с добротой, даже когда не можешь любить долго, ты будешь достоин той, что ожидает тебя на этой тропе.

Шаннон с трудом заговорила. - Все говорят, он хотел быть поэтом, но не умел подобрать слова, - она поджала губы. - Теперь это звучит для меня ровно наоборот.

- Умел, когда слова имели значение, - спокойно ответил Мерфи. - Чаще у него не было слов для себя. Глаза его были полны грусти, которая проявлялась особенно, когда он не знал, что на него смотрят.

Шаннон взглянула на свои руки. Руки, как у матери - тонкие, с длинными пальцами. Глаза от Тома Конкэннона. Что же еще, подумала она, даровали они ей?

- Ты можешь кое-что для меня сделать, Мерфи?

- Все, что угодно.

Это ей было известно, но сейчас она не могла позволить себе думать об этом. - Свози меня на Луп Хэд?

Он поднялся с места, убрал со стола тарелки. - Возьми жакет, дорогая. Там холодный ветер.

Как часто, подумала она, приезжал сюда Том Конкэннон, вдоль узких, петляющих дорог, прорезающих бескрайние поля? Маленькие сараюшки без крыш мелькали по пути, козы на привязи щипали свежую траву. На белой стене какого-то здания намалевана краской надпись о последней возможности выпить здесь пива, коей не будет у вас более, вплоть до самого Нью-Йорка. Она слабо улыбнулась.

Когда Мерфи припарковал грузовик, с облегчением отметила, что этим утром никто, кроме них не возжелал любоваться морем и скалами. Они были одни, лишь завывающий ветер, скалистые утесы и грохот прибрежных волн. И шепот призраков.

Они спустились вниз по узкой и вязкой тропе, что шныряла в высокой траве, и вышли к одной из оконечностей Ирландии.

Ветер набросился на нее своею мощью, пролетая над темными водами и вздымая волны. В грохоте их было свое очарование. К северу пролегали утесы Мохер и покрытые туманом Аранские острова.

- Они повстречались здесь, - пальцы их переплелись, когда Мерфи взял ее руку. - Мать рассказывала мне, в тот день, когда следом впала в кому, рассказала, как они встретились. Был дождь и холод, и он был один. Здесь она влюбилась в него. Знала, что женат, что у него есть дети. Знала, что поступает неправильно. Это было неправильно, Мерфи. Не могу отделаться от этого чувства.

- Разве они не поплатились за это?

- Да, думаю, что поплатились. Вполне. Но это не... - она приумолкла, выровняла голос. - Мне было легче до того, как я убедилась, что он искренне любил ее. Не зная этого, я не думала о нем, как о порядочном мужчине и отце, что мог бы любить меня, сложись все по-другому. У меня был отец, который любил меня, - жестко сказала она. - И этого я никогда не забуду.