Ночь, когда цветет папоротник (СИ) - Страница 109

“Все закончилось”, - мелькнула на крае опустевшего сознания робкая мысль, принесшая внезапное облегчение. - “Неужели все закончилось?..”

Дерек поднял голову, убедившись, что волка в самом деле нет, и перевел взгляд на Луизу. Последняя слезинка скатилась из уголка ее стеклянных, застывших глаз, смотревших сквозь него, куда-то наверх, где она увидела лицо своей смерти и заглянула в ее горящие безумием голубые глаза.

Такие же глаза, как у ее единственного лучшего друга.

========== … гуляет сама по себе ==========

- А если созвать Круг? Если начать Дикую Охоту? – Скотт, как и Стайлз, не мог просто сидеть, сложа руки.

Кален отрицательно покачал головой. Он стоял у окна, облокотившись о широкий, облюбованный Эрикой подоконник, и смотрел на вновь нарисовавшихся в его гостиной неразлучных друзей.

- Ричард никого не убил, - пояснил он свой отказ, - у меня было бы больше шансов созвать Круг, чтобы сдать им Питера, но они не станут вызывать Волчьего пастыря из-за того, что Ричард обратил тебя и твоих друзей. Если, конечно, это сделал он.

- Ты знаешь еще ликанов размером с лошадь, черных, с седой мордой и красными глазами? – поинтересовался Стайлз, как-то незаметно и давно перейдя с доктором Хиллроу на “ты” - с тех пор, как Кален начал часто гостить у Дерека, успев до этого стать вроде как еще и Советником Стайлза. – Который был бы как-то связан с убийством Хейлов? Или думаешь, он просто так обратил Скотта и детей тех, кто участвовал в массовом сговоре?

- Возможно, Стайлз, никакого сговора не было, - ответил ему Кален, сохраняя привычное спокойствие. Новость о том, что Иден жива, на время выбила его из колеи, но сейчас с ним все было в порядке. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. – Все делали свою работу. Даже если допустить, что обратил всех Ричард, ему проще было бы их убить. Нет, должна быть какая-то другая причина, по которой он или кто-либо еще так поступил.

- И ты, конечно же, не предполагаешь, что это за другая причина? – Стайлз скатывался на сарказм, который и не пытался скрыть. Все попытки парня задеть Калена, прожившего три года с невменяемым Дереком, отскакивали от того, как горох от стенки.

- Я знаю одно. Дикая Охота – это крайняя мера, к которой, памятуя о прошлом печальном опыте, обратятся в самую последнюю очередь. Если Ричард или еще кто-то вырежет весь город, тогда, возможно, Волчьего пастыря и призовут.

- Печальном опыте? – словосочетание задело слух Стайлза.

- Люциан вышел из-под контроля, - доктор Хиллроу раскрыл маленькую деталь, которую утаил Питер. Он был волком, поэтому некоторые вещи казались ему совершенно незначительными. Кален, хоть и стал кастодианом, родился и оставался человеком и судил с человеческой точки зрения. – Ушел не один десяток лет, чтобы суметь обезвредить его и заточить в склепе. Потом поймали и его сыновей. Он причинил больше вреда, чем все ликантропы вместе взятые. Люциан и его сыновья сделали из ликантропии настоящую чуму, которую до сих пор никто не может вылечить. Хочешь, чтобы снова началась война? Чтобы век процветания превратился в век гонений на всех, кто так или иначе связан со сверхъестественными силами? Только учти, что теперь вместо костров и стрел люди будут использовать атомные бомбы и военную технику. И я не хочу думать, чем это может кончиться. Победителей не будет. Все просто перебьют друг друга.

- Ладно, я понял, - Стайлз не мог не согласиться, что парочка обращенных подростков не стоит того, чтобы Бейкон-Хиллз сравняли с землей, как Хиросиму и Нагасаки. – А если теоретически предположить, что, например, Круг все-таки созовут и призовут этого Волчьего царя. Это будет Люциан? Или кто?

- Люциан заперт, - отрезал Кален, произнеся это таким тоном, что Стайлз и Скотт оба вздрогнули, - заперт там, откуда ему никогда не выбраться, даже если в Землю вновь врежется метеорит и случится Конец света. Никакие призывы, никакие обряды не смогут высвободить его из заточения, об этом хорошо позаботились. Поэтому, если предположить, только предположить, что Круг все-таки проведет обряд призыва, Волчьим пастырем станет один из его потомков. Учитывая, что все ликаны так или иначе потомки Люциана, им может оказаться любой. Совершенно любой.

- Совершенно любой ликан? – продолжал допытываться Стайлз. – То есть, не волк? Не верус?

Кален нахмурился, а парень продолжал задавать вопросы:

- А что с Люсианой случилось, сестрой Люциана? Я так понял, что ее не заперли. Тогда она куда делась? Она была его кровной сестрой? И как это возможно, что она – верус, а ее брат – ликан?

- У Аменти был смертный сын, Ликаон, он считается первым Проклятым, который появился на Земле, и его второе имя Верус, что означает Истинный. По легенде у Ликаона было две жены: человеческая женщина и дикая волчица. Первая жена родила ему сына, Люциана, а вторая – дочь, Люсиану. Что случилось с Люсианой, никто не знает, - мрачно произнес Кален. – Когда ее брат вышел из-под контроля, она просто исчезла. Ходили слухи, что он убил ее. Но потом все чаще начали видеть верусов. Даже если она и погибла, то успела дать жизнь своим потомкам. Жрец одного из храмов, где поклоняются Первородным, рассказал мне поверье, согласно которому Люсиана вместе со своими детьми покинула проклятые земли и отправилась на край света, переплыв океан. Там она и осталась.

- Она здесь?!

- Что значит здесь?! – Скотт был в ужасе от всего, что слышал и видел. Только какой-то Первородной волчицы не хватало!

- Край света – это Америка, Скотт, Новый Свет, - быстро объяснил Стайлз другу и вернулся к разговору: – Кален, а те шаманы в Канаде, они что-нибудь знают о ней?

- Стайлз, - Кален вздохнул, - это просто старые предания и легенды, никто не знает наверняка, существовали Первородные или нет.

- Знаешь, когда ты говорил, что Люциана надежно заперли, ты не выглядел так, будто рассказывал нам сказку. Ты очень даже веришь в то, что он – реален, бессмертен и жаждет вырваться на свободу, чтобы повскрывать нам всем глотки.

- Вера – это личное дело каждого, - заметил Кален, - я верю, но это не делает существование Люциана и Люсианы истиной или не истиной. Я могу заблуждаться, а могу и оказаться прав.

- Так что говорили шаманы? – настойчиво повторил Стайлз вопрос, на который кастодиан почему-то не захотел отвечать.

- В Канаде есть культ, берущий свое начало из Древнего Египта и затем получивший развитие в Древней Греции и Древнем Риме, - очень неохотно начал рассказывать Кален, и Стайлз не понимал почему. – Женщины-жрицы поклонялись Богоматери, в разные времена она получала разные имена, но суть ее оставалась неизменной. Они молились ей, преподносили жертвы, просили о ее благословлении. Этот культ сохранился до сих пор, хотя, конечно, о его существовании знают лишь избранные. Будущие жрицы попадают туда девочками, которые проходят долгое обучение, прежде чем стать связующими звеньями между миром волков и миром богов. Они поклоняются Люсиане, Матери-Волчице, оберегающей своих детей.

- Ты общался с этими жрицами? – жадно потребовал подробностей Стайлз. Он сам не понимал, почему ему так важно разобраться во всех этих волчьих религиозных верованиях.

- Лично – нет, - Калену не нравилось говорить об этом, но он не мог отказаться. – Но одна из них вылечила Дерека.

- Я думал, это сделали шаманы.

- Я обратился к ним за помощью, они попросили помощи у жриц, и те согласились. Я не присутствовал во время их сеансов, но выбранная жрица приходила к Дереку каждую ночь, как только скрывалось солнце, и оставалась с ним до самого рассвета. С каждым днем ему становилось все лучше. Мне казалось, что он уже достаточно оправился, но шаманы настояли на том, что мы должны остаться. И мы провели в Канаде целых три года. Честно говоря, я был счастлив, когда наконец мы смогли вернуться домой. Мы были там почти что пленниками. Да и шаманы с этой жрицей отлично промыли Дереку мозги, он даже сделал татуировку.

Теперь ясно, почему Калену так не хотелось говорить о Люсиане, ведь неизбежно пришлось вспоминать три года подневольной жизни с кучкой религиозных фанатиков. Да уж, тяжко ему пришлось. Дерек-то был невменяемым, у него от трехлетнего заточения остались совсем иные впечатления, насколько Стайлз мог судить по тому, как он говорил об Аменти, трискелионе и прочих заморочках. Может, Дереку какое откровение снизошло, пока он молился Матери-Волчице? Что-то Стайлз не чувствовал в себе достаточно уверенности и моральных сил, чтобы в лицо спросить его об этом. Он все равно этого не поймет. Возможно, когда-нибудь, с возрастом, он поверит в Бога. Но сейчас это все казалось ему не больше, чем очередной сверхъестественной ерундой, и Кален в этом был с ним полностью солидарен. Да, он был кастодианом, жил с волками и ликанами, но это не лишало его здорового, природного скептицизма.