«Ночные летописи» Геннадия Доброва. Книга 2 - Страница 31

Так начался триумфальный период в жизни моих рисунков – и по телевидению было много передач, во многих газетах и журналах о них писали. А приблизительно через год вдруг звонят мне с Центральной студии документальных фильмов и говорят: Геннадий, мы вот тут приняли решение сделать фильм о ваших рисунках. Вы сможете принять в этом участие? – Я спрашиваю: а как? – Вот мы по сценарию должны поехать на остров Валаам и посетить те места, где вы рисовали, – на кладбище сходить, посмотреть там могилы, кто когда умер. А потом мы поедем на юг в санаторий Саки и там поговорим с нашими ранеными афганцами – что они думают об афганской войне, и вы тоже там скажете пару слов. Вы согласны? – Я говорю: у меня нет денег везде разъезжать. – Они смеются: какие деньги? На фильм уже отпущены средства, там всё это учтено. Поедет целая группа – режиссёр, оператор, звукооператоры, помощники. Вы поедете с нами? – Я отвечаю: ну да, конечно, как вы без меня?

Мы собрались и поехали как раз в июне месяце, когда я был на Валааме пятнадцать лет назад. Стояла тёплая погода. Первым делом, когда приехали, все полезли купаться – ребята молодые, крепкие, здоровые, талантливые. И с ними режиссёр Сергей Ульянов. В общем, хорошо там поработали, всё сняли. И на кладбище снимали, и какую-то замедленную съёмку делали. Они оставили аппаратуру в лесу на закате, и она снимала угасание дня, наступление вечера, постепенный приход ночи. А утром потом так же медленно начинался рассвет. Этот же эффект они позже повторили при съёмке работ в моей мастерской.

Ночь тридцать вторая. После Валаама мы поехали на съёмки фильма в Крым, там встречались с молодыми ребятами, покалеченными в Афганистане. В общем, фильм получился, он так и назывался «Художник Геннадий Добров», шёл двадцать минут. Его показывали в кинотеатрах перед началом сеансов или же в отдельных залах для короткометражных фильмов.

Афиша в кинотеатре «Зарядье». Фото 1990 года

В агентстве печати «Новости» издали альбом «Автографы войны». Кроме того, во всех журналах АПН для зарубежных стран печатали мои рисунки. Этих журналов на разных языках выходило тогда много – и для социалистических стран, и для капиталистических. Я обычно звонил в библиотеку АПН и спрашивал: есть новые журналы с моими рисунками? – Они говорили: есть, приходите. И уже много лет спустя разные люди говорили мне при случае, что видели когда-то мои рисунки то в бразильской газете, то в индийском журнале.

То есть это признание пришло как-то неожиданно, события опережали друг друга, и я уже как бы не радовался, а воспринимал всё это как должное, как будто так и надо (хотя я думал, что это произойдёт раньше лет на шесть, когда хотел сделать выставку на улице Горького). Но так распорядилась судьба. Никто не знает своего будущего – как будет, что будет. Я думал иначе, а жизнь сначала показала мне обратную сторону медали, а потом перевернула на парадную.

В общем, я должен был быть доволен. Ведь первоначально-то у меня ничего не было в Москве – ни квартиры, ни мастерской для работы. Откуда бы им быть, если мой отец хотя и художник, но жил и работал сначала в Омске, а потом в Красноярске. Так что никакого наследства от него я не мог получить. Я уже повсюду ездил, рисовал инвалидов войны, а мастерской у меня так и не было. И, бывало, мы с Люсей идём по улице, а я смотрю на дома, на их мансарды наверху, на полукруглые старинные окна и показываю ей: ой, хорошо бы вон там иметь мастерскую, вон в том месте. (Ну конечно, как говорится, мечтать не вредно.) Когда я стал членом Союза художников, то встал на очередь в секции на получение мастерской. Потом через год пошёл проверять, как подвинулась моя очередь. Но вместо 460-й она стала 480-й, то есть она не уменьшилась, а, наоборот, увеличилась. И так я ходил, проверял несколько раз, но вместо того чтобы уменьшаться, очередь всё увеличивалась. И я понял, что ждать мастерскую от Союза художников (не имея там никаких особых покровителей) бесполезно.

Столешников переулок. 16. третий этаж. Первая мастерская. Фото 80-x годов

Однажды мне домой звонит Вера Пирогова и спрашивает: ты хочешь иметь мастерскую? – Я говорю: какой вопрос? Но это невозможно, кто мне её даст? – Она вдруг говорит: приходи завтра в Столешников переулок, дом 16, на третий этаж. Я там нашла себе новую мастерскую, но она большая, и в исполкоме велели мне подобрать напарника. А я тебя знаю ещё по художественной школе, ты тоже из Сибири, в общем, близкие у нас с тобой судьбы. Приходи.

Я пришёл. Мне там так всё понравилось, что мы с Верой сразу же пошли в исполком оформлять эту площадь под мастерские. Через какое-то время мы получили это помещение на двоих и очень обрадовались. Помещение было большим и хорошим, но та часть, которую мне отвела Вера, настолько протекла в одном углу, что уже обвалилась вся штукатурка. Я залез на крышу, посмотрел – ржавое дырявое железо там всё погнулось, сдвинулось, в общем, всё нуждалось в починке. Но меня это не пугало. У Веры комнаты оказались сухими, она сразу приступила к работе, а я начал ремонтировать крышу. Денег у меня, конечно, не было, но зато у меня были здоровые ноги, здоровые руки, и я вдруг почувствовал, что я могу и тяжести поднимать, и железо стелить, и доски пилить.

Столешников переулок тогда был самым оживлённым местом в Москве. Вдали по диагонали от нас находился большой винный магазин с чёрными полированными колоннами и с огромными витринами, который никогда не пустовал. Магазинчики, магазины, ремонтные мастерские и киоски заполняли весь переулок. На нашей стороне в соседнем доме находился двух этажный магазин «Букинист», потом «Табак» и ювелирный «Алмаз». На углу стояла ближайшая булочная, а напротив неё располагался магазин «Меха». С обратной стороны винного гастронома тянулись проходные дворы, ютились какие-то организации, в подвале принимали бутылки. Рядом с винным магазином в переулок выходил старинный дом, где когда-то на втором этаже жил Гиляровский. Хотели сделать его квартиру музеем, но поскольку там кроме его родственников тогда ещё жили люди, то это никак не получалось.

В другую сторону от нашего дома был ресторан «Раздан», напротив – популярная кондитерская «Торты» и организация «Интурист» в многоэтажном здании с оригинальной древнерусской отделкой. Тут же в домах вперемежку с организациями жили и люди, во дворе располагался ЖЭК, под ним в подвале работал какой-то художник. Постоянно во дворах бродили люди – и пьяницы, и бомжи, тут же в тёмных закоулках и оправлялись. В арках сохранились ещё старинные чугунные ворота, которые везде были открыты. А однажды в соседней арке за чугунными воротами я увидел целую гору пустых кошельков и решил, что это воры вытряхивали из них деньги и бросали их в одно и то же место. Каких только кошельков там не было.

Наш дом перестраивал ещё в начале века Фёдор Шехтель, знаменитый архитектор. Когда-то на втором этаже здесь был большой балкон, он выходил в переулок и держался на ажурных металлических стоечках. На первом этаже дома до революции существовал магазин княгини Тенишевой. Эта богатая княгиня собирала талантливых художников в своей усадьбе Талашкино, они делали майолику, всякие поливные изразцы, подсвечники, разные игрушки. Среди других там работали Врубель, Серов, Коровин, а тут, на первом же этаже, находился магазин, где всё это продавалось.