Ночь, когда цветет папоротник (СИ) - Страница 132

- Дерек… - жалобно скулит Стайлз, внутри него всего так много, слишком много, и когда он пытается податься навстречу, слышит угрожающее рычание, вибрацией проходящее сквозь его кожу и доходящее до сладко сжимающегося в ужасе и восторге нутра. - Пожалуйста… - он готов умолять, если это поможет. Но в ответ Дерек лишь сильнее сжимает пальцы у основания его члена, пережимая уретру, и Стайлз физически не может кончить - от все возрастающего давления и напряжения он плачет, кусается, царапается и снова скулит, когда Дерек выпрямляется и продолжает методично трахать его, доводя до полубессознательного состояния.

Что ж, у них выработался свой способ решать все разногласия через постель. Стайлз провинился, Дерек берет реванш, и обоих это более чем устраивает, даже если волк сейчас походит на обезумевшего, дорвавшегося маньяка, а парень - на безвольную и сломленную жертву изнасилования.

Когда терпеть уже нет никаких сил, а на спине и плечах Дерека не остается и живого места от коротких, но твердых ногтей Стайлза, оставляющих красные, едва не кровоточащие полосы, волк сменяет гнев на милость - выпускает налившийся кровью и потемневший член парня, резко переворачивает его и дергает вверх, ставя на четвереньки. Стайлз пытается устоять, но ноги дрожат и не слушаются, и Дереку приходится ухватить его руками за талию покрепче, чтобы не дать растечься по подстилке. Он дразняще гладит головкой растянутый вход, собирая подтеки слюны, и медленно и с чувством проталкивает член до самого конца. Прижимается к содрогающемуся парню сзади и жарко выдыхает ему на ухо, прихватывая губами свою фетишистскую родинку на самом кончике:

- Кончай.

От этого низкого, хриплого шепота Стайлз дрожит, сжимается, и уже через пару яростных фрикций, выбивающих из него остатки духа, кончает - так сильно, мощно, неописуемо, что забывается на пару мгновений, оглушенный оргазмом и своим криком. Дерек давит рукой на его голову, вынуждая прижаться грудью к земле и прогнуться, подставляя свой отшлепанный, многострадальный зад, и продолжает его драть, потому что ему явно мало. А Стайлз не успевает прийти в себя достаточно, чтобы попросить его дать перерыв. Ему кажется, что еще немного, еще чуть-чуть, и он просто сдохнет от переизбытка всего, что чувствовал сейчас и ощущал, особенно внутри себя.

И он слишком поздно понял, что Дерек припас ему еще один сюрприз. Как и оборотни, он мог вызывать лишь частичное схлынивание, и самым легким было поменять глаза, уши, клыки и когти. Труднее было трансформировать какой-то отдельный орган, например, детородный, но на что не пойдешь ради того, чтобы заставить Стайлза биться в экстатической агонии.

- Дерек! - Стайлз испуганно дернулся, когда с очередным толчком в него попыталось проникнуть что-то явно большее, чем человеческий член. Чтобы парень не мешал ему, волк еще сильнее надавил на его затылок, вжимая щекой в мягкую ткань спальника, второй рукой обхватил его под животом, фиксируя в нужном положении, и протолкнул узел, услышав заветный “чпок”, переросший в полузадушенный, жалостливый стон, сорвавшийся с губ совершенно не готового к этому Стайлза - ни физически, ни морально. Он зажмурился, стараясь справиться со спазмом, они и так тут проверяли его прямую кишку и сфинктер на прочность, затеяв постельные игры посреди леса, без дополнительной смазки и с поспешной подготовкой, и, честно говоря, ему казалось, что Дерек его все-таки порвал. Но когда волк снова начал двигаться, удерживая его, не давая права голоса и заставляя давиться слезами, ему удалось это поразительно легко - перетерпев, Стайлз сам охотно принимал его в себя, потому что это… потому что этот чертов узел… Вот черт!

В этот раз он кончил без всякого приказа сверху. Дерек будто только этого и ждал - довести Стайлза еще раз до безудержного оргазма, закончив их воспитательный акт на яркой, запоминающейся ноте, прежде чем позволить и себе спустить курок. Он навалился сверху на парня и завалился вместе с ним на бок. Стайлз был в таком невменяемом состоянии, что даже не сопротивлялся, покорно позволяя себя обнимать, тискать и благодарно целовать в шею.

- Гад вшивый… - только и смог просипеть он, успев отвыкнуть от распирающего изнутри узла. Нет, конечно, не такого, каким он должен быть в оригинале, но достаточного, чтобы сдавливать простату и вынуждать Стайлза кусать губы в кровь.

- Я тоже тебя люблю, - с чувством выполненного долга пробормотал морально удовлетворенный Дерек, прижимая трясущегося парня ближе к себе, потому что на самом деле сейчас чертовски морозно, идет снег, они тут под елью лежат совершенно голые, и все, что спасает Стайлза от обморожения и воспаления легких, это горячий волк, от разгоряченной кожи которого поднимался пар.

И Стайлз не чувствовал холода, совсем, ему даже было жарко и так хорошо, как давно не было. Он расплылся в счастливой, сумасшедшей улыбке, отзываясь нежным и неопределенным “ммм” на волчьи ласки и нагло подставляя свои губы. Дерек приподнялся, чтобы зализать кровоточащие ранки, любовно зацеловать синяки от своих зубов, трепетно и упоительно поцеловать. Он ничего не говорил, потому что громкие слова никогда не были его сильной стороной, но и по его молчанию Стайлз знал, как Дерек отчаянно скучал по нему эти дни и как сильно ему хотелось, чтобы парень позвал его.

“Дерек”.

Этого было достаточно, чтобы он, находясь даже на другом конце света, уже через секунду оказался рядом. И никогда, больше никогда не расставался со своим мальчиком ни на миг.

***

Когда Дерек и Кален рассказывали Стайлзу о шаманах, он представлял их совсем не так. Они виделись ему какой-то дикой помесью индейцев и папуасов, этаких полуголых, татуированных чуваков в перьях, которые пляшут с бубном у костра и курят трубку мира. А потому он несколько часов никак не мог прийти в себя и свыкнуться с жестокой реальностью: эти шаманы выглядели даже более нормально, вменяемо и цивилизовано, чем превалирующее большинство жителей Бейкон-Хиллза.

Их небольшое племя жило в одноэтажных деревянных домах без окон, с натянутой на раму шкурой вместо входной двери. На задних дворах они выращивали овощи и травы, держали кур и коз. В леваде у реки Стайлз даже увидел небольшое стадо свободно пасущихся лошадей, обросших густым мехом и умиротворенно пощипывавших жалкие клочки зеленой травы. Шаманы (на взгляд Стайлза просто живущие в уединении люди) отлично разговаривали по-английски, без всякого акцента, и очень обрадовались нежданным, но желанным гостям. Несколько женщин в красивых, сшитых и расшитых вручную нарядах тут же взяли в оборот немного растерявшуюся стаю и затащили в самый большой дом, где на первом этаже располагалась общая кухня и обеденная комната, а на втором жила семья вождя, с которым им еще предстояло познакомиться.

Ребят отогрели, напоили, накормили, уболтали. Нетерпеливо расспрашивали о Калифорнии и Бейкон-Хиллзе и жадно слушали все, что им рассказывали. Даже нелюдимый и молчаливый Бойд поддался магии гостеприимства и рассказал об игре в лакросс. И Стайлз окончательно уверовал, что эти шаманы никакие не шаманы, когда двое местных мальчишек горячо заявили, что они тоже играют в лакросс. Обрадованный Скотт мигом собрал две команды и потащил всех на импровизированное поле, как раз закончился снегопад. Стайлза никто звать не стал - им не нужно было гадать, насколько сильно саднит у него задница после их с Дереком бурного примирения, поскольку запах волка звучал на нем ярче любого одеколона - такой сильный, что даже если не захочешь, все равно почуешь.

Поэтому Стайлз остался. Пристроился в уютном кресле у горящего очага в компании глиняной чаши с ароматным, вкуснейшим чаем, какой он ни разу в жизни не пробовал, и Дерек остался вместе с ним. Он сидел у него в ногах, устроив голову на коленях парня, и дремал, гипнотизируемый легкими, ненавязчивыми прикосновениями пальцев парня, перебиравшего его волосы.

Но их идиллия вскоре была прервана. Пришел Питер и сообщил, что вождь хочет с ними поговорить. Дерек только кивнул и не подумал выпрямляться, вставать и куда-то идти. У Стайлза опыт общения с малыми народностями был скудным, так что он решил целиком и полностью полагаться во всех вопросах на своего волка. В конце концов, Дерек тут три года прожил. И доказательство тому не замедлило появиться.