Ночь вампиров - Страница 9

— Он карточный шулер. Обдирает дураков.

— Пусть себе играют, если ума нет, — сказал Рюмин. — Таких не жалко. Дальше.

— Дальше — Воробейчик Виктор Сергеевич. Кличка Сухоручка. Из-за поврежденной в детстве руки. Жесток и безрассуден. Еще одна его кличка — Дуся.

— Он гомик?

— Да нет. Первый срок схлопотал по-дурацки, потому и получил кличку. Шел по парку и увидел девчонку с золотыми часиками на руке. Он к ней: «Снимай цацку!» А девчонка крановщицей работала на стройке и знала, как мужиков укрощать. Она его за обе руки схватила и как заорет: «Дуся!» А за кустиками справляла нужду подружка Дуся Задорнова, маляр стройконторы. Бой-баба! Вот они вдвоем обратали Сухоручку и притащили в милицию. Дали ему два года. С тех пор и повелось: Дуся да Дуся. У него три судимости…

— Все?

— Нет. Есть еще один. Ирек Абдуллаев. Работает мастером по холодильникам. Одна судимость. Специалист по драгоценным металлам. Валютчик. Кличка — Сучок.

— Выходит, Кузьма Иванович, мы уже у них на прицеле?

— Думаю, так. И «помогла» вам газетная реклама. Не надо было хвастать доходами.

— Спасибо, Кузьма Иванович, — произнес Рюмин, вставая. — Как говорят, волков бояться — в лес не ходить. Мы взялись за дело, и никто нам не мешает. Как говорится, поживем — увидим…

Долго ждать не пришлось. Клык всегда работал с налета. Через три дня после этого разговора тихим субботним вечером на Лесной улице у дома с цифрой «19» на освещенном тусклой лампочкой номерном знаке остановился потрепанный зеленый «москвич». Открылась задняя дверца, и на тротуар легко выскочил худощавый мужчина в сером длинном плаще. Сунув руки в карманы, он медленно прошелся мимо освещенного окна, в котором маячила чья-то склоненная над бумагами голова.

Убедившись, что улица пустынна, мужчина подошел к крыльцу, поднялся по деревянным, недавно отремонтированным ступеням. Он взглянул на аккуратную металлическую табличку с надписью «Экомастер» и толкнул дверь. Та открылась легко, без скрипа. Мужчина повернулся и сделал знак сидевшим в машине. Открылись обе передние дверцы, и двое крепких парней решительным шагом направились к крыльцу.

Войдя в прихожую, все трое вынули из карманов черные дамские чулки, натянули их на головы. Затем решительно рванули дверь в контору и ввалились внутрь. В руках у двух громил сверкали ножи, третий держал обрез.

— Подними руки, директор! — скомандовал один из вошедших. — И не вздумай шуметь.

То, что произошло дальше, в сценарий банды не вписывалось.

— Всем стоять! — прозвучал повелительный голос. — Не шевелиться!

В дверях, держа в руках пистолеты, стояли четверо мрачных мужчин. Один из бандитов — тот, что держал обрез, — нервно дернулся и тут же, как удар циркового бича-шамберьера, хлопнул зажатый глушителем выстрел. Пуля, пущенная меткой рукой, клацнула по обрезу. Испуганный бандит выронил оружие.

— Бросить ножи! Быстро! — скомандовал Кесоян и красноречиво шевельнул пистолетом.

О половицы стукнули две финки.

— Снять маски!

На этот раз бандиты не спешили выполнять приказ.

— Товарищ Рюмин, — сказал Кесоян. — Помогите робким гражданам. Они вдруг застеснялись.

Рюмин вышел из-за стола, держа в руке пистолет.

— Шли колоть фраеров? — спросил он насмешливо. — Ай, молодцы! Гиганты среди лопухов! И сколько же вас, таких умных, в деле?

Зацепив мушкой пистолета тонкую паутинку капрона, он сорвал с лица одного из гостей чулок, оцарапав до крови его щеку.

— Ба! Никак гражданин Топорок? Какая честь нашему дому!

Троица угрюмо молчала, понимая — влипли крепко. Однако верили: молчание поможет им сохранить воровскую честь.

— Ладно, — сказал Кесоян. — Пусть молчат. До времени колоть их не станем. Будь добр, Левон, укрась мальчиков браслетами. Для порядка. И начни с Дуси. К его бабскому имени браслет — в самый раз!

Приземистый армянин, чернолицый и быстрый в движениях, прошелся за спинами незадачливой троицы.

— Руки за спину!

С ловкостью бывалого тюремщика Левон защелкивал на запястьях бандитов наручники. Надев последние, доложил:

— Готово.

— Теперь, — приказал Кесоян, — ты, Левон, и ты, Геворг, поезжайте к Клыкову. Тащите пахана сюда. Если будет дергаться, можете прикончить. Мы сделаем так, что отвечать за все будет Топорок. Потом разберемся с остальными. Гнилые зубы лучше рвать сразу.

— Су-уки… — в безысходной злобе застонал Топорок. Припухать таким образом ему еще не приходилось.

Левон быстро подошел к нему и ребром ладони резко ударил по животу.

Топорок охнул и согнулся от боли.

— Здесь надо быть вежливым, — сказал Левон. — Понял? — Он повернулся к Кесояну. — Мы поехали…

Во второй раз за вечер зеленый «москвич», побегав по городу, вернулся к «Экомастеру». Левон вылез из-за руля, открыл заднюю дверцу.

— Выходи.

Клыков — рыжий, сутулый, с круглым паучьим животиком, высунул ногу, нащупал носком ботинка землю и только потом осторожно вылез. Левон стоял рядом, держа в руке пистолет.

Клыков огляделся, но угадать, куда приехали, было невозможно — стояла кромешная тьма.

— Шагай, — сказал Левон и зажег карманный фонарик. В его слабом свете Клыков увидел и узнал дом: его привезли к правлению малого предприятия, куда он час назад направил своих людей. Холодный пот прошиб пахана. Выходит, его людей попутали менты! Не требовалось особого ума, чтобы понять: его, Клыкова, переиграли. Он напрягся, собираясь рвануть в сторону. Пусть стреляют, еще неизвестно, попадут ли в такой темноте. Но, предугадывая его движение, Левон, шедший сзади, ткнул в спину Клыкова стволом пистолета. Ткнул так, что стало больно.

— Нэ шалы, я мэтко стрэляю.

Они поднялись по ступеням. В тускло освещенном коридоре их встретил еще один армянин с большой лохматой бородой.

— Проходы, — сказал он и посмотрел на Клыкова вполне дружелюбно. — Тэпер все в сборе.

Хлопнула дверь. Загремело железо запоров.

Клыков вошел в просторную комнату и сразу увидел Топорка, Дусю и Зотова. Они стояли у стены, держа руки за спинами. В двух шагах от них сидели на стульях оба предпринимателя с пистолетами в руках.

— Господин Клыков? — спросил один из них и встал. — Очень рад вас видеть. Я — Кесоян.

— Взаимной радости не испытываю, — ответил Клыков.

Отодвинув плечом Левона, он смело прошел к дивану и сел, закинув ногу на ногу.

— Я вижу, вы человек самостоятельный, — сказал насмешливо Рюмин и тоже встал со стула. — В чужом монастыре со своим уставом… Ну, да ничего, нам такие наглые нравятся.

Бородатый армянин тем временем бесшумно возник за спиной Клыкова и аккуратно, не причиняя боли, но достаточно ощутимо уперся стволом в его затылок.

— Прэдупрэждаю, господин Клыков, — сказал Левон, — после землетрясения Ашот у нас стал очень нервный. Может даже застрелить. Просто так: палэц дрогнет и все. Точка. Он уже так троих убил. И за всех простили. У Ашота справка.

Левон издевался, но Клыков смолчал. Он уже понял: это не милиция. Такой оборот вселял надежду. Где-нибудь да и обнаружится слабина, и ее можно будет использовать.

— Учтите, Клыков, — сказал Рюмин. — Левона надо слушать. Он — строгий.

— Что вы от меня хотите? — спросил Клыков. — Повыпендривались и хватит. Говорите.

— Надеть на него наручники? — спросил Левон.

— Не надо. Пока, — усмехнулся Рюмин. — С дохлого неприятно будет снимать.

— Как мне вас называть, дорогой? — подойдя к пахану, спросил Кесоян. — Господин или товарищ?

— Я сказал: кончайте балаган! — бросил Клыков со злостью. Терять время на фраеров — не уважать себя. — Что хотите?

— Совсем мало. Нам в штат нужны работники. Надежные и послушные. Чтобы не боялись испачкать руки…

Клыков деланно засмеялся.

— Выискал работничков! Да они и в зоне ни разу лопаты в руки не брали.

— Я знаю ваши… специальности. Потому мое единственное требование к нашим работникам — железная дисциплина.