Ночная погоня(сборник) - Страница 7
По существу, «Муравей» выполнял работу большого завода-автомата, только намного быстрей. Электрические токи стремительно мчались сквозь транзисторы магнитной памяти. Один производственный процесс сменял другой. Вот уже робот отливает полусферический верхний щит, точно такой, как его собственный. В фотоэлементах, служивших «Муравью» глазами, мерцал бледный свет, похожий на лунный. Чувствительные антенны дрожали и вытягивались, как хоботки мух.
Профессор сидел на камне. Он замерз, и оттого, что он не привык ходить так подолгу, на большом пальце правой ноги у него теперь болела мозоль. Но что значат эти мелкие неприятности, когда он видит перед собой свою претворенную в жизнь мечту?
— Так, так, превосходно! — восклицал он, не отрывая взгляда от «Муравья». — Еще, дружище, еще!
Робот не отвечал. Сосредоточенность, с которой работала машина, была немыслимо глубокая, движения — невероятно быстрые и точные. Вот она уже монтирует в своем будущем отпрыске основную электронную систему. А вот уже чуть заметными, до смешного осторожными движениями впаивает в ячейки этой системы транзисторы, которые все вместе станут электронным мозгом новорожденного, — транзисторы такие крохотные, что целая тысяча их уместилась бы на ноготке ребенка.
Все это и очень, очень многое другое ложилось на свои места в магнитном чреве новой машины. Робот помнил все операции, и у него даже была способность улучшать и дополнять заданную программу. Через час с небольшим два совершенно одинаковых «Муравья» начнут изготовлять еще двух таких же. И к утру в горе уже появится огромная пещера, а в ней больше ста «Муравьев» будут проворно делать себе подобных. Вскоре их станет двести, потом четыреста…
«А что, если завтра сюда забредет какой-нибудь пастух? — подумал профессор и улыбнулся. — Вот вытаращит глаза! Но, может, никто и не появится — люди сюда забредают редко». В этом и состояло главное преимущество здешних мест — тут можно было работать спокойно и без помех. Через несколько дней он вылетит в Лондон и пригласит сюда правительственных экспертов. И конечно, лучше всего ошарашить их, показав целый муравейник этих трудолюбивых созданий, которые удваивают свое число без малейших затрат с вашей стороны. Колумбово решение всех промышленных проблем: создай прототип машины, и больше тебе не нужно думать ни о чем. Уже к завтрашнему вечеру «Муравьи» превзойдут по общей производительности промышленный центр средней величины…
Никогда еще не испытывал он такого удовлетворения достигнутым — не испытывал, даже когда изобрел безмоторный автомобиль или, в другой раз, искусственные глаза для слепых.
Но в какое-то мгновение, он не мог бы точно сказать, когда именно, что-то нарушило его грезы. Какое-то смутное беспокойство… а, вот от чего! Занятый работой, «Муравей» вдруг повернул к нему бледные диски своих глаз. Многосуставное щупальце, занятое до этого монтированием гусениц нового «Муравья», замерло в воздухе. Длилось это всего несколько секунд. Потом действующая программа вернула поведение робота в нужную колею.
Профессор все не мог согреться и снова закутался поплотнее в пальто. Ага, вот в чем дело: очевидно, слаба электронная блокировка между рабочей и боевой программами. Обнаружилось это только теперь, когда сложные магнитные и электронные системы перегрелись. Но это только предположение. Уж он-то знает, как чувствителен сложный электронный мозг. Почти как нервная система человека. Этот мозг долго «просыпается», и у него могут быть «нервные срывы». И ведь, в конце концов, «Муравей» — первый экспериментальный образец. Он много бы дал за то, чтобы точно знать, что происходит сейчас под этой сверкающей скорлупой…
Он сидел в нерешительности, раздираемый сомнениями. С одной стороны, ему хотелось увидеть первое дитя «Муравья» законченным, а с другой — смутная тревога говорила ему, что нужно остановить это чудовище, которое мастерит что-то в гравии. Чудовище? Что за ерунда! Ведь это всего-навсего машина, собственной воли у нее нет!
Между тем «Муравей» с бешеной скоростью завершал своего первенца. Несколько минут он следовал программе. Потом бледные, похожие на две луны глаза снова обратили взгляд на профессора. Многосуставные металлические руки оставили работу, и машина передвинулась метра на два к нему. Испуганный, он вскочил на ноги. Разумеется, программа и на этот раз вернула машину к исполнению ее обязанностей, и опять все как будто бы пришло в норму.
Но если боевой «инстинкт» проявится в третий раз, блокировка может не выдержать, и тогда…
Хотя было холодно, профессора прошиб пот. Могучие щупальца с клешнями, воющий туман лопастей… Если теплоуловители его почувствуют, если машина двинется за ним и его схватит, он будет как мышь в когтях у кошки!
Выключить ее? Рискнуть для этого подойти к ней вплотную? Он стер с лица пот. Запах пота и страха, который исходит сейчас от него, ее электронные чувствилища наверняка уловят и усилят, а потом…
Луна висела высоко над серебристо-серыми вершинами. Вересковые пустоши были залиты ее неярким перламутровым светом. Растерянный, он глядел в безмолвную ночь, впервые сознавая, как он сейчас беспомощен. Да и кто мог бы оказать ему помощь? Чтобы остановить «Муравья», нужна, по крайней мере, пушка!
Он посмотрел на эту напоминающую насекомое машину, которую создали собственные его руки, его не знающий покоя ум. Скоро их будет две, а через двое суток, если он вовремя не прервет процесс их размножения, — миллионы. И тогда бессильна перед ним будет и вся английская армия.
Как же он упустил из виду, что в мозг первого, пробного образца нужно обязательно ввести приказ, автоматически останавливающий робота при первых признаках неподчинения программе? Почему он проявил такое легкомыслие?
Что толку, что он подкрадется к ней с отверткой и ее остановит, если все равно будут другие экземпляры, над которыми не установлен контроль? Как случилось, что эта простая мысль не пришла ему в голову раньше?
Да, пока еще ему приходится иметь дело с одной, пусть совершенно нового типа, но одной-единственной машиной. Любая машина создана для того, чтобы выполнять приказы. Во всяком случае, пока их ей отдают.
Но предположим, что он единственный, кто может остановить первую машину. И… что, если она его теперь убьет?
Ответ простой: тогда, проснувшись послезавтра утром, англичане обнаружат, что их страну захватили несметные полчища тварей из блестящего металла и эти твари остервенело превращают в руины города и, как кроликов, загоняют их обитателей. Ряды сверкающих полусфер протянутся по земле и будут все расти и расти, и наконец этих металлических чудовищ станет миллиарды!
А через неделю, через месяц? Десять миллиардов, сто миллиардов, биллион. Они расползутся по всей планете, спустятся на дно океана, заполнят джунгли, сроют под корень континенты!
Озарение пришло как молния: вот, значит, к каким страшным последствиям привела его работа! Будто он своими руками открыл ящик Пандоры или создал змея, у которого на месте отрубленной головы мгновенно вырастает новая!
До тех пор, пока «Муравьи» не выделят из минералов земной коры весь алюминий, металлическое воинство будет непрерывно расти! А затем, когда следы человека давно уже будут стерты с лица земли, полчища блестящих чудовищ закроют собой всю поверхность опустошенной планеты; не знающие, зачем они существуют, не поддающиеся износу, самовосстанавливающиеся, они обратят взгляд своих бледных глаз-фотоэлементов в небо, к звездам, где еще есть свободное место и есть алюминий…
Он задрожал. Эти кошмарные видения лишали его последних сил. Перед каким мрачным будущим распахнул он двери, какие семена гибели посеял, ведомый слепой страстью исследователя! Во всем виноват он, только он. Ведь Урсула, с ее женской рассудительностью, не раз предостерегала его — о, если бы он вовремя внял ее предостережениям! Но куда там! «Муравей», видите ли, новое достижение техники, а разве можно становиться на пути технического прогресса?