Но еще ночь - Страница 73

Оттого эта иллюзия — иллюзия активности — совершенно необходима, причем не только в смысле социального совместного существования, но и в том смысле, что, учась осознавать её как иллюзию, я преобразовываю её в реальность. Потому что в чем же и состоит мировой процесс, если не в том, чтобы трансформировать отражаемую в нас телесно МИРОВУЮ потенцию Я-сознания в НАШУ потенцию, чтобы мы сумели однажды не только тыкать пальцем в тело, говоря Я, но и расширять саму телесность до сознательности. Понятое так, социальное оказывается неким полигоном духовного в процессе саморасширения сознания и его постоянного трансцендирования за собственные пределы, а средством расширения выступает иллюзия . Совсем по педагогическому образцу, когда учитель поощряет ученика, внушая ему веру в собственные силы и возможности, которых у того нет, но которые у него оттого и будут, что, поставленные перед ним в форме представлений о нем учителя, они вбираются его волей и переносятся в реальность. В какой-то момент ученик узнает об иллюзии, но это уже не парализует его, а напротив, придает ему силы. (Здесь мне следует, пожалуй, прервать себя, чтобы не уйти с головой в эту новую и бесконечно сложную тему. Наверное, можно было бы отложить её на какой-нибудь следующий раз.)

Осмысляя сказанное, подчеркну снова: всё начинается с ошибочного, как мне кажется, первого шага. Дело в том, что в основе моих представлений о мире лежит двойственность, то есть я начинаю с полагания двух агентов: окружающего меня мира и меня самого. Здесь и лежит источник заблуждения, источник всех спотыканий. Спрашивается, что дает мне право начинать с этого полагания: какого-то меня самого и всего, что не есть Я, а есть мир, в котором я нахожусь? Это совершенно произвольное допущение, которое не выдерживает ни малейшего логического нажима. Дело в том, что у меня нет никаких оснований говорить о себе как о какой-то вторичной или первичной субстанции, противостоящей миру.

У меня нет никаких оснований считать мир вокруг себя собственно миром, а себя самого в этом мире как бы некоей противоположностью миру. Зададим вопрос, самый элементарный: если так, то где кончается мир и начинаюсь я? От этого вопроса думают с легкостью отвертеться, когда указывают на тело , как на границу, разделяющую Я и мир. Мир — это всё то, что вокруг меня, но чем ближе он ко мне, к моему телу, тем его становится всё меньше и меньше, пока он не исчезает вообще куда-то, после чего начинаюсь Я. Ничего более нелепого, чем это деление на внешнее и внутреннее, невозможно себе представить. О какой же телесной границе, разделяющей внешний мир и внутреннее Я, может идти речь, когда само тело целиком принадлежит миру и ЕСТЬ мир. Надо было бы обладать телом из железобетона с каким-то замурованным в ним сумасшедшим собственником, чтобы придать абсурду налет правдоподобности. Когда я противопоставляю внешнее и внутреннее, я произвожу совершенно искусственную дихотомию, произвольно кладя в начало дуализм, после которого и попадаю в тупик — до того, как вообще сдвигаюсь мысленно с места. Мне следует, к примеру, подумать о том, что, когда я дышу (а я делаю это в среднем 18 раз в минуту), воздух, который находится вне меня, во внешнем мире, попадает в меня, чтобы потом с выдохом снова оказаться в мире, а с вдохом снова во мне. Так где же здесь внешнее, и где внутреннее? Для того чтобы воздух стал моим, внутренним, мне нужно было бы задержать его в себе, но я его не могу задержать, я его должен выдохнуть. Я и выдыхаю его уже, когда говорю обо всем этом. Самим актом говорения я его выдыхаю, теряю его и снова приобретаю, вдыхая. Но так же обстоит и с обменом веществ, тепловыми процессами и всем остальным.

Так я начинаю понимать, что между моим телом и миром нет никакой границы, с которой кончался бы мир и начиналось мое фокусническое Я. Вот с этого и следовало бы начать: не с дуализма, не с произвольной дихотомии, а с цельности. Если эволюционная теория и возникла в XIX веке в биологии, то отчего же прикреплять её только к биологии. Что, если перенести её и продолжить в духовное измерение, в человеческое, потому что у Дарвина или Геккеля она ведь кончается как раз там, где человек еще не начался как САМ. Homo sapiens ведь это всё еще обезьяна, хотя и наделенная опциями человеческого. Человека, не в его растительной и животной общности, а в его ИНДИВИДУАЛЬНОМ, здесь еще нет, но он здесь начинается. И потому место свершения его не биология, где он всё еще животная особь, а история. При условии, что история — это продолжение и дальнейшая эволюция биологического в измерении индивидуального. Разве не это мы имеем в виду, когда говорим о мире, вселенной!

В немецком даже «мир» и «всё» — синонимы. Выходит, что, начиная с противопоставления мира и Я, мы отделяем СЕБЯ от ВСЕГО. В этом и абсурд: считать, что есть ВСЁ и ЧТО-ТО еще. Совсем иначе обстоит, если мы переносим вопрос из этой анекдотической мифотеологии на почву эволюции, но понимаемой, как сказано, уже не как БИОГЕНЕЗ, а как ПСИХОГЕНЕЗ и ПНЕВМАТОГЕНЕЗ. Тогда мы учимся лучше осознавать, что же мы понимаем под миром, ВСЕМ. Мир — это развитие мира, эволюция. Эволюция периодична. Ошибка в том, что, говоря о мире, мы, как правило, помещаем его в пространство и время. Мы считаем, что вещи находятся в мире, что всё, что происходит, происходит в мире, как если бы мир был неким объемом, некой вместимостью, внутри которой происходили бы мировые процессы. Можно сформулировать парадоксальный вопрос. Мир ли находится в пространстве или пространство в мире? Ответ совершенно однозначен. Мир не может находиться в пространстве, потому что если мир находится в пространстве, это значит, что пространство больше мира, больше, чем ВСЁ. Отсюда следует, что не мир находится в пространстве, а пространство в мире. Мир больше пространства. Аналогичное значимо и для времени. Попытаемся же это себе представить. На том острие, где логика уже не отличима от очевидности. Фридрих Теодор Фишер, эстетик и необыкновенно острый мыслитель, остроумно заметил однажды, что мир не может начаться, не может иметь начала. Потому что для того, чтобы мир начался, должна быть некая причина мира. Но причина мира должна лежать до мира и вне мира. А вне мира, вне ВСЕГО ничего лежать не может. Это действительно парадоксальная ситуация. Мир не может начаться, но ведь он начался. Здесь просто указывается на пределы нашей логики, нашего обычного рассудка. Мы не способны этого мыслить, если не выйдем за эти пределы. Но выйти из логики вовсе не значит войти в мистику, иррационализм или чёрт знает что.

Можно ведь войти и в более высокую логику. Если мы начинаем наше рассуждение о мире с представления о чем-то пространственном, о чем-то объемном, в котором мы свершаемся, то мы неизбежно оказываемся в тупике. А что, если представить себе это иначе? Что, если представить себе ВСЁ эволюционно, как развитие ЧЕГО-ТО, что не только развивается, но и есть само развитие ? То есть, скажем, не камни, не минеральное царство в мире, а мир КАК минеральное царство. Не растительность в мире, а мир КАК растительность? Вы скажете, это пантеизм, Спиноза. И да, и нет. Спиноза, пантеизм здесь просто точка соприкосновения. Соприкоснулись и разошлись, навсегда. Потому что это не пантеизм, а, если хотите, панантропизм, антропоархизм. Последняя, завершающая ступень здесь — человек. Мир КАК человек. Человек, в котором мир достигает своей полноты и законченности, потому что человек, кроме своего, человеческого, несет в себе все снятые стадии развития. Он и минерален в своей костной системе, и растителен в жизненных процессах, и животен в инстинктах, но ко всему и специфичен как человек. Эта специфика, нечто абсолютно новое в эволюции, — МЫШЛЕНИЕ.

С мышлением мир прекращается как только природа и начинается как познание природы, или САМОПОЗНАНИЕ. Удивительный момент, когда мир, доведший себя до человека, развившийся до человека, способен обернуться на себя и осмыслять себя. Здесь впервые начинается возможность ошибки, заблуждения. Корень и возможность заблуждения в сознании, в только что возникшем Я. Тут мне приходится всё время одергивать себя, чтобы меня не заносило, потому что особенность нашей темы в том, что она расширяется с каждым прикосновением к ней, и мы рискуем потерять управление. Заблуждение в том, что, мысля мир, я понимаю под собственным Я какую-то независимую от мира субстанцию, непонятно откуда взявшуюся. Тогда как Я и есть сам мир, достигший самосознания . Именно так: Я падает в мир не с неба, а есть сам мир, развивший себя до способности мыслить самого себя и — развивающий себя дальше, но уже не в элементе вещества, материи, а в элементе ПОЗНАНИЯ. Мир, ставший сознанием, мир, ставший Я, мир, обращающийся к себе на Я. Подумаем: минеральное царство, растительное царство, животное царство, соединяясь воедино в новом качестве, или чине, называемом ЧЕЛОВЕК, образуют некую телесность, способную осознавать себя как Я и называть себя Я. Тут-то и появляется заблуждение (теологически называемое дьявол ).