Николай I Освободитель. Книга 5 (СИ) - Страница 65

Вообще сведения о государственном строе островного государства были вследствие его закрытости достаточно обрывочны, и даже готовящийся к «дипломатической» миссии адмирал мало что нашел по интересующему его предмету.

— Странно это все, сегун еще какой-то, — пробормотал стоящий рядом капитан 1-го ранга.

— Может это что-то типа премьер-министра? — Пожал плечами адмирал.

— Как у британцев? А что логично, то же ведь островная нация.

— Вот видите, не такие уж и дикари, — ухмыльнулся Беллинсгаузен, подведя таким образом итог под коротким обсуждением.

Поскольку, не смотря на стремительное развитие телеграфа, через океан его пускать пока еще не научились, связь с метрополией для русских американцев все еще была достаточно затруднена. Вроде как активно тянули телеграфную ветку в Охотск, что позволило бы оттуда достаточно оперативно — в пределах месяца, а не по полгода как сейчас — передавать сообщения из Санкт-Петербурга в Александров-Тихоокеанский. Последнее, что Беллинсгаузен слышал, что телеграф дотянули до Иркутска, ну а оттуда до океана путь был еще неблизкий.

А пока приходилось передавать послания в бумажном виде. И именно таким образом командующий Тихоокеанским флотом Российской Империи — отдельная эскадра была «повышена» до флота еще в 1831 году — получил указание из столицы по установлению дипломатических контактов с Японским государством.

Сама казнь русских моряков хоть и была возмутительной, но стала лишь поводом для жестких действий русских моряков. Впрочем, это было далеко не первое столкновение двух государств, поэтому визит «черных кораблей» в Эдо был более чем закономерен.

Острог Южный, основанный самим адмиралом, за прошедшие годы подвергался нападениям со стороны самураев уже несколько раз, и хоть островитянам в итоге захватить крепостицу так и не удалось — постепенно вокруг нее выросло айнское поселение в пару тысяч человек, последние жестоко страдали от японского владычества и с удовольствием шли под руку тех, кто мог их защитить от захватчиков с южных островов — необходимость решить конфликт дипломатическим путем, что называется, назрела.

Вообще положение айнов под рукой японского сегуна было максимально тяжелым. Их грабили, убивали, мужчин изымали из поселений и отправляли на принудительные работы. И хоть русские чиновники зачастую тоже не были слишком приятными людьми, и постоянно норовили обмануть местных, забрав больше ясака, чем полагалось по закону, сравнение тут было точно не в пользу островитян с юга. Такая ситуация привела к тому, что юг Иессо, японцами практически не колонизированный, и вовсе обезлюдел. Спасающиеся от бесчинств соседей айны стали переселятся на север острова, Сахалин и острова Курильской гряды, что русская администрация всячески приветствовала. Во-первых, земля без людей не стоит ничего, а во-вторых из всех «диких» народов Зауралья именно айны были на лицо больше всего похожи на русских. Если их отмыть и привести в порядок конечно.

В письме, написанном самим императором, Фаддею Фаддеевичу предписывалось найти удобный повод, чтобы силой установить с островным государством дипломатические отношения, зафиксировать границы и получить доступ в японские порты для торговли в них.

Последнее было важно как с точки зрения продажи европейских товаров, а также продукции производимой в Русской Америке — все же население островов было велико и потенциально могло стать ценным рынком сбыта — так и как промежуточная база на торговом маршруте в Китай. Да, у России тут были и свои земли, но они оставались малонаселенными, и пользы от них пока было не так уж много. А на верфях Александрова-Тихоокеанского в том году заложили первый американский пароход, пусть пока еще не способный пересечь океан и предназначенный только для охраны своего берега, — да и саму машину пока приходилось везти из метрополии в разобранном виде, а на месте только собирать — но лиха беда начало. В том, что скоро торговые суда, приводимые в движение паровыми машинами, начнут бороздить океаны наравне с парусниками, уже мало кто сомневался. И вот тут возможность догрузиться углем на Японских островах была бы совсем не лишней.

Что же касается разграничения границ, то император Николай настаивал на признании Японцами за Россией всех островов севернее Иессо, а сам населенный айнами остров должен был либо остаться в совместном владении, либо быть поделен пополам. Последнее даже предпочтительнее, поскольку давало контроль за проливами между этим островом и островами Курильской гряды. В отличие от более северных проходов, пролив Лаперуза не замерзал зимой и потому мог иметь в будущем воистину стратегическое значение для русского флота.

Все очевидные попытки японцев заставить пришельцев уйти с тех территорий, что островитяне считали своими, должны были пресекаться на корню, пусть даже и с использованием оружия.

Беллинсгаузен в очередной раз тогда подивился дальновидности императора, который находясь за тысячи километров от этих мест мог осознавать последствия своих приказов на десятилетия вперед. Казалось бы — тут на берегах океана, живет десяток-другой тысяч русских людей. На территории размером с пол-Европы, какая разница, кому принадлежи тот или иной безлюдий, выглядывающий из воды кусок суши. Когда еще тут реально появится русский флот? Не набегами из Калифорнии, не по торговым — или вот дипломатическим — делам, а имея условный Охотск местом постоянного базирования? Двадцать лет? Сорок? Второе вероятнее. Но о возможности прохода кораблей император думает уже сейчас, поразительно!

Именно вопрос территорий в итоге стал самым тяжелым. Японская делегация несколько раз порывалась бросить переговоры и демонстративно удалиться.

— Идите, — адмирал только пожимал плечами на эти попытки. В конце концов это не японские корабли держали под прицелом улицы Санкт-Петербурга. Сила была на стороне русских, и они вполне могли в качестве подкрепления свих слов проплыть туда-сюда вдоль берега и сжечь еще пару городов.

Впрочем, понимали это и островитяне, и не смотря на всю горячность каждый раз вновь возвращались обратно чтобы продолжить обсуждение выставленных пришельцами требований.

В итоге продлившихся почти неделю переговоров стороны смогли заключить мирный договор, положивший конец конфликту. По этому договору граница между двумя государствами проходила через остров Иессо по 43.5 параллели, деля его примерно пополам. Ну как пополам? Скорее 60 на 40 в пользу японцев, оставляя России северную часть острова. Беллинсгаузену пришлось немного поступиться позицией — изначально он и вовсе выкатил требование о признании всего острова Иессо владением русской короны — дабы создать у островитян некую иллюзию того, что они смогли отстоять собственные интересы. Ну собственно для того оно и было сделано, сам остров империи, имеющей миллионы квадратных верст малоосвоенной территории, был не так уж что бы и интересен.

Так же Япония открывала для торговли с Россией два порта — Нагасаки и Симоду — причем русские граждане становились неподсудными местным администрациям и судились специально организуемым на месте совместным органом, последнее слово в котором оставалось за представителями России.

Что касается казни моряков, которая и послужила поводом для появления в бухте Эдо «черных кораблей», то тут японцы согласились заплатить виру золотом, что русскую делегацию полностью удовлетворило.

По своей сути Токийский трактат — в русской историографии он закрепился именно в таком названии — представлял собой классический образчик дипломатии между сильным европейским государством и туземцами, которые ничего «белым людям» не могли противопоставить. Неравноправный договор колониалистического характера.

Подписание Токийского трактата имело далеко идущие последствия.

Не смотря на отсталость и бедность страны восходящего Солнца, она быстро стала важнейшим торговым партнером для русских земель, раскинувшихся по берегам Тихого океана. В Японии русские торговцы на долгих пятнадцать лет получили чуть ли монопольное право ведение торговли.