Николай II - Страница 8

Эта ласковая проповедь переполняет адресата удивлением и благодарностью. Она не перестает очаровываться мягкостью его улыбки и глубиною его глаз; она воспитывает его сердечко, начертывает путь, которым он должен следовать, ведет его нежностью и твердостью – точь-в-точь так, как он того бессознательно хотел с юных лет.

Блаженные денечки пронеслись как одно мгновение, и вдруг наследник с ужасом увидел, что на календаре 11 июля – день, назначенный к отъезду. «Грустный день – разлука – после более месяца райского блаженного житья!» – сетует он. Во время пребывания в туманном Альбионе он был так очарован своей прелестной Аликс, что ему было недосуг посетить Вестминстерское аббатство или Национальную галерею. Тем же, кто упрекал его в этом, он отвечал как на духу, что не интересуется «ни картинами, ни тем более древностями».[28] Прощание возлюбленных на пристани было тем грустнее, что еще не была назначена дата свадьбы. «Расстался с моей ненаглядной прелестью и сел в гребной катер. На „Полярной звезде“ получил от Аликс дивное длинное письмо…» Николай пообещал обратиться к родителю с просьбой, чтобы тот ускорил приготовления.

Но когда отважный путешественник возвратился в Россию, чтобы принять участие в свадьбе своей сестры Ксении со своим кузеном Сандро (Вел. кн. Александр Михайлович), он обнаружил, что отец снова болен и что празднество ему в тягость. Вызванный из Москвы профессор Захарьин успокаивает царскую семью и лишь рекомендует больному отправиться отдохнуть в местность с сухим климатом. И все-таки царь решает, по традиции, отправиться в Польшу на осеннюю охоту. Там силы подводят его. Приглашают почетного профессора нескольких германских университетов доктора Эрнста Лейдена – медицинское светило констатирует острое воспаление почек. Больного нужно было срочно перевезти в Крым, Николай в отчаянии – ведь это помешает его давно задуманной поездке к милой Аликс! «15 сентября, четверг. Был теплый дождливый день. Перед отправлением на охоту Мамá объявила Папá о приезде Лейдена и просила его позволить тому сделать осмотр… Поохотились очень удачно. Убито: 2 оленя…4 козла, 1 свинья и 5 зайцев». И далее: «Целый день во мне происходила борьба между чувством долга остаться при дорогих родителях и поехать с ними в Крым и страшным желанием полететь в Вольфсгарте к милой Аликс. Первое чувство восторжествовало, и, высказав его Мамá, – я сразу успокоился!»

После долгого путешествия – сперва поездом до Севастополя, оттуда пароходом – царская семья прибыла в Ливадию. Глава семейства ведет борьбу за жизнь с переменным успехом. У его изголовья собрались пять эскулапов, как их называет Ники, чтобы отогнать от себя грустные предчувствия, наследник престола ездит верхом на свое любимое plage[29] (именно так, в среднем роде) в Ореанде, «дерется каштанами» с Сандро и Ксенией – «сначала перед домом, а кончили на крыше»; забирается с ними в виноградник, где вкушает «много от плода лозного»… Между тем состояние здоровья отца день ото дня ухудшалось, и было решено выписать из Дармштадта Аликс. «Ее привезут Элла и д[ядюшка] Сергей, – записывает Николай 5-го октября. – Я несказанно был тронут их любовью и желанием увидеть ее! Какое счастье снова так неожиданно встретиться – грустно только, что при таких обстоятельствах».

10 октября на симферопольский вокзал прибыла Аликс в сопровождении вел. княгини Елизаветы Федоровны. Николай встретил ее по дороге в Ливадию. «В 9 ½ отправился с д[ядюшкой] Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой… После завтрака сел с Аликс в коляску и вдвоем поехали в Ливадию». Хотя они и велели кучеру гнать во весь опор, в каждой деревне на их пути татары встречали хлебом-солью, к концу поездки вся коляска была полна цветов и винограду. Четыре часа добиралась молодая пара до Ливадии, где царь-отец уже успел заждаться – брезгуя рекомендациями врачей, Александр III изъявил желание встать с постели и облачиться в парадный мундир для встречи сына с будущей невесткой. Увидев будущего свекра сидящим в кресле с мертвенной синевою на лице под стать голубой ленте ордена Св. Андрея, она склонила пред ним колени, будто отдавала почести усопшему. В последующие дни Аликс жаловалась на большую усталость. Ей нужно было беречь ноги, и она предпочитала передвигаться в коляске. Но, несмотря на свое неважное физическое состояние, она стала с самого начала оказывать воздействие на Николая. От нее не укрылось, что окружение царевича относится к нему, наследнику престола, как к пустому месту, как будто и нет его на свете. Здесь, в Ливадии, с ним ни в чем не советуются, все решают за его спиной, как будто он не может навязать свою волю. Отчего же он принимает столь унизительную для него – и даже для нее – ситуацию? Из-за деликатности или потому, что ему так удобно? 15 октября – ровно через пять дней после того, как она распаковала чемоданы, – она завладевает дневником Николая и вписывает туда новую проповедь на аглицком наречии со вступлением: «Дорогое дитя! Молись Богу. Он поможет тебе не падать духом. Он утешит тебя в твоем горе. Твое Солнышко молится за тебя и за любимого больного. Дорогой мальчик! Люблю тебя, о, так нежно и глубоко. Будь стойким и прикажи д-ру Лейдену и другому Г[ерманцу] приходить к тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его находят, а также все подробности относительно того, что они находят нужным для него сделать. Таким образом, ты обо всем всегда будешь знать первым. Ты тогда сможешь помочь убедить его делать то, что нужно. И если д-ру что-либо нужно, пусть приходит прямо к тебе. Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя. Ты – любимый сын Отца, и тебя должны спрашивать и тебе говорить обо всем. Выяви твою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты. Прости меня, дорогой!»[30]

Так, утешаемый и подбадриваемый прелестной Аликс, Николай покорно ожидал кончины своего родителя. Каждый день он навещал умирающего, опрашивал медицинских светил и священника и прогуливался по пляжу с дражайшей своей Аликс, которая не уставала жаловаться, как у нее болят ноги. Между тем в стране все с большим нетерпением ожидали вестей из Ливадии… За 13 лет правления Александр III силою подавил революционные тенденции, поднимавшие голову в царствование его отца, укрепил финансовую систему, привлекая иностранные капиталы, обеспечил стране преимущества длительного мира. А что же сын? За пределами двора о нем мало что известно. Достанет ли ему энергии для продолжения славных дел отца? Несмотря на неизбежность рокового исхода, Николай, похоже, не осознает еще всей тяжести ответственности, которая ляжет на его плечи. В эти трагические часы он думает не о своем народе, а о себе. Личное приключение с Аликс заслонило для него огромность российского политического пейзажа. «Такое утешение иметь дорогую Аликс, она целый день сидела у меня, пока я читал дела от разных министров! Около 11 часов у дяди Владимира было совещание докторов – ужасно! Завтракали внизу, чтобы не шуметь». (Запись от 18 октября.) На следующий день, 19-го октября, он пишет: «Беспокойства наши опять начались под вечер, когда Папá переехал в спальню и лег в постель: опять слабость страшная! Все бродили в саду вразброд – я с Аликс был у моря, так что побоялся за ее ноги, чтобы она не устала влезть наверх, коляски не было». И вот наконец 20 октября Александр III, исповедавшись и причастившись, смиренно почил в Бозе. «Боже мой, Боже мой, что за день. Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папá. Голова кругом идет, верить не хочется – кажется до того неправдоподобной ужасная действительность. Все утро мы провели наверху около него! Дыхание его было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород. Около половины 3-го он причастился Св. Тайн; вскоре начались легкие судороги… и конец быстро настал. О. Иоанн[31] больше часа стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого! Господи, помоги нам в эти тяжелые дни! Бедная дорогая Мамá!» И как заключительный аккорд: «У дорогой Аликс опять заболели ноги!»