Noize MC. Новый альбом - Страница 6

- Наверное – ответил Иван. – Сейчас только до дома доберусь и всё, можно будет забыть про этот сраный фургон к чертям.

- Раз такое дело, может, повторим? – весело сказал Вахтанг, и в этот раз рассмеялись они оба. Ване, после пережитого стресса, смеяться было как никогда приятно и легко.

- Не, не хочу – сказал Иван, успокоившись. – Тебя всё таки в фургоне не катали, тебе легко говорить.

- Ладно, ладно – сказал Вахтанг. – Скажи, тебе помощь-то нужна?

- Не знаю – ответил Ваня и огляделся по сторонам. Местность по прежнему была для него незнакомой. – Давай я выясню, куда меня завезли, а потом переберу если что, окей?

- Давай – сказал Вахтанг, и в трубке зазвучали короткие гудки.

Ваня убрал телефон обратно в карман, поплотнее закутался и пошёл дальше – вдоль покрытого толстым слоем пыли дорожного леера, отделявшего дорогу от жилой части. Через несколько метров леер кончился, и Ваня свернул влево, взяв курс на небольшое нагромождение палаток, примостившихся у одного из небоскрёбов. Там же сновали рядом фигурки людей – у них то можно и будет узнать, куда его завезли.

Чудная, конечно, история, думал он, неспешно шагая к палаткам. Всё-таки власти у нас весёлые – то у них одно на уме, то другое. Никогда не знаешь, что в следующий момент будет. Как правило это плохо, а иногда – как сегодня – очень даже и хорошо. Жаль только, что никогда не предугадаешь, как произойдёт в следующий момент. Но сегодня ему грех жаловаться, это точно.

Ваня, широко улыбаясь, подошёл к ближайшей палатке и постучал в закрытое окошко, раздумывая, чем он хочет закончить этот прекрасный солнечный день.

2. БЛ

Если в парке лечь прямо на траву спиной, закинуть руки за голову и смотреть вверх, ты будешь видеть только небо над собой, да редкие ветки деревьев, попадающих в поле зрения.

Ветки – чёрт с ними, они совсем не мешают. А небо – небо всегда бесконечно далеко. Оно – наверное, единственное, во что ему не придётся рано или поздно упереться головой в этом городе. Поэтому Стёпа мог лежать так по часу, а то и больше – главное, чтобы на улице было достаточно тепло и сухо, потому что его старая одежда уже сильно прохудилась в паре мест, да и если промочить её, на следующий день, скорее всего, придётся сидеть дома. Если, конечно, кто-нибудь из общаги не одолжит ему свою.

Но сегодня стояла отличная погода, и небо было как никогда высоким и пронзительно синим – лишь в паре мест по нему медленно ползли белые хлопья облаков – одно, похожее на гигантский пузатый чайник, уже почти скрылось из виду, а второе – бесформенный кусок сахарный ваты – как раз проплывало над ним, подкрадываясь к солнцу. Степа лежал, жмурился от ярких лучей и думал. Думал обо всём понемногу – мысль вяло перескакивала с одной темы на другую, сильно не задерживаясь ни на чём, но в целом на душе было довольно легко и хорошо. Нечасто в последнее время он ощущал такое настроение.

Степа пошарил на траве рукой, нащупал свой телефон и поднёс его к глазам. Почти четыре часа. Вздохнув, он потянулся, затем согнулся и сел на траве.

Мир вокруг тут же развернулся, превратившись в то, чем и являлся на самом деле – маленьким, довольно безлюдным парком на окраине города. Неподалеку по дорожке неспешно прогуливалась старушка с внуком. Увидев сидящего в траве Стёпу, она повернула и медленно засеменила в противоположную сторону. Степа помрачнел.

В последнее время он сталкивался с такой реакцией людей всё чаще. Что поделать, он рос, и его особенность с каждым днём становилась всё заметнее. А большинство людей не любят и боятся гигов – это он знал уже давно, но только теперь ему постепенно приходилось все чаще ощущать это на своей шкуре.

Он встал и начал отряхивать одежду от прилипших к ней мелких травинок и старых сухих листьев, затем подобрал свою сумку с учебными принадлежностями и медленно зашагал в сторону дома.

От парка до общежития было совсем недалеко – пешком можно было дойти максимум за двадцать минут. Степа, не торопясь, шёл по едва заметной тропинке и смотрел по сторонам. Парк быстро закончился, и сейчас он пересекал довольно большой пустырь, покрытый редкими, жмущимися друг к другу кустами и кучками мусора, разбросанными в невысокой траве.

Через несколько минут, обогнув густо поросший зарослями овраг, он увидел здание «общежития». Хоть Степа и был студентом, жил он, конечно, не в обычной студенческой общаге, где обитало большинство его однокурсников.

Он жил в здании старого заброшенного завода, одиноко стоящего в грязной промышленной зоне на окраине города. Одной стороной завод выходил на железную дорогу, а рядом было депо, и по ночам Степу нередко будил грохот отцепляющихся от локомотива товарных вагонов.

Теперь завод был переделан в общежитие для гигов – окна были криво заколочены, чем попало, комнаты расчищены и обустроены, насколько это могли себе позволить их нынешние владельцы. Сейчас тут проживало около двадцати человек. Район, конечно, был довольно мрачным – но таким, как они, было практически нечего опасаться. Ворам поживиться тут было совершенно нечем, приличная публика и вовсе обходила подобные места стороной, а местная шпана сюда соваться боялась – всё-таки здешние обитатели были слишком уж другой весовой категории. Периодически, правда, им били стекла и писали обидные слова баллончиками на стенах, но обитатели этого здания давно уже перестали обращать внимание на такие мелочи.

Степа поравнялся с корпусом и ступил на идущую вокруг завода дорожку. Под ногами начал приятно похрустывать гравий - они сами отсыпали его в один из субботников около месяца назад. Вообще они каждую неделю старались хоть как-то улучшить прилегающую к унылому серому зданию территорию, используя для этого подручные средства, и постепенно их работа приносила плоды – завод все более походил на нормальное человеческое жильё.

Степа подошёл к огромной железной двери, раньше служившей воротами для поездов, налёг на неё плечом и вошёл внутрь.

За дверью оказался длинный, широкий и тускло освещённый коридор. Стены его были собраны из разного цвета и размера листов фанеры, уходящих далеко вверх – под самые потолочные балки, крытые кровельным железом. По обеим сторонам коридора двумя рядами шли большие двери, такие же разношёрстные, как и всё вокруг.

Степа шагнул внутрь коридора, вдохнув носом запах общежития – смесь старых запахов металла и смазки, оставшихся от поездов, с ароматами готовящейся на кухне еды и влажных древесных панелей, и зашагал в сторону своего жилища.

Он уже подходил ко входу в свою комнату, когда большая соседняя дверь вдруг тихонько открылась и из-за неё осторожно выглянул дядя Виталик. Сначала в приоткрывшемся дверном проёме показалась только его огромная голова, затем, убедившись, что пришли свои, он сделал пару шагов и вышел из комнаты целиком.

Он был очень большой, чуть ли не в два раза больше Степы. Первый раз, когда Степа увидел своего соседа, он по- настоящему испугался. До этого он никогда не встречал таких больших гигов, поэтому весь его облик - огромные руки и ноги, рост – все это произвело на него неизгладимое впечатление. Но больше всего, конечно, его напугало лицо, и в особенности, огромные глаза и зубы. Когда он увидел их вблизи, что-то внутри непроизвольно сжалось от страха, хоть он и понимал, насколько это глупо. Потом, конечно, испуг прошёл – тем более, что дядя Виталик оказался приятным и очень добрым человеком. Он почти всё время сидел дома и выращивал у себя в комнате разные растения, а по вечерам писал стихи и песни – как-то раз он прочитал Степе парочку, и тот поразился – оказалось, душа у его соседа даже больше, чем вмещавшее её в себя тело. У него была даже специально изготовленная каким-то другом гитара, на которой сосед очень любил поиграть длинными свободными вечерами, которых у него было так много. Совсем недавно она была для Степы поистине исполинским инструментом, но в последнее время он с грустью замечал, что она становится всё меньше и меньше. Гитара, понятное дело, оставалась такой, какой и была – просто Стёпа рос, и когда-то этот инструмент должен был стать ему как раз впору.