Нить Ариадны. В лабиринтах археологии - Страница 65

Лежавшие под слоями позднеримского и средневекового времен, они были труднодоступны и долгое время мало кого интересовали. Куски штукатурки, осколки кирпичей, заржавевшие остатки орудий труда не находили покупателей, а огромное научное значение этрусских городов и предметов быта стало понятно далеко не сразу.

Этрурия в представлении ученых, начиная с XVIII в., оставалась классической страной гробниц. Этрусские усыпальницы — памятник яркий и впечатляющий. Но представляет интерес и сам погребальный обряд как элемент религиозно-мистических представлений, отражающий действительность. Родственники покойных заполняли погребальные склепы драгоценностями не для того, чтобы продемонстрировать роскошь, окружавшую их при жизни. Изображение демонов смерти и владык подземного царства на фресках также не означает, что жизнь этруска пронизывала мрачная безнадежность. Как жили этруски? Как были устроены дома аристократов и бедняков? Верны ли сохраненные древними авторами описания этрусских обрядов? Не ошибались ли они, когда называли атрий, главную часть римского дома, «этрусским атрием»? Эти и многие другие вопросы, поставленные уже в XVIII в., ждали ответа.

Первый этрусский город был обнаружен еще в 1831 г. не в собственно Этрурии, а в колонизованной этрусками Северной Италии, в 20 км к югу от Болоньи, близ современного местечка Марцаботто. Древнее название этого города не известно, но по местности Мизано, в которой находились его руины, предположили, что он назывался Миза. Раскопками поначалу руководил граф Джузеппе Ариа, собственник территории, а с 1862 г. — финансируемый им археолог Джованни Гоццадини. В 1882 г. его археологические исследования были продолжены итальянским государством и велись до Первой мировой войны. В 1916 г. территория раскопок стала местом ожесточенных сражений, во время которых был уничтожен созданный открывателями древнего города музей. В 1937 г. раскопки в Марцаботто возобновились, но были прерваны новой войной. В 1944 г. этрусский памятник сильно пострадал от бомбардировок. Раскопки, продолженные и после Второй мировой войны (1948—1958), дали новые интересные открытия.

Первые этрусские колонисты (судя по особенностям языка их надписей, выходцы из Клузия), поселились здесь в VI в. до н.э. Основанный ими город, занимавший площадь 20 гектаров, со временем приобрел квадратную планировку с пересекающимися под прямым углом магистралями шириной 15 и 12 метров. В городах Греции такая планировка впервые была введена Гипподамом Милетским в V в. до н.э. Как и в греческих городах, в Марцаботто существовал окруженный особой стеной акрополь с пятью храмами. Один из них больших размеров (18 х 21м) имел три целлы для трех богов и два квадратных алтаря.

Инсула Марцаботто

Рядом с ними археологами были обнаружены кости жертвенных животных: быков, коз, свиней и оленей.

Все улицы были замощены и имели крытые каналы для отвода дождевых вод и нечистот, как в Помпеях. На главной из улиц были два тротуара общей шириной в 9 м и проезжая часть, на которой сохранилась колея, проделанная колесами. Четыре отрезка улиц заключали группу домов, которую римляне называли «инсулой» («островом»). В длину инсулы Марцаботто тянулись на 165 м, в ширину — на 35, 40 и даже 68 м. Инсула включала жилые дома, лавки и, судя по кучам шлака и другим находкам, кузницы.

Дома, повторявшие четырехугольный план инсул, соединялись с улицами замощенными проходами. Сохранились фундаменты домов из булыжника, но стены обнаружены не были, и вопрос об их материале вызывал оживленную научную дискуссию. Вначале одни из археологов считали их глинобитными, другие утверждали, что они были деревянными, а были и такие, кто выдвинул малоправдоподобную гипотезу о том, что они были из туфовых блоков или даже из камня, впоследствии унесенного для других построек.

Как и другие города древности, Марцаботто был центром ремесла и торговли. В 60-х XX в. в ремесленном квартале были обнаружены матрицы, служившие для отливки бронзовых статуй, и монеты с символом «сухой ветви». Были выявлены две печи и множество керамических изделий, иногда с именами их владельцев. Одно из них, larisal krairalus, говорит об этруске греческого происхождения. Местные гончары искусно подражали формам греческой керамики. О развитой торговле говорят находки денег, гирь и привозных изделий — керамики, украшений из слоновой кости и янтаря; обнаружена также голова юноши из паросского мрамора, бесспорно, греческая работа.

Город был окружен стеной из крупных отесанных камней толщиной в 2 м. Как и в Риме того же времени, в этрусских городах запрещалось хоронить покойников внутри городских стен. Мертвецы и предметы погребального культа считались нечистыми. Кладбища всегда располагались за городской стеной. В двух некрополях, у северных и восточных ворот города, было раскопано триста могил. Большинство из них — каменные ящики, сложенные из четырех плит туфа, пятой в виде потолка и еще двух, воспроизводящих двускатную кровлю. Судить об их богатстве трудно, так как разграблены они были еще в древности, но из нескольких могил извлечены золотые фибулы, скреплявшие одежду, сосуды, остатки оружия.

Раскопки Марцаботто вызвали энтузиазм этрускологов, провозгласивших этот памятник «этрусскими Помпеями». Но это громкое имя не соответствовало ни его сохранности (ведь от жилых домов остались только фундаменты), ни тому, что это поселение ремесленников и торговцев не принадлежало к числу прославленных в древности этрусских городов. Да и появилось оно в то время, когда города собственно Этрурии начали приходить в упадок — во второй половине VI в. до н.э.

В результате раскопок возникло множество вопросов. Ответить на них долгое время было невозможно не только из-за ограниченности материала, но и потому, что отсутствие параллелей не позволяло решить — имеем ли мы дело с характерным образцом этрусского города или, как писал один из итальянских археологов, «с документальным уникумом, из которого нельзя извлечь обобщений». Пример исследуемой с начала 50-х гг. прошлого века Спины, не мог дать никаких параллелей и потому, что это был город греко-этрусский, и по уникальности его расположения на окруженных каналами островках.

Возможность сопоставлений появилась лишь в 1959 г., когда стали известны результаты раскопок другого этрусского города, одной из столиц этрусского двенадцатиградья — Рузелл. Появилась надежда, что именно Рузеллы со временем смогут дать ответ на все поставленные вопросы, не решенные на материале Марцаботто. В предисловии к отчету о раскопках этого города один из ведущих археологов Италии Ренуто Бьянки-Бандинелли решительно утверждал, что Рузеллы — «единственное место, которое может сказать нам, чем был этрусский город». Однако и Рузеллы не стали этрусскими Помпеями, и единственное уточнение, какое они внесут в проблемы, обозначенные раскопками Марцаботто, — это вопрос о материале, из которого складывались стены. Им оказался кирпич-сырец, который из-за плохой сохранности и в условиях прежней техники раскопок в Марцаботто просто не сумели рассмотреть. Но этого слишком мало, чтобы судить об облике этрусского города и его внутренней жизни.

Приближался к концу XIX в., тот самый, который по праву можно было бы назвать веком великих этрускологических открытий. И, как в его начале, важнейшая находка была сделана крестьянином на пахотном поле. Под Пьяченцей, к югу от Милана, землепашец в разрытой плугом земле наткнулся на бесформенный продолговатый предмет. С яростью пахарь отшвырнул его к соседнему дереву, но вскоре крестьянская рассудительность взяла верх над раздражением, и он решил предложить свою находку местному священнику — крошечный доход лучше, чем ничего. Купленный за бесценок, после семилетних странствий загадочный предмет попал в 1894 г. к ученым, которые в 1905 г. определили, что по очертаниям он напоминает печень овцы. И это имело принципиальное значение, ибо этрусские жрецы, гаруспики, гадали именно по печени овцы.