Ночная погоня(сборник) - Страница 28

— Да нет же! Повторяю, они готовы страдать, чтобы показать нам свою любовь, помочь понять их. Потому что они нас знают, даже совсем молодые и глупые и те нас знают.

— Правда? — спросил я тоненьким голосом, пытаясь скрыть свое недоверие. — А как вы научились разговаривать с ними?

— Я неправильно выразился, — оживленно ответил он. — Не научился, а просто вдруг понял, что говорю с ними. Это случилось лунной ночью, когда бывает трудно заснуть. Совсем отчаявшись понять что-либо из тех пятидесяти звуков, которые издавали наши питомцы и которые я постоянно записывал на магнитофон, я вышел прогуляться, хотя еле передвигал ноги от усталости. Присев на край бассейна, я повторял про себя: «Милые мои, хорошие мои, что вы говорите на вашем языке, какие мысли нам сообщаете, неужели мы настолько глупы, что вот уже десять лет не можем разгадать смысла ваших пятидесяти слов?» Вода была совсем гладкой, две пары дельфинов, обитавших в этом бассейне, вероятно, спали, потому что у нас они научились спать ночью. Ведь днем мы не оставляли их в покое! Я смотрел на воду и вздыхал, и вдруг из воды высунулась морда Ники. «Я разбудил тебя Ники? — сказал я. — Извини, дорогой, сейчас я уйду». И тогда неожиданно я услышал: «Меня разбудила твоя тоска, приятель!» Я не поверил своим ушам, да и слышал я это не ушами. Я повторил громче, и снова услышал в ответ: «Твоя тоска разбудила меня, приятель!» Теперь я почувствовал, что слышу это где-то внутри себя. Я онемел, а в голове пронеслись вполне естественные сомнения: «Как же так, разве это возможно, нет, это не иначе как галлюцинация…» И среди этих мыслей кто-то настойчиво повторял мне: «Зачем переживать, приятель? Не нужно! Ведь Ты меня уже понимаешь! Я тот, кого вы назвали Ники. Сначала это имя мне казалось несколько глуповатым, но потом я полюбил его, потому что понял — вам приятно называть меня так. Ты боишься, а не надо бояться, приятель, я давно пытаюсь внушить Тебе это, но Твоя мысль все время убегает, но вот сейчас она остановилась, и Ты услышал меня. Ты ведь слышишь меня?»

Можете себе представить, что я чувствовал в этот момент!

На следующую ночь я снова разговаривал с Ники, и он сказал мне, что я смогу поговорить со всеми дельфинами в океане, потому что сами они общаются таким образом, а не с помощью тех пятидесяти звуков, которые представляют собой всего лишь остатки древнего языка, означающие сейчас только инстинктивные восклицания. Среди воспитанных дельфинов они считаются не совсем приличными, но в бассейне дельфины вынуждены прибегать к ним, насилуя свои голосовые связки, потому что люди проявляют особый интерес именно к этим звукам и, возможно, с их помощью когда-нибудь найдут контакт с мыслью дельфинов. Я подходил к другим бассейнам и беседовал с каждым дельфином в отдельности. А на пятую ночь я не выдержал — от всего услышанного меня охватило настоящее безумие, и я выпустил всех дельфинов в океан. Я не мог оставить их в дельфинарии и спокойно наблюдать, как профессор Н. издевается над ними, а они через силу стараются угодить ему и подстроиться под его зверские опыты. Вот так все началось, и вы можете лично убедиться в правдивости моих слов.

«Знакомая история! — подумал я. — Шизофреническое раздвоение личности. Кое-что читал об этом!»

Вдруг я услышал тихий смех моего спутника:

— А вы знаете, что и люди могут общаться между собой таким способом? Стоит только захотеть и немного подучиться. Хотите, я повторю то, что вы сейчас сказали? «Знакомая история! Шизофреническое раздвоение личности». — Он снова засмеялся, но поспешил извиниться: — Не обижайтесь, прошу вас. Впрочем, мне кажется, вам хочется выйти из машины. — Он снова угадал мои мысли. — Я скажу шоферу, чтобы он остановился, уже близко. Мне очень неприятно, что я не могу заплатить, поверьте! Но человеку, которого, хотя и несправедливо, отправляли в сумасшедший дом, трудно найти работу. Пока что меня кормят дельфины…

Не помню, как я отреагировал на его слова, но какой могла быть реакция, когда внезапно кто-то повторяет твои мысли! Мой спутник галантно открыл передо мною дверь и прошептал:

— Пожалуйста, успокойтесь, а то наша прогулка не даст никаких результатов. Я лучше вас знаю психиатрию, изучал ее специально.

В каком-то сомнамбулическом состоянии я расплатился с таксистом, и мы сошли с дороги. Я спотыкался о прибрежные камни — ослепленный блеском лунной дорожки, оглушенный могучим, неравномерным шумом прибоя, я ничего не видел перед собой.

— Присядьте здесь, — сказал мой спутник, и я сел, точно загипнотизированный.

Передо мной волновался и глухо шумел Тихий океан. Но теперь это был не тот океан, о котором я мечтал в детстве, и не тот, в котором плавал вчера. Это была некая живая масса без начала и конца, которая извивалась, разрезанная пополам лунным ножом. Она гипнотизировала меня миллиардами серебряных глаз, звала миллиардами голосов и наступала на меня, а я шел ей навстречу с чувством, что возвращаюсь туда, откуда кто-то много-много лет тому назад насильно увел меня. «Идууу! — кричало все во мне. — Идууу!»

— Вы слышите меня? Возьмите себя в руки и слушайте меня! — Мой спутник тряс меня за плечо.

— А? — пробормотал я. — Мы уже пришли?

— Да, — ответил он, и я вдруг осознал, что давно сижу на скале, холодной и шершавой.

— Сейчас я их позову, — предупредил он. — Все оценки оставьте на потом, сейчас важно только поверить! Вы должны верить в то, что услышите в себе. Это не мистика, не самовнушение, а просто разговор с самим собой. Когда захотите их о чем-либо спросить, спрашивайте себя, если захотите им что-нибудь сказать, скажите себе. Но нужно быть абсолютно искренним. Людям бывает трудно избавиться от притворства и самообмана, но постарайтесь отбросить все это хотя бы на десять минут, и тогда вы сможете разговаривать с дельфинами. Похоже, что это язык Вселенной, и каждый человек несет его в своих клетках. Сейчас вы просто должны поверить в него, по-ве-рить!

Последнее слово он произнес по слогам, и каждый слог ударялся о меня, как волны о скалу. Скала гудела и дрожала от ударов волн, как каждая клетка моего тела, отражая голос океана. Мой спутник стоял на берегу у самой воды, лицом к этой корчащейся и говорящей живой массе без начала и конца, и я видел, что он уже не человек, а только часть этой массы — одна из волн, один мускул, одна клетка, которая издает протяжный зов, полный чудовищного желания соединения и исторгавшийся из бездны разрезанного лунным ножом океана. Я сидел и слушал этот зов, не понимая, откуда он происходит…

— Я ждал тебя, — неожиданно сказал кто-то. — Ты опоздал.

— Извини! — ответил мой спутник. — Я не один.

— Знаю. Кто это с тобой?

— Человек, который тоже любит вас.

— Нет, он нас не любит. Он боится.

— Да, боится, но это хороший человек. Где все остальные?

— Скоро будут здесь. Они ловят для тебя рыбу.

Не отрываясь, я смотрел на неподвижную фигуру, склонившуюся над водой, и слушал оба голоса, которые звучали совершенно одинаково, но их было два. Потом мой спутник внезапно обернулся, я вздрогнул и перестал их слышать. И тогда я крепко сжал веки, темнота вошла в меня вместе с взрывом, вслед за которым наступила полная тишина. Но эта тишина в то же время была и темнотой, и пространством, и они росли и ширились, превращаясь во мне в неделимую необъятность, в ту абсолютность, которая существует только в галактиках. И на этом фоне мой голос сказал:

— Разве я боюсь?

— Да, боишься, — ответил мне другой голос, но он был так же неотделим от меня, как тишина от темноты, от пространства. — Боишься, потому что не знаешь этих сил, потому что никогда не пытался увидеть их ни в себе, ни вне себя.

— Наверное, я не мог…

— Нет, ты всегда мог их видеть. Но люди объявили их нечеловеческими и отреклись от них, а теперь ты чувствуешь в себе их присутствие и потому боишься. Сейчас ты перестанешь чувствовать себя человеком в вашем понимании, человеком-телом, а меня воспринимать как животное, и мы сможем понять друг друга.