Ночь на Ивана Купала (СИ) - Страница 1

— Бабушка, а почему на улице горят костры, и никто не спит? Ведь уже так поздно.

Маленькая девочка лет шести сидела за резным туалетным столиком на слишком высокой для нее табуретке и вопросительно смотрела в зеркало на пожилую женщину, что своими сморщенными руками расчесывала буйные золотые кудри внучки. Старушка отвлеклась от своего занятия и посмотрела на отражение девочки. Когда-то и у нее были такие же непослушные волосы, цвета пшеницы и ясные голубые глаза. Но как же это было давно. Сейчас, рядом с этой непоседливой егозой Серафима все сильнее ощущала на себе трухлявые руки старости, что уже успели посеребрить почти все ее волосы и оставить лишь половину жизненного блеска в уже серых и подслеповатых глазах. Но сожалений не было. Она прожила поистине счастливую и богатую на события жизнь. Ее пятеро детей и двенадцать внуков были тому ярким свидетельством, а маленькая Алиса и вовсе долгожданным подарком. Первая и любимая правнучка. Вот только Сима всегда называла ее просто внучкой, как и малышка звала женщину бабушкой.

— Сегодня Купалье, милая. Молодежь будет жечь костры до самого утра.

— А зачем? — девочка резко развернулась лицом к Серафиме, — у нас никогда не жгли.

Женщина мягко вернула малышку на место и продолжила расчесывать еле влажные волосы. Они были мягкими и приятными на ощупь, а процесс приносил умиротворение старой душе.

— Конечно, не жгли. Ты ведь в городе живешь. А тут деревня, и правят старые поверья и обычаи, — Сима чуть сильнее, чем следовало, потянула за волосы, и девочка вскрикнула.

— Больно!

— Прости, воробушек, — старушка мягко улыбнулась насупленным бровкам в зеркале. Только их и было видно за сложенными почти под самым носом руками.

— Не сердись, а то не расскажу ничего, — шутливо пригрозила пальцем пожилая женщина.

— А ты больше не тяни, — буркнули где-то в районе локтей.

— Не буду. А ты сиди смирно и слушай.

Малышка тут же опустила руки на колени и выпрямилась, готовая внимать каждому слову прабабушки.

— Я расскажу тебе сказку про ночь на Ивана Купала.

— Прыгай, Сима! — кричали ребята со всех сторон.

Я была далеко не последней в очереди на прыжки через костер, потому вполне обоснованно боялась тычка в спину. Это не давало сосредоточиться и, наконец, прыгнуть через неоправданно высокое пламя. Что-то перестарался дядька Василь в этом году, как бы платье не подпалить.

— Она боится, — выкрикнула худая, как щепка, Машка. Ей нравился мой одноклассник Вовка, а ему — я. И теперь понятны ее выкрики.

— Давай, Ромова, смелей, — это как раз тот самый Вовка.

Ох, что сейчас будет. Ревнивая девица не заставила себя ждать.

— Да она ведьма! Вон как дрожит перед очищающим костром. Ведьма!

Вот тут я поняла, что страх перед пламенем уже не заставит меня уйти. Ведь тогда вся деревня будет потешаться надо мной и обзывать ведьмой. А в Глушавке клички прилипали к человеку крепко и почти на всю жизнь.

Я вдохнула поглубже, разбежалась и прыгнула через костер, стараясь прижать колени чуть ли не к ушам. К сожалению, как я и опасалась, платье пострадало. Пока я растерянно смотрела на горящий подол, ко мне уже подбежали ребята и стали дружно сбивать пламя. Кто руками, кто косынкой. Вовка решил для этого пожертвовать своей новой рубахой. Ну все, теперь мне Маша точно житья не даст.

— Ведьма она, вот и подпалило нечисть, — поспешила оправдать мои опасения девица.

— Как же так, Сима? Ведь пламя совсем маленькое, — причитал, стоя передо мной на коленях, одноклассник и остатками своей рубашки пытался стереть сажу с моих колготок.

Бесполезно, они испорчены окончательно, как и новое платье, специально купленное на Купалье.

— Ничего себе маленькое. Да полыхнуло почти до Сирафиминых ушей, — пришла на мою защиту лучшая подруга, по совместительству двоюродная сестра, Даша.

Одним плавным движением бедра она оттолкнула навязчивого Вову от моих ног и настойчиво повела меня в сторону дома.

— Вы идите, мы вас догоним, — крикнула всей застывшей компании сестренка.

Их долго уговаривать не пришлось. Ведь впереди ждало купание в речке для парней и гадание на венке для девчонок. А потом долгие поиски цветка папоротника.

Как дошла до дома, не помню. Была слишком расстроена и положилась на ответственную Дашку.

— Переодевайся давай, горе луковое, — ласково обозвала меня сестра.

— Даш, от меня гарью несет. Я лучше никуда не пойду, — сидя на лавке в сенях, попыталась отговориться от похода на речку. Мне еще новых потрясений не хватало. Не мой сегодня день.

— Сима, ты чего? Из-за Машки, да? — высказала догадку девушка, — глупости это все. Она ж к тебе ревнует. А Вова только тебя и видит, и сороку нашу даже не замечает.

— Глупая ты, Дашка. Мне на Вову наплевать. Просто платье жалко, да и настроение уже испорчено. Иди-ка ты сама гадать на венках. Мне там искать жениха не из кого, — и я грустно улыбнулась. Мое сердце действительно было свободно.

— Ненавижу, когда ты такая. Сейчас тебя даже волоком потащи, ты все равно будешь кислее порченных щей, — и она скривилась, будто только что отведала этих самых щей.

— Не куксись. Со мной все хорошо будет, — я тронула сестру за плечо, — умоюсь, хлебну квасу и спать. А ты иди. Тебе есть кому на голову венок одеть.

Даша смущенно улыбнулась. Лазарь хороший сапожник и добрый юноша. Как раз для такой волевой девицы, как моя сестренка.

— Ты точно будешь в порядке? — тихо спросила она, явно желая, чтобы ответ был положительным. Нет, Даша останется, если я попрошу. И даже не обидится, но я хотела, чтобы хоть у одной из нас сегодня был настоящий праздник.

— Иди уже, — и я выпихнула вяло сопротивляющуюся девицу на улицу, затворив за ней дверь, чтоб этой не в меру ответственной не приспичило вернуться.

Тишина. Она как-то незаметно опустилась на меня. Но это не испугало, скорее радовало. За сегодняшний вечер я порядком устала от криков Машки и учтивости Вовки. Они оба были более активны, чем обычно.

Воспользовавшись отсутствием родителей, я быстро разделась, схватила простынь с мылом и голышом шмыгнула в баню. Благо находилась она за домом, а дальше лишь темный непроходимый лес. А значит, видеть меня никто не мог.

В бане я пробыла не долго. Быстро обмылась, натерлась шалфеем с чабрецом и в простыне и калошах бегом побежала в дом. Он встретил меня все той же тишиной, да мягким светом горящих на столе свечей.

Уже надевая сорочку я услышала шипение закопчённого на печи чайника. Ох, как же я забыла, что поставила его перед тем как пойти мыться.

Скоро побросав в чашку мяту, шалфей и листья смородины, залила всю эту пахучую заварку кипятком. Еще стоило бы зверобой бросить, он в купальскую ночь нечисть всякую отваживает, но его я не люблю. По сему, будем надеяться, что натирания чабрецом будет достаточно.

Тихий треск свечи, приятный аромат трав и далекие крики взрослых, что водят скотину вокруг купальских костров, защищая ее от хворей. Наверное, там и Федора сжигает пеленки своего сыночка. Уж очень он слабенький у нее, вот и пытается отогнать болезни и нечисть всякую от своей кровиночки таким способом.

Я машинально пригубила обжигающе горячий настой и тут же дернулась, обжегшись и расплескав отвар по столу.

— Ох, черти подери! Что же у меня сегодня за разлад со всем, что погорячее!

Схватив тряпку, начала устранять учиненное мной безобразие. Несколько капель попали на висящее над столом зеркало в тяжелой раме. Я уже терла отражающую поверхность, когда в голову полезли старые мамины заговоры и гадания, что она когда-то собирала и записывала на листах. Мне о них знать было не положено, но на то я и любопытная девица семнадцати лет. И не такое находила. Так вот, из всех гаданий меня заинтересовало одно: «На суженного».

Для него нужна была новая свеча, зеркало и пустая комната. Все это уже было передо мной. Так почему бы не погадать, раз уж с венком и цветком папоротника не срослось. Девушка я, в конце-то концов, или нет.