Ночь которая умирает (сборник) - Страница 47

— Не нам судить о достоинствах этого поэтического произведения. Уверен, специалист обнаружит в нем массу слабых сторон. В этом поиске нас интересовала только истина, и я рад этой небольшой работе.

— Не устаю восхищаться вашей проницательностью, — сказал я. — Буквально потрясен процессом этого воскрешения… Но вы говорили, что одна маленькая деталь потребовала от вас целой ночи работы? Тайна, имеющая косвенное отношение к тексту? Я помню о ваших словах.

— У вас хорошая память. Вот мой последний секрет. Вы помните тот странный элемент, который заинтриговал нас в начале поисков? Странный вес, отмеченный над заглавием по вертикальной оси листка? Под влиянием одного из ваших замечаний я вначале подозревал, что здесь клякса. Но отсутствие порядка раздражает ум человека, постигшего методику автора. И кроме того, клякса как раз над заглавием — слишком странное совпадение!

Эта аномалия не давала мне покоя. Любитель загадок не может быть удовлетворен, пока есть хоть малейшее сомнение. Я с невероятной тщательностью провел ряд частичных взвешиваний, но не смог прийти к окончательному заключению. Я определил внутри этого пятна симметричное чередование пустот и чернил. Ось симметрии проходила по вертикальной оси. И вдруг меня осенило!..

В этот момент, Менар, мне удалось вознестись над грубой материальностью следов в сферы абстрактного мышления; я прорвал черную поверхность символа и вырвался в сияющую безбрежность, в которой отразилась исчезнувшая душа поэта…

Как странно, Менар, что наш поиск своим духом и своей методикой определил двойственность, заложенную Валеттом в стихотворение. Чудесная и волнующая гармония искусства, которая позволила нам воссоздать его. Разве вы не волновались в процессе работы, чувствуя, как постепенно сгущается нечто внешнее, окружающее этот пепел, тонкая суть, разлитая в эфире? Для полного воскрешения, Менар, нужно было только воображение. И я проник в последнюю тайну…

Это — череп, мой друг! Классический рисунок черепа с громадными пустыми глазницами, который поэт предпослал своему произведению. Тут проявился присущий Валетту черный юмор. Быть может, он хотел посмеяться над нами…

[8]

С тех пор как компьютеры стали брать управление на себя, переваривая всякого рода информацию и принимая решения, человек мог привлечь к себе внимание лишь оригинальностью мышления, причем под оригинальностью подразумевался алогизм. Аналоговый компьютер с его немыслимым числом сверхохлажденных криотронов, отщелкивающих биты информации, — машина умная, но его возможности все-таки ограничены. Человека же, к счастью, не связывает двоичная система, определяющая мысленные процессы компьютеров.

Джордж Брауер из Криминального бюро принадлежит к тем, кто болезненно воспринимал такую недооценку человеческих возможностей. Сложность контроля за галактической преступностью привела к тому, что Криминальное бюро одним из первых решилось на сплошную компьютеризацию. И его сотрудники опустились до роли операторов, готовящих информацию для ввода в компьютер. Истекали столетия, и необходимость присутствия людей в Криминальном бюро все уменьшалась. Они превратились просто в придатки ТОТИВАКа, выполнявшего фактически всю работу.

Джорджа Брауера это раздражало.

В тридцать один год он почувствовал, что находится на распутье. Проработав в Криминальном бюро почти пять лет, он стал превосходным программистом, но не более того. А ведь мечтал он совсем о другом.

Человек серьезный, склонный к анализу, он интересовался такими понятиями, как преступление и наказание, философское определение вины, нравы и характеры, ответственность и необходимость. В колледже ни о чем другом он и не говорил.

— Тебе работать только в Криминальном бюро, — сердито заметил как-то его сосед по общежитию. — У тебя на языке одни преступления, словно ты сам замышляешь что-нибудь.

— У меня сугубо научный интерес, — оправдывался Брауер. Но, закончив учебу, действительно поступил в Криминальное бюро.

И в тридцать один год оказался на распутье.

Уныло сидел он за полированным дюралопластовым столом в роскошном здании Криминального бюро, возвышавшимся над Верхним Онтарио, перекладывая с места на место плотные карточки. Он занимался статистикой половых извращений, состоящих в склонности к созерцанию эротических сцен, которая отмечалась на Земле и семнадцати планетах того же типа. От Брауера требовалось объединить эти данные, ввести во всеядный ТОТИВАК и ждать, пока машина произведет их оценку. Затем выводы ТОТИВАКа будут переданы на Луринар IX — также планету земного типа, которую, несмотря на правление чопорной, пуританской олигархии, захлестнула волна этих извращений, — обеспокоенному начальнику тамошней полиции.

Составляя программу, Брауер понял, что завидует луринарскому полицейскому. Пусть судьба забросила его в захолустье, но он сталкивается с настоящими преступлениями и преступниками, не рассчитывая на всезнающий ТОТИВАК, вечно выглядывающий из-за плеча. Брауер еще раз просмотрел длинные колонки цифр и ввел карточки в приемное устройство компьютера.

ТОТИВАК приступил к анализу полученной информации, чтобы подготовить обстоятельный ответ. Брауер, скучая, оперся локтями о стол и положил подбородок на ладони.

Компьютер полностью исключал ошибку. Нет-нет, в ТОТИВАКе, как и в любом аналоговом компьютере, использовался метод проб и ошибок, но интервал между последующими пробами составлял долю микро-микросекунды, и, работая в таком режиме, машина могла отмести все возможные догадки не более чем за две минуты.

Две минуты. Выводы компьютера легли на стол Брауера. Даже не взглянув на них, он бросил карточку в корзину для отправки.

Насмешка, да и только. Человеку необходимо думать самостоятельно. Нет ничего плохого, когда компьютер используется для облегчения умственного труда, но нельзя же подменять им сам процесс мышления.

Повинуясь внезапному порыву, Брауер вставил карточку запроса в пишущую машинку, старинную модель с ручной клавиатурой, и отпечатал короткое требование:

ПРИШЛИТЕ ВСЕ НЕРАСКРЫТЫЕ ДЕЛА.

Он пробежал взглядом написанное, нахмурился и добавил: ВРЕМЕННОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ — ПОСЛЕДНИЕ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. ПРОСТРАНСТВЕННОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ — ГАЛАКТИКА.

Подумав, он внес в текст еще одно добавление: ПОТОРОПИТЕСЬ, НЕ ТО Я ОБОЛЬЮ КЕТЧУПОМ ВАШИ ТОКОПРОВОДЫ.

Брауер вытащил карточку из пишущей машинки и ввел ее в компьютер. Мгновением позже над его столом вспыхнула красная лампа, указывающая, что машина хочет ему что-то сообщить. Брауер прочел ответ: ПРИНУЖДЕНИЕ ЛИШАЕТ ТРЕБОВАНИЕ ЗАКОННОЙ СИЛЫ. ПОЖАЛУЙСТА, СНИМИТЕ ЕГО ИЛИ ВЫ БУДЕТЕ НАКАЗАНЫ.

Брауер мог представить, какую бурю вызвала его смехотворная угроза в электронном мозгу компьютера. Вероятно, принимались экстренные меры по защите охлаждающей системы, энергетической установки и всего прочего, что подпадало под понятие «токопроводы», от бурного потока кетчупа.

ПРИНУЖДЕНИЕ СНЯТО, — ответил он. — КЕТЧУП НЕ ГРОЗИТ УНИЧТОЖЕНИЕМ.

Красная лампа погасла. Компьютер успокоился.

Мгновение спустя стол Брауера захлестнул бумажный потоп.

Он просил нераскрытые дела, он их и получил. Карточки, заполненные аккуратной машинописью ТОТИВАКа, одна за другой сыпались из компьютера. Брауер растерянно мигал, глядя, как у него на столе вырастает бумажная гора. Галактику заселяли массы людей, так что совершалось множество преступлений… Даже если их малая часть оставалась нераскрытой…

Брауер вздохнул. Остановить машину он уже не мог. Компьютер так и будет рыться в своей памяти, перебирая все до самого дна, выуживая все случаи, скопившиеся за тридцать лет. По меньшей мере пять тысяч карточек уже лежало у него на столе, но поток все не уменьшался.

Мелодично звякнул селектор. Брауер нажал кнопку и услышал рык начальника: