Николай Губенко - Режиссер и актер - Страница 55

Но это - не единственная и, пожалуй, даже не главная причина наших бед и неурядиц. Сама коррупция питается и провоцируется фактической разлаженностью хозяйственного механизма и тем тотальным дефицитом, который стал неотъемлемой чертой советского социализма. Все это с ужасающей наглядностью проявляется в экстремальной ситуации, когда в какой уж раз приходится испытывать наше исконное народное терпение, добиваясь положительных сдвигов и успехов ценой непомерного напряжения воли и сил. Героизм на дефиците и бесхозяйственности.

Когда я смотрел "Запретную зону", то невольно вспоминал первый полнометражный фильм Губенко "Пришел солдат с фронта". В нем тоже шла речь о восстановлении разоренного села, только не от страшного смерча, а от военных действий. И снят был тот фильм, может быть, с меньшим мастерством, но в той же экспрессивно-документальной манере, в которой, как в почке, заключался будущий губенковский кинематограф. Концептуально же - это во многом совершенно разные произведения. Первое наполнено романтическим пафосом утверждение, во втором - явно преобладают горечь и отрицание. Да, кто мог предполагать в 1971 году, когда на экран вышла лента "Пришел солдат с фронта", что в нашей жизни все так развалится и советское общество охватит тотальный кризис. И ввергнет в него бездарная политика той самой коммунистической партии, в которую многие из нас тогда еще искренне верили и членами которой являлись.

Вернусь к "Запретной зоне". Ставя этот фильм, Николай Губенко отнюдь не старался "пересидеть" сложившуюся политическую ситуацию, дождаться тихо ее большего самоопределения. Он хотел во весь голос сказать о наболевших социальных проблемах и коллизиях. Комиссия по ликвидации последствий стихийного бедствия, при всех своих усилиях и даже, если бы ее не заправлял там хозяйственными делами жулик Забродник, была не в состоянии обеспечить стран пострадавших в нужной мере ни жильем, ни стройматериалами, ни денежным вспомоществованием. И эти пострадавшие привычно вынуждены "выбивать" из начальства и разного рода контор элементарно необходимое для обустройства жизни. Те же злосчастные доски. В любом цивилизованном государстве тебе тотчас доставят их по первой просьбе. В советской же великой державе люди ради их приобретения (зачастую за собственные деньги) должны из себя выходить, унижаться, кланяться, брать за горло, пускаться во всё тяжкое.

Обездоленный народ. Но, о чем тоже говорит Губенко с пронзительной болью, он и сам немало виноват в своем уничижении. И не только потому, что, в глобальном масштабе, допустил столь вопиющий дефицит и административный произвол. Но и по более простым основаниям. Люди в нашей стране зачастую до сих пор не хотят и не умеют действовать сообща. Издавна считалось, что общая беда сплачивает, объединяет. А жителей далекого села Воздвиженское она, скорее, раскалывает, озлобляет. Всеми правдами и неправдами чуть ли не каждый тянет в свою сторону и волком глядит на соседа. Вокруг государственной помощи плетутся интриги вполне коммунального уровня.

Снова обращаюсь мыслию к фильму "Пришел солдат с фронта". Как дружно и споро отстраивалась спаленная войной русская деревня! Где ныне эта дружность? В интервью, данном газете "Известия", Губенко вспоминал "трудное послевоенной время, когда мы чувствовали себя как бы единой семьей города, двора, коммунальной квартиры. Люди делились с ближним последним и очень дорогим тогда куском хлеба"5.. Положим, не все делились, и не все жили единой семьей. Но многие, действительно, приходили на помощь порою совсем к далеким им людям.

Можно ли усмотреть в этих словах Губенко ностальгию по сталинским временам? Нет, тут дело гораздо сложнее. Восприятие прошлого, дней молодости у поколения Губенко, да и моего тоже, носит неизбежно противоречивый характер, что, в конечном счете, отражает противоречивость нашего исторического развития. В сталинскую эпоху десятилетиями насаждался в людях страх, подозрительность, недоверие друг к другу. Но насаждалась также и цепко вживалась в сознании культовая мифология морально-политического единства, созвучная в некоторых своих параметрах многовековым традициям соборного мироощущения русского народа. И нельзя не признать, что эта мифология, так или иначе, цементировала общество. Сплачивающим наш народ могучим фактором явилась Великая Отечественная война, когда сложилась психология боевого и победоносного братства. Его тоже не надо идеализировать, но и отрицать невозможно.

Не вдаваясь в детали бегло затронутой мною огромной и сложной проблемы, отмечу основную мысль. Разные и подчас взаимоисключающие друг друга социально-психологические факторы питали коллективистское начало в общественном сознании старшего поколения советских людей. Начало, которое причудливо сосуществовало, как я уже говорил выше, с подозрительностью и отчуждением. Но на уровне межличностных контактов первое, коллективистское начало, особенно в деревне, доминировало, преобладало. Так что Губенко не грешил против истины, показывая в фильме "Пришел солдат с фронта" дружную работу и взаимовыручку жителей разоренного села Мартынихи, восстанавливающих свои дома и хозяйства. Как не грешили против истины и создатели "Председателя" в своем реалистическом изображении послевоенной деревни.

Столь же реалистично показывает сложившуюся ситуацию после страшного смерча и Николай Губенко в фильме "Запретная зона". Вот что писал о нем один из ведущих публицистов горбачевской эпохи, ныне покойный Лен Карпинский. "Сразу заметим - события, о которых рассказывается в фильме, отстоят от начала перестройки в нашем обществе всего на год, но теперь видно, что принципиально они отделены от нас целой эпохой. В этом смысле фильм ретроспективен, и ощущение прошлого - времени назревающего кризиса, грозящего распадом общества, - не покидает зрителя. Однако этим же картина и актуальна. Она не позволяет забывать, из какой социальной пропасти мы начали подъем".

В подтверждении своих мыслей Карпинский ссылается на текст фильма, акцентируя внимание на фактическую беспомощность административных служб при всей их внешней активности. "ГОСУДАРСТВО в лице своих служб появляется на месте происшествия мгновенно, среди развалин мигают вертушки "скорых", снуют милиционеры и пожарники. В части полуразрушенного

школьного здания разместился штаб районной чрезвычайной комиссии по ликвидации последствий стихийного бедствия... Народу в штабе битком, но контакты между присутствующими как-то странно скручены в одну тоскливую линию - от потерпевших к должностным лицам и обратно. Но никак не удается увидеть, что в общем несчастье собрались люди, готовые к взаимной поддержке. "Свои?! Свои только по спине ползают...", - как бы назло нашему естественному ожиданию выкрикивает одна из пострадавших"6.

Прошу прощения за длинные выписки, но в них очень точно очерчен социальный абрис фильма, его остро критическая нацеленность. Однако к ней он не сводится, что тоже отметил, но менее выразительно раскрыл Карпинский.

Мною уже подчеркивались концептуальные различия между "Запретной зоной" и картиной "Пришел солдат с фронта". Отмечалось и общее между ними, но теперь пора сказать об этом подробнее, - о тесной сопричастности новой работы режиссера со всеми его остальными лентами. Какие бы внутренние разочарования не переживал Губенко вместе со страною, он не оставлял поиска позитивного начала в нашей жизни. Да, утверждается в его фильме, страшный смерч, как острый скальпель хирурга, обнажил язвы административно-командной системы и выявил растущую разобщенность людей. Однако жесткая необходимость ликвидировать последствия стихийного бедствия породила и горячий энтузиазм, искреннюю самоотверженность в работе. Это - тоже реальность, которую нельзя игнорировать.

***

Главной и положительной героиней фильма является Вера Андреевна Третьякова, заместитель председателя райисполкома, председатель районной комиссии по ликвидации последствий урагана. В этой роли, естественно, снялась любимая актриса Николая и его верная жена, друг Жанна Болотова. На первый взгляд, неожиданная для нее роль. У Жанны Болотовой давно сложилось амплуа изящной интеллигентной женщины, не имеющей по своему социальному статусу близкого отношения к власти, к государственно-партийным структурам. Таких женщин - тележурналистику, учительницу, научного работника, врача она играла с неизменным успехом. От этого амплуа Болотова не отказывается и в картине "Запретная зона". Её глаза, улыбка, молчание, мимика, жесты порою говорят зрителю не меньше, чем слова и поступки. Но все же роль Третьяковой совсем иная по своей социальной сути и пластическому рисунку - графически более четкому, завершенному. Это уверенная в себе современная женщина-руководитель, действующая в экстремальных условиях.