Нино, одинокий бегун - Страница 20

Я с горькой усмешкой просмотрел всю картину, от начала и до конца. Теперь я получил небольшую передышку - они уверены, что я сгорел, раньше утра поиски обуглившегося трупа не начнут. А до утра времени много, можно что-нибудь придумать.

Тревога была всеобщая, по освещенным дорожкам пробегали взволнованные медики, большинство их было в белых халатах - я ненавидел этот цвет, Среди ярких ночных зданий лишь сумрачная группа низких бараков в стороне, метрах в трехстах, оставалась безмятежно погруженной в сон. Я припомнил, как сопровождавший меня доктор объяснил - дай бог ему здоровья, - что это подсобное хозяйство.

Туда-то, то ползком, то короткими перебежками, то трусливым шагом загнанного зверя, я и направил стопы.

Только одна мысль, одно желание владело мной - выбраться отсюда. До серого приземистого здания я добрался удачно, меня никто не заметил. За стеной ночевали животные, - нужно было отсидеться. Я приоткрыл дверь, она заскрипела, из душной темноты пахнуло незнакомым теплым запахом. Я почувствовал легкую тошноту, но она и обрадовала - здесь нет людей.

В бледном отсвете окон то тут, то там виднелись смутные белые тела. Некоторые из них тяжело вздыхали. Пространство вокруг было усеяно свиньями... Где же мне найти местечко?

Я шел между ними, чавкая ногами в какой-то жиже, они не боялись меня. Некоторые приподнимали голову, смотрели и негромко успокоительно хрюкали. Я почти ничего не видел - шумные сонные вздохи и миролюбивое похрюкивание. Наконец, несколько впереди, слева, различил темный большой бугор. Это оказалось прелое сено, наваленное в кучу, делать нечего, другое столь же удобное место я вряд ли смогу отыскать...

Сено влажное и теплое - я устроился сбоку, сделал ямку и улегся. К запаху навоза я притерпелся, он не казался больше невыносимым... Нужно что-то придумать, какой-то способ выскользнуть из госпиталя. Свобода мерещилась и звала к себе!

Возбуждение от побега, разочарование при виде людей на аэролётной площадке, от поджога склада, тесной трубы, по которой полз, постепенно проходило. Еще хотелось бороться, азарт кипел во мне, казалось, что стоит посражаться, что неизвестно, кто кого. Но тропическая влажная темнота, полная испарений, вздохов бесчисленного количества животных, успокаивала. Всё здесь было лениво и неспешно.

Успокаивался и я. Попытался размышлять, что же предпринять, чтобы вырваться на свободу. Спать не хотелось, но и не хотелось уже бежать, красться, угонять аэролёты, не хотелось вообще двигаться, словно бы движением своим я мог нарушить тишину и мир огромного с невысокими потолками зала.

Хорошо, я верю в себя, мне всегда удается задуманное, я вырвусь и отсюда. Что буду делать потом, куда поеду, с кем буду говорить, за кого себя выдавать?

Родная Земля, ставшая мачехой, преследует, не любит - под крылом ее нелюбви я изменился, мягкость и самолюбие обтекли с меня, я становлюсь другим, расчетливым и беспощадным. Как жить? С упрямой тупостью цепляться за существование, за свободу - обманывать, красть, скрываться от людей, которых мне так не хватает?

Куда деться среди вселенского равнодушия? Ответа я не знал, зато мог предположить, что мои научные преследователи все еще разыскивают меня, чтобы определить в резервацию или учинить долгожданный суд. Они ничего не забывают, по-прежнему, даже сильней, чем прежде, хотят расправиться со мной... Попав на свободу, я скоро, через час или два, насыщусь ею, и она покажется клеткой.

Раздвинувшееся вокруг пространство опять станет мне мало, нужно будет бежать дальше. Я снова могу купить паспорт, завербоваться в забытый богом угол, которых мириады, как звезд на небе, но и тогда обнаружу себя. Не могу ничего делать, нигде не могу быть, мне не по душе никакое занятие. Машина не ошиблась, не найдя мою предрасположенность, - ее нет. Я с готовностью могу начать строить здания, или добывать руду, или складывать из отдельных молекул неизвестный материал, или еще что-нибудь, но скоро это наскучит. Окружающие станут подозрительно присматриваться ко мне и гадать про меня в стороне. И решат, что я болен. У меня нет будущего, нет своего дома, мне не на что надеяться. Все, что осталось у меня, любопытство к жизни. Хочется путешествовать, но не бежать, хочется заглянуть в чужие миры, восхититься ими и устремиться к другим, хочется, чтобы рядом был хоть один человек, который бы понимал меня и которому я был бы дорог.

Но даже папа и мама смирились с неизбежным - память об их несостоявшихся надеждах тяжелым камнем лежит у меня на душе. Конечно же, словно колобок из старинной сказки, я укачусь отсюда, так будет, но что станет со мной потом?..

За низкими продолговатыми окнами начало светать. Лежащая невдалеке большая свинья с черными пятнами на боку повернулась и неторопливо встала на короткие твердые ножки. Приподнялась, шевеля пятачком, и заметила меня. Уставилась прямо в лицо маленькими глазками, вопросительно хрюкнула. Она не могла понять, кто я такой, друг или враг? Должно быть, решила, что я не несу опасности, потому что подошла ко мне и легонько требовательно коснулась пятачком. Я протянул руку и почесал ее за ухом. Глазки ее блаженно закрылись. Она вытянула морду и стала довольно похрюкивать. Я не был ей противен, она хотела стать моим другом. Я был рад, что нашлось на свете хоть одно живое существо, которому бы этого хотелось.

Ночное тягостное настроение прошло, я желал действовать. Нет, они не получат меня. Пусть мне предстоит скитаться, спать со свиньями, есть с ними из одного корыта, но они не получат меня, я буду жить. И пока жив, я - победитель!

За стеной послышался тихий звук мотора и голоса. Я отдернул руку - мой новый друг недоуменно поднял голову, прислушиваясь. Я стал закапываться в сено. Опять появились люди - преследователи и враги.

В щелочку было видно, как метрах в двадцати поползли в стороны огромные створки ворот. За ними, вплотную, стоял большой коричневый грузовик. Задний борт у него был открыт, образовав трап. Значит, не ищут меня, а приехали забирать свиней.

Что ж, очень хорошо.

Голоса приблизились, я различил несколько человек, остановившихся на пороге, в свете наступающего дня.

- Выбирайте упитанных, - сказал один, - побыстрей загоняйте, мы и так опаздываем. Из-за этого сгоревшего сумасшедшего можем не успеть к шести на бойню.

- Какого черта он решил устроить фейерверк? - спросил другой.

- Кто их знает. Наверное, он огнепоклонник. Его привезли с границы Заселенных Земель, там все большие чудаки.

Люди в воротах рассмеялись, а я желчно усмехнулся. Я жив - огонь не берет меня.

Двое вошли в полумрак и стали тонкими длинными палочками поднимать свиней и затенять их по трапу в фургон. Я внимательно наблюдал за ними нужно поймать момент.

Он скоро представился. Одна свинья не захотела подниматься в машину и, внезапно рванувшись, выбежала на улицу. Загонщики бросились за ней.

Я вскочил и ринулся к грузовику. Пробежав по трапу, кинулся в гущу свиней к заднему борту, упал, спрятавшись за ними. Строптивое животное водворили на место, и скоро мы отъехали. В бортах фургона были Небольшие щели, и я наблюдал, как машина подкатила к проходной, как охранник перекинулся двумя словами с водителем и грузчиками. Ворота распахнулись очередной мой побег вступил в завершающую фазу.

Только почему-то с каждым мгновеньем на душе становилось тяжелей. Я сидел, прислонившись спиной к борту, свиньи стояли. Их длинные морды были смирны и тупы. Интересно, здесь ли та, которую я чесал за ухом? Или ей повезло и безмятежное существование ее не оборвется сегодня на бойне?

Ведь их везут убивать. Через несколько часов никого из них не будет глупых, полных равнодушного ожидания. Их тревожит лишь смена обстановки никто из них не подозревает о своей участи. Не может подозревать - им крупно повезло... Не повезло мне.

Фургон выехал на пустынную в этот час автостраду и, набрав скорость, ровно заскользил по блестящей поверхности. Ближайшая свинья, успокоившись, улеглась, - я ощутил ногами ее теплый тяжелый бок...