Ночь над прерией - Страница 2

— Письмо — в больницу, — решил слепой. — Сестры должны позаботиться о женщине и о мальчике-эпилептике, даже если к ним и не ведет автострада.

Он говорил решительно, однако чувствовалась какая-то рассеянность, не присущая ему обычно при решении даже пустяковых вопросов.

После некоторого молчания выяснилось, чем все еще заняты его мысли.

— Рунцельман, почему вы называете Джо Кинга еще и Стоунхорном?

Помощник соблаговолил дать справку:

— Мать его матери была из рода Инеа-хе-юкана, Рогатого Камня, о котором ходят слухи да легенды. И мы не знаем, было ли все это на самом деле. Но она назвала в его честь сына, когда он пережил побои своего деда.

— Дед невзлюбил внука?

— Дед любил бренди, а Стоунхорн уже с двух лет был дик и злобен, как лесной кот.

— Нам надо работать. Есть там еще почта?

Эду Крези Иглу не следовало бы таким образом заканчивать разговор. Он понял это и сам, едва произнес эти слова. Теперь не так-то легко будет заставить Рунцельмана разговориться, а об этом предмете, может быть, никогда.

— Нет больше почты. Через полчаса слушание первого дела.

Полчаса прошли бесполезно.

Из комнаты старого судьи вышли оба индейских полицейских. Крези Игл слышал, как они прошли по узкому коридору и покинули дом.

Снаружи заработал мотор «джипа». Полиция пользовалась этим видом транспорта, на котором можно было передвигаться по прерии даже без дорог.

Когда солнце было уже в зените и служащие посматривали на часы, закончилось и предобеденное заседание суда. Крези Игл решил зайти еще в один из отделов управления через улицу. Общественным попечением ведала Кэт Карсон, женщина с обесцвеченными волосами. Она производила впечатление интеллигентной, была приятно округлена и с немалым рвением выполняла свои обязанности, чтобы с помощью скромных средств помочь многим людям. Из канцелярии отдела только что вышла худая старая индеанка.

Кэт Карсон обрадовалась, что слепой пришел без сопровождающего.

— Эд, — сказала она из-за барьера, который разделял помещение, — здесь все они словно с ума посходили, потому что появился Джо Кинг. Вчера у меня был его отец и получил свою ренту3. Он пропьет ее, и это опять может вызвать драку. С пятнадцати лет мне это знакомо и не меняется. Вообще многое изменяется еще слишком мало. Но не ради этого я сама хотела к вам забежать. Речь идет о наших тинеджер4, которые теперь на каникулах будут дома. Стоунхорн может выбрать из них кого захочет. Боюсь, многие втайне восхищаются им.

Эд подвинул к барьеру стул для себя.

— Уже могло бы быть занятие для юношей и девушек. Но Хаверман, — он кивнул головой в сторону соседней комнаты, — Хаверман слишком неповоротлив, и он мало обращает внимания на другие резервации, что делается там. Он не может, мне кажется, работать с нашими людьми. Он только распоряжается.

Полненькая «блондинка», слегка вскрикнув, вдруг поднялась чрезвычайно своеобразным манером, так, словно она подтянулась вверх к своей прическе. Она уставилась в окно. Этого слепой не мог видеть, но по ее возгласу он понял, куда она смотрит.

— Что там снаружи?

Кэт Карсон удивленно обернулась:

— Откуда вы знаете, ведь… боже… ш-ш… он идет к нам. В самом деле… Это нужно сейчас же использовать.

Кэт Карсон быстро попудрилась. Был такой жаркий день, а у нее в комнате никакого кондиционера, и, несмотря на то что она ни на миг не отрывалась от стула, ее лицо было мокрым от пота.

Слепой прислушался, у него был более тонкий слух, чем у других. Входную дверь открыли и закрыли гораздо тише, чем это делал Ник Шоу. В коридоре — еле слышные шаги. Или кто-то в мокасинах, или высокие сапоги были из мягкой, отличной кожи. Шаги широкие, как будто принадлежали высокому жилистому человеку. Кто-то, не постучав, вошел в соседнюю комнату.

— О всемогущий, — прошептала Кэт Карсон, — это он! И как же он вырядился! Как испанец. Черные джинсы, рубашка сверкает белизной, черная ковбойская шляпа… молодца всего две недели назад освободили из предвариловки… где и как он успел раздобыть денег… черт знает! — Она попыталась прислушаться, ничего не было слышно. — Не пойти ли нам туда, Эд?

— Это было бы неверно.

— Вы хотите сообщить в полицию?

— Зачем?

Кэт Карсон дышала глубоко и неспокойно.

— Нам все же надо использовать момент, Эд. Поговорить с ним…

— Он неплохо выглядит?

— Да. — Кэт Карсон не уловила иронии в вопросе.

— Надо подождать… С кем он будет говорить. И я должен приказать арестовать его за то, что он вернулся домой?

— Домой! К пьянице отцу, в дом, где нечего есть… Впрочем, он после своего освобождения уже снова бродяжничал, и, значит, вы, как судья, имеете право… или обязанность…

— Во всяком случае, не обязанность — уже в первый момент все портить.

— Хотела бы я, Эд, иметь ваше спокойствие.

Слепой в первый раз в этот день усмехнулся.

— Я индеец, миссис Карсон.

Разговор рядом продолжался дольше, чем обычно между служащим и индейцем. Лишь через десять минут дверь снова открылась и закрылась так же тихо, как и при входе посетителя. Послышались шаги в том же темпе, что и раньше, только теперь из дома наружу. Эти шаги, такие равномерные и легкие, как будто сами по себе существующие шаги, для Эда Крези Игла были все же шагами не то рассерженного, не то спешившего человека.

Кэт Карсон не смогла больше ничего увидеть в окно, ведь посетитель пошел теперь в другую сторону. Она открыла створку барьера, намереваясь немедленно двинуться к Хаверману. Но тут Хаверман ввалился сам. У него еще хватило самообладания, чтобы вежливо поздороваться с Крези Иглом, потом он упал на стул и сложил руки на животе: знак того, что он хотел успокоиться. Его белая рубашка под мышками пропотела.

— Нахал, а?

— Кто? — спросил слепой.

— Джо Кинг был у меня.

— Что он вам преподнес?

Мистер Хаверман буквально в мгновение привел свои смятенные мысли и чувства в достойный службы порядок.

— Программу предоставления работы. — Хаверман облизал сухие губы. — И именно Джо Кинг. Я ему сказал, что он может начать на фабрике рыболовных крючков хоть завтра, если он хочет. Но дело не в том, что ему надо работать; дело в том, чтобы наделать нам хлопот. Он по профессии, так сказать, индеец прерий.

— Что же он предлагает?

Мистер Хаверман уставился на слепого ошеломленно, даже, может быть, неприязненно.

— Я, пожалуй, не могу этого точно объяснить. Я, собственно, ждал, что он в любой момент достанет кольт или нож или еще какой-нибудь неуместный предмет. Он говорил о разведении лошадей, о бекинг хорсах5 он говорил. Что же, пожалуйста, у его отца есть на ранчо земля, он может начать… если он хочет работать.

— Вы купите племенных лошадей?

— Для него? Нет. Мы поддерживали семейство Бут, и успешно… но уж не дорогих бекинг хорсов, а полезный и имеющий спрос крупный рогатый скот, прежде всего черный скот, этот выносливее. Вообще надо бы как-нибудь доставить парня в больницу и проверить его душевное состояние. Эти глаза! Он не совсем нормальный. Ваша жена ведь работает в больнице, мистер Крези Игл. Не поговорит ли она с врачами?

— Здравоохранение не работает больше полицейскими методами.

— В данном случае, пожалуй, жаль.

— Придет Джо Кинг еще раз, мистер Хаверман?

— Ко мне — вряд ли. Но я посоветовал ему, если он хочет непременно разводить животных, заняться кроликами. Фабрика рыболовных крючков была бы, разумеется, лучше. Между прочим, его надо бы проконтролировать. Хотя бы в течение дня.

Кэт Карсон посмотрела на часы.

— Нам надо идти завтракать, уже половина первого. Пойдете с нами, Эд?

— Благодарю.

Слепой вместе с ними вышел в палисадник, дошел до скамьи, которая тут стояла. Он попрощался и сел в тени деревьев. Юноша-индеец, ученик садовника, поливал газон. Для улицы агентуры еще хватало в глубокой скважине воды, хотя земля под голубым небом высохла, как в сушильной камере. Юноша хотел тоже сделать перерыв на обед, однако, когда увидел, что слепой сел, он принялся выпалывать сорную траву. Эд Крези Игл жевал кусок сухого хлеба, это был его любимейший ленч. В кроне дерева над скамьей чистила перья птица.