Николай I Освободитель. Книга 2 (СИ) - Страница 3

— Если мне будет дозволено высказать свое мнение, то я полностью против этой идеи, — тут же вклинился Семен Романович.

— А можно я все-таки выскажу свои мысли, а потом уже вы будете их комментировать?! — Слегка вспылил я, понимая, что позиции у меня в этом вопросе весьма и весьма шаткие. Воронцов, с трудом сдерживая улыбку сделал приглашающий жест рукой, я повернулся обратно к брату. — Александр, я хотел попросить тебя взять меня с собой в Вильну. Вернее даже не так, я хотел попросить разрешения отправиться вместе со своими егерями к Неману, чтобы проконтролировать их действия и так же то, что полк Авдеева не сунут в самый неподходящий момент затыкать дыры. Не для того я их почти семь лет гонял, чтобы под картечь теперь поставлять.

— Нет, — не раздумывая ни секунды ответил крестный.

— Отлично, а теперь задумайся на секунду и прикинь, я похож на человека, который будет подставляться под пули? Ты меня знаешь чуть ли не лучше всех, — я повернулся к Воронцову. — Семен Романович, как думаете, склонен ли я к безрассудным поступкам? Часто вы такое за мной замечаете?

— Пожалуй, что нет, — вынужден был признать воспитатель. Брат тоже неопределенно пожал плечами.

— И тем не менее, отпустить тебя на войну я не могу. Меня мамА сожрет заживо.

— Да она только рада будет, — безнадежно махнул я рукой. Отношения с Марией Федоровной у нас сложились за эти годы… сложные. Это с братьями, думающими в первую очередь головой, всегда было относительно просто находить общий язык, а вот с матерью, чье сердце подсказывает, что с сыном не все так просто — нет. В общем, не имея возможности как-то на меня влиять мамА, видимо, предпочла свести наше общение к минимуму. Ну и я, конечно же, не сильно по этому поводу протестовал: играть сыновьи чувства к этой женщине было для меня всегда неподъемной задачей. — И все же я хотел бы спросить еще раз. Я обещаю не лезть под пули и вообще не участвовать в боевых действиях. Гарантирую, что не буду приближаться к местам, где стреляют ближе, чем на пару верст.

— Зачем ты вообще хочешь туда ехать, что генералы и твой Авдеев не смогут устроить без тебя? — Понимая, что я так просто не отцеплюсь, устало спросил Император.

— Я же говорил, — принялся я еще раз все подробно объяснять, — на первом этапе есть идея встретить Наполеона прямо у границы, устроить несколько мелких подлянок, чтобы корсиканцу жизнь медом не казалась, проверить задумки, которые пока только в моей голове крутятся… А потом я собирался отъехать в штаб первой армии и уже там обретаться. Нужно проследить за отселением людей с маршрута движения армий — это вообще практически моя профессиональная обязанность — интендантов погонять, может быть кое-какие укрепления заранее подготовить, на случай если все же придется принимать генеральное сражение. Если ты думаешь, что я буду лезть в управление армией, то нет. Я в этом ничего не смыслю и мешать «профессионалам» не собираюсь.

Слово «профессионал» я выделил голосом не случайно. О каком профессионализме наших полководцев можно было говорить, если никаких учебных заведений для высшего командного состава тут пока не существовало. Вообще. То есть считалось, что условного подпоручика нужно учить несколько лет, а дальше он уж как-то сам мудрости и опыта наберется чтобы стотысячными армиями управлять. Проект создания академии генерального штаба — впрочем генерального штаба тут тоже пока не было — я потихонечку частным, так сказать, порядком прорабатывал, не торопясь, с другой стороны, выносить его на публичное обсуждение. Боюсь, что сама идея того, что старшие офицерские звания нельзя будет получить без дополнительного обучения, понравится далеко не каждому в наших вооруженных силах. Так что до окончания отечественной войны поднимать бучу, вероятно, не стоило, тем более что создание подобного заведения виделось мною только как часть общей системы подготовки личного состава.

У меня в голове система выглядела так. Рекрута призывают на воинскую службу на пять лет-семь лет в зависимости от уровня образования. Если ты грамотный будешь служить меньше, если нет — эти дополнительные два года уйдут на то, чтобы научить новобранца читать и писать, а возможно даже просто говорить по-русски, если призывать всяких там поляков и прочих финнов. Каждый рекрут проходит КМБ, получает минимальные навыки и подготовку в специальных центрах и уже после этого они распределяются в полки.

Через год-два службы командиры могут отправить отличившихся или просто самых перспективных солдат на курсы сержантов. Скажем полугодичные, где бойцам дадут минимальные навыки командования небольшими отрядами и вообще подтянут их образование. Неграмотных, естественно, туда брать не будут, что добавит бывшим крестьянам мотивации учится читать и писать.

И, собственно, для большинства рекрутов на этом их служба и закончится — кто-то уйдет в запас рядовым, кто-то — капралом, кто-то — сержантом. Но будут и те, кто захотят продолжить службу уже на профессиональной основе, и самых перспективных из них уже можно будет отравить в школу прапорщиков. Вернее унтеров, прапорщик тут — офицерское звание. В школе унтеров уже можно давать более глубокие и узконаправленные знания, готовить специалистов.

Третьим уровнем — четвертым, если считать КМБ — будет уже высшее образование, дающее право на офицерские погоны. Горжеты вернее, тут еще не то, что погон не было, еще даже эполеты не ввели. Условных пять лет для дворянских детей, которые пришли учиться от мамкиной юбки — хотя хорошо бы заставить и их послужить годик рядовыми, как это у немцев будет реализовано — и, скажем, три года для отслуживших несколько лет унтеров. И вот только тут уже, для тех, кто дослужился до капитана появится возможность поступить в академию генерального штаба.

Впрочем, все это было натуральной маниловщиной, совершенно оторванной от реальности. Такую систему имело смысл вводить в мирное время, чтобы успеть все отладить и резервы накопить. Плюс я рассматривал армию не только как военный, но и как социальный институт. Если всех прошедших через пяти-семи годичную службу обучить грамоте, от той же оспы вакцинировать, приучить к чистоте, дать минимальные понятия о гигиене и медицине, это же могло иметь громадный социальный эффект. Армия могла бы превратиться в настоящую школу жизни и по рекрутированным крестьянам не плакали бы как по покойникам, как это происходит сейчас, а наоборот рассматривали бы ее как социальный лифт и стремились сделать в ней карьеру.

— Вот как раз подлянки, о которых ты говоришь, меня и беспокоят… — задумчиво протянул Александр. Воронцов согласно закивал, а император видимо решив сменить тему, задал вопрос, относящийся к моей мирной деятельности. — Что там с переселенцами в этом году?

— Три с половиной тысячи семей уже отправили на юг, — мгновенно ответил я. Неделей раньше мне как раз начали поступать первые отчеты из Таврической губернии — в своей деятельности мы потихоньку спускались южнее к Черному морю, одновременно внутри комиссии прорабатывался второй маршрут: с севера страны по Волге на Кубань и побережье Каспийского моря. — Продовольствия заготовили с запасом, баржи тоже сладили дополнительно, так что при необходимости этим маршрутом можно перебросить еще столько же. А если напрячься, то может даже больше, но тогда может топлива не хватить, с ним в степи тяжело, и тогда придется уповать на теплую зиму.

— На Божью милость, конечно, уповать можно, но лучше подготовиться самим, — Александр сделал пометку себе в блокноте. Моя привычка постоянно ходить ежедневником и записывать туда мысли на будущее оказалась заразной.

— Ну да, как говорят наши мусульманские подданые, «на Аллаха надейся, а верблюда привязывай».

— Вот-вот, отпишу губернатору о необходимости заготовки дополнительного топлива на зиму…

Разговор окончательно свернул на мирные темы, хоть таких перед большой войной было не так уж и много.

В апреле мы с братом — я все-таки сумел уговорить Александра взять меня с собой — отправились в Вильно, где находилась главная квартира русских войск.