Ночной мотоциклист (сборник) - Страница 11

– Собаку себе подыскиваю. У меня была чудесная лайка. Орест. Погибла. Что я могу рассказать об этом визите? Шабашников, понимаете, был под хмельком. Пришлось отложить покупку.

– Вы впервые в Колодине?

– Впервые.

– А долго пробыли у Шабашникова?

– Минут пятнадцать. Было около девяти, когда я пришел.

– Вы сразу отправились домой?

– Сразу.

– И часам к двенадцати были у себя?

– Нет. Это целая история… В двенадцать ночи я был на Полунинском тракте.

– Один?

– Как перст! Я опоздал на «летучку» и решил дождаться попутной. Как назло ни одной машины. Я не знал, что это такой пустой тракт… Пришлось идти пешком.

– Ночью? И вы не остались в городе ночевать?

– У кого? У меня нет знакомых, а гостиница из-за этого строительства забита народом.

– Вы заходили в гостиницу?

– Зашел по дороге.

– А на тракте ночью никого случайно не встретили?

Наконец-то Сащенко понимает, что наш приезд вызван желанием установить его алиби. В глазах его вспыхивает и тут же гаснет тревожный огонек.

– Кого встретишь на тракте ночью? Хотя… Вы сможете разыскать его!

– Кого?

– Мотоциклиста. В Выселках, в нескольких километрах от Колодина, я присел отдохнуть у будочки. И тут услышал мотоцикл. Проголосовал. Но мотоциклист пронесся мимо как на пожар.

– Как выглядел этот человек?

– Козырек кепки закрывал лицо, я не рассмотрел. Мне показалось, он нагнул голову, проезжая мимо… Плащ, перчатки…

– А марку машины вы можете назвать?

– Думаю, Иж.

– Вы не можете вспомнить поточнее, когда это было?

– Я специально посмотрел на часы, когда промчался этот летун. Чем-то он напугал меня, я даже хотел заявить в милицию, но, видите, вы меня опередили. Без восемнадцати час, вот когда это было! Время у меня абсолютно точное.

– Ну что ж, спасибо за помощь.

Сащенко, в безрукавке, надев тяжелые охотничьи сапоги, провожает нас к газику.

– Я пробуду здесь недельку. Если понадоблюсь, прошу…

Газик снова трясется по ухабам. Кеша Турханов меланхолично сосет свою коротенькую трубочку.

– Этому Сащенко можно доверять, кажется, – говорит Комаровский. – Если он действительно впервые в Колодине… Нетрудно проверить. Такое преступление мог совершить лишь человек, хорошо знающий город и Осеева.

Жарков, развалясь в кресле, насмешливо поглядывает на меня. Я нервничаю, черкаю на бумаге какие-то закорючки. Он, конечно, знает о ночной поездке Лены в Лихое и, кажется, намерен своим поведением подчеркнуть, что к нашей беседе примешаны и личные счеты.

– Итак, Шабашников пошел за водкой, а вы остались в его доме. Затем вы отправились к себе?

– Да.

Он длинной струей выпускает дым – облачко заволакивает мое лицо. Будь терпелив, говорю я себе.

– Вы были дома весь вечер и всю ночь?

– Вечером я выезжал к знакомым, а ночью был дома.

– Выезжали? На чем?

– Такси в Колодине нет. И трамвай еще не успели пустить. Поэтому, извините, я выехал на мотоцикле.

Что ж, сторожиха продмага, заметившая отъезд Жаркова, права: он действительно выводил свой Иж.

– Скажите, пожалуйста, когда вы вернулись домой?

– Двенадцати еще не было.

До убийства Осеева, отмечаю я. Так ли это? Знает ли он, что в одиннадцать тридцать на улице был выключен свет?

…После рассказа Ленки мне трудно разговаривать с этим человеком. Поэтому я стараюсь быть предельно вежливым.

– Вы уверены, что до двенадцати вернулись домой?

– Ну, знаете ли! – возмущается Жарков. – Уж не подозреваете ли вы меня?

– Мы работаем, – как можно более спокойно отвечаю я. – Нам приходится беседовать не только с вами. Каждый точный ответ – это помощь в нашей работе.

– Хорошо, – соглашается Жарков. – Я говорю «до двенадцати», потому что, когда приехал, включил приемник, а потом услышал, как объявили время.

– У вас какой приемник?

Жарков смеется, показывая два ряда безупречных зубов. «Ну и вопросы задает мальчишка из угрозыска!» – читаю я в его прищуренных глазах. Он очень самоуверен.

– «Сакта». Радиола. Это важно?

– Важно. Еще один вопрос. Как долго вы слушали радиолу «Сакта» после двенадцати?

– Ну, часа полтора.

Удивительная выдержка у чемпиона. Кажется, права физиономистика, уверяя, что тяжелые подбородки свидетельствуют о незаурядной воле. Таким подбородком, как у чемпиона, орехи только колоть.

– Прочитайте ваши показания и подпишите.

Жарков внимательно читает. Ставит лихую закорючку.

– У вас неплохой слог. Все?

– Нет. Хотелось бы знать, как вы пользовались сетевым приемником, если с одиннадцати тридцати до четырех, в ночь с восьмого на девятое августа, у вас был выключен свет?

Улыбка сходит с лица Жаркова. Ошибку уже не исправить.

– На пушку берете?

– Весь квартал был отключен, на электростанции устраняли аварию. Вспомните, где вы находились той ночью?

Он выплевывает намокшую сигарету.

– Хорошо: я не был дома. Но отвечать не собираюсь. Если считаете, что я виноват в чем-то, докажите. Я не обязан обосновывать собственную невиновность. Правильно я понимаю закон?

– Вы правильно понимаете закон. Жаль только, что не хотите помочь нам. Не знаю, как это расценить!

– Как хотите. Вам я не отвечу.

Жарков с ударением произносит «вам». К нему возвращается самоуверенность. Во мне медленно колючим клубком растет раздражение. Провожу кончиком языка по нёбу. Говорят, успокаивает.

– Очень жаль, – повторяю я.

…Пожалуй, не стоит продолжать. Пусть Жарков успокоится, а мы посмотрим, как он будет вести себя дальше.

Звонит телефон.

– Павел Иванович? Комаровский беспокоит. Я из ГАИ. Приходите. Обнаружили кое-что любопытное.

…В сумрачной комнатушке, увешанной схемами, Комаровский вместе с начальником ГАИ, угрюмым молодым человеком, колдует над картой, словно над шахматной доской.

– Посмотрите, какая получается картина!

Красные кружочки лежат на карте, как конфетти.

– Нам пришлось поднять человек тридцать дружинников, ну и все ГАИ, разумеется. Опросили жителей этого участка, – капитан обводит ладонью добрую половину города. – Некоторые действительно слышали ночью шум мотоциклетного мотора. Я отметил места.

Кружочки расположены на карте довольно беспорядочно, но все-таки проследить путь ночного гонщика можно. Правда, возле дома Осеева, в радиусе полукилометра, кружочков нет: очевидно, владелец мотоцикла, если это был преступник, обладал достаточной осмотрительностью и оставил машину подальше от дома. К нему он пробирался скрытно.

– Видите, кружочки выводят нас на Ямщицкую улицу. А Ямщицкая переходит в Полунинский тракт, – замечает Комаровский. – Помните рассказ Сащенко?

– Но наш ли мотоциклист выезжал на тракт?

– Наш! Один человек даже видел этого гонщика. Дворник, проживающий в доме сорок шесть по Ямщицкой, заметил мотоциклиста, мчавшегося к тракту.

– А когда это было?

– Тут нам повезло. Дворник говорит: «Сразу же после того, как на стройке раздался взрыв. Еще земля не успела успокоиться». Я звонил взрывникам на стройку, узнал время: ноль часов тридцать минут. Через двадцать минут после убийства. Как видите, совпадает… Скорость мотоциклиста, заявляет дворник, была очень большой. Кепка с козырьком, прикрывавшим лицо, темный плащ, перчатки. Показания Сащенко подтверждаются!

– Дружинники и наши сотрудники опросили всех владельцев мотоциклов, – продолжает Комаровский. – В городе и районе. Никто из них не проезжал в первом часу ночи по Ямщицкой к Полунинскому тракту.

– Однако показания дворника и Сащенко совпадают. Ну… а если это был сам Сащенко?

– Подтверждено, что Сащенко ранее никогда не приезжал в Колодин. Он не может знать города. Об этом человеке у нас есть самые лучшие отзывы.

Что ж, Сащенко можно исключить из пятерки. Остается один Жарков. Мы не знаем, где он был в ту ночь, куда выезжал на своем Иже.