Ночное лицо - Страница 18

Ворон ответил с лохланнской формальностью. Для этого случая наемник оделся по-парадному: блуза, брюки, сапоги из тисненой кожи, расшитая куртка. Он стоял прямо, рядом с высоким — ростом с него самого — кустом бейльцвета. Его почки распустились буйством алых цветов. Они пахли почти, но не совсем, как их горные родственники: травами, летними лугами и чем-то еще, едва уловимым, проносящимся почти за пределами памяти. Сиамский кот Зио свернулся на руках у Ворона, одной рукой тот гладил зверя, получая в ответ урчание.

Толтека повторил предупреждение Даида о крепости. Ворон кивнул темной головой.

— Я знаю это. На их месте я сделал бы то же самое.

— Да, ты бы сделал, — ответил Толтека. Он вспомнил о своем решении и беспристрастно добавил. — Хотя такая сверхразрушительность, кажется, нехарактерна для гвидионцев.

— Это нехарактерный сезон. Раз в пять стандартных лет, в течение около десяти стандартных дней с ними что-то происходит. Мне было бы легче, если бы я знал, что.

— Я думаю… — Толтека помедлил. Он вовсе не хотел говорить это в слух. Но наконец, — Какая-то дионистическая религия.

— Не могу поверить, — сказал Ворон. — Эти люди знают о фотосинтезе. Они не верят, что магические демонстрации делают землю плодородной.

— И все же эти церемонии они могут совершать по какой-нибудь исторической, психологической причине или… — Толтека поморщился, представив как Эльфави, пьяная, задыхается в руках то одного, то другого. Однако, не скажет он — скажет кто-то другой, и в конце-концов он уже достаточно зрел, настаивал он, чтобы принимать человека с точки зрения его собственной культуры. — Оригинальной.

— Нет, — возразил Ворон. — Их культура не более дионистическая, чем твоя или моя. Ни в какое время года. Просто поставь себя на их место и ты поймешь. Этот холодный, рассудительный, юмористический склад ума никак не смог бы серьезно воспринимать такую свалку. Кто-нибудь обязательно бы начал смеяться и испортил бы все впечатление.

Толтека взглянул на Ворона с неожиданной теплотой.

— Думаю, ты прав. Я безусловно хочу в это верить. Но тогда что же они делают?

И через минуту.

— Нас некоторым образом пригласили присоединиться к ним, ты понимаешь. Так что мы могли бы просто пойти и посмотреть.

— Нет. Лучше не надо. Если ты вспомнишь, в какую форму было облечено это полуприглашение, здесь, безусловно, речь шла о наших ощущениях — присоединиться к духу празднества, что бы это ни значило. Думаю, мы не сможем притворяться. А отвлекать их, смущать их в такое время — я все больше прихожу к тому, что это стержень всей их культуры — этим мы можем потерять их доброе расположение.

— М-м, да, возможно… Погоди! Может мы сможем присоединиться. Я имею в виду, если речь идет о каком-нибудь наркотике. Вероятно, какой-нибудь галлюциноген наподобие мескалина, хотя также может быть и что-нибудь в роде лизергиновой кислоты. Во всяком случае, не может ли Бейль основываться на этом? Знаешь, многие общества, некоторые из них с довольно научными представлениями, полагают, что их священный наркотик открывает истины, иного доступа к которым нет.

Ворон отрицательно покачал головой.

— Если бы это было так, — ответил он, — они бы употребляли его чаще, чем раз в пять лет. И тогда не было бы такого тумана относительно их религии. Они либо ясно сказали бы нам о наркотике, либо вежливо объяснили бы, что мы не посвященные и то, что происходит в Священном Городе — не наше дело. Другой аргумент против твоего предложения это то, что в своей повседневной жизни они полностью избегают наркотиков. Им не нравится сама мысль о чем-либо противодействующем нормальному функционированию тела и мысли. Ты знаешь, прошедший день — это первый случай, когда я увидел, услышал или читал о пьяном гвидионце.

— Тогда, — в раздражении рявкнул Толтека, — может ты скажешь, что же они делают!

— Если бы я мог.

Беспокойный взгляд Ворона упал на бейльцвет.

— А химический анализ вот этого уже сделан?

— Да, всего лишь несколько часов назад. Не нашли ничего особенного.

— Что вообще ничего?

— Эх, ну, в его запахе среди других компонентов действительно содержится какой-то элемент, может для приманки опыляющих насекомых. Но он вполне безвредный. Если его вдыхать в чрезвычайно высокой концентрации — в несколько тысяч раз выше той, что встречается на открытом воздухе — то, я полагаю, может и возникнет головокружение. Но уверенно сказать нельзя.

Ворон нахмурился.

— И тем не менее этот куст назван в честь этого праздника. И это единственное на всей планете растение, у которого нет никакой мифологии.

— Зингез и я проработали это, после того как он проверил свои лингвистические справки. Нужно иметь в виду, что гвидионский язык выходит из довольно устаревшего английского диалекта, родственного с родовым английским. Это слово — «бейль» может означать многое, в зависимости от последней деривации. Оно может обозначать связку; костер, особенно погребальный; зло или бедствие, и — более далекое, с другим написанием, бааль — это древнее обозначение бога.

Толтека постучал новой сигаретой о ноготь большого пальца и нервным движением зажег ее о подошву ботинка. — Можно представить, как гвидионцы могли переплести такое множество значений, — продолжил он, — какая продуманная символика здесь может быть. У этих цветов длинные лепестки, устремленные вверх; цветущий куст похож на костер, как мне представляется. Горящий Куст примитивной религии. Отсюда, возможно, название — бейль. Но это может означать и «Бог», и «зло». И цветет он как раз во время Бейля. Так по всем этим совпадением бейльцвет символизирует Ночные Лица, разрушительную сторону действительности… впрочем самую жестокую и яростную ее фазу. Потому-то никто об этом и не говорит. Они избегают создавать мифы, предложенные столь явно, Гвидионцы не отрицают, что зло и горе существуют, но и не сходят со своего пути для размышления над этим.

— Знаю, — сказал Ворон. — В этом отношении они как намериканцы.

Ему не удалось полностью скрыть оттенок презрения в последнем слове.

Толтека услышал и вспыхнул.

— И во всех других отношениях тоже! — отрезал он. — Включая то, что вам не удастся раздробить эту планету.

Ворон прямо взглянул на инженера. Зио тоже. Это смущало, так как глаза кота были такими же холодными и спокойными, как и у его хозяина.

— Ты твердо уверен, — спросил Ворон, — что эти люди относятся к тому же виду, что и мы?

— Если ты думаешь… — вот чертов расизм, — они слишком цивилизованы, чтобы затевать войну, как вы.

Толтека надвинулся с поднятыми кулаками. Если бы только Эльфави могла видеть! — молило сквозь кипение внутри него. Если бы она могла слышать, что это животное думает о ней на самом деле!

— О-о, вполне возможно, что кровосмешение еще возможно, — сказал Ворон, — это мы скоро увидим.

Самообладание Толтеки лопнуло. Его кулак с силой вылетел вперед.

Ворон выбросил вверх руку — Зио бросился ему на плечо — и блокировал улар. Одна рука скользнула вниз и сжала Толтеку за предплечье, вторая ухватила бицепс намериканца, нога скосила его под лодыжку. Толтека оказался пригвожден к полу. Кот заорал и потянулся к нему когтями.

— Не нужно, Зио.

Ворон отпустил. К ним спешили несколько его человек. Взмахом руки он отослал их.

— Ничего, — крикнул он, — я просто демонстрировал захват.

Корс, казалось, сомневался, но в этот момент кто-то воскликнул:

— Вон, идут! — и всеобщее внимание переключилось на дорогу. Толтека поднялся, он был слишком захвачен приливом злости, стыда и смущения, чтобы что-то заметить во время парада.

Да и замечать-то было особенно нечего. Жители Инстара шли легким, быстро сокращающим расстояние шагом, без особого порядка. Одеты они были легко. Каждый нес с собой обед, который понадобится в пути, немного запасной одежды и больше ничего. Но их головы, смех и пение напоминало птичью стаю, солнечный свет на ряби озера, и то и дело кто-то из взрослых пускался танцевать среди носящихся ребятишек. Так они прошли мимо — вереницей из ярких туник, загорелых тел, украшенных венками светловолосых голов — в горы и Священный Город.