Никогда тебя не отпущу - Страница 4

– Он был таким милым.

Похоже, она потрясена. Я рада, что она сейчас со своей сестрой. На следующей неделе я принесу ей цветов и мы вместе выпьем чаю.

– Спасибо, дорогая. – Она снова сморкается. – Можешь помолиться за него?

– Конечно.

Я беру коробку для обуви и газету, сооружаю самодельный гробик для тела Аттикуса и оставляю его в гараже. Заканчиваю с уборкой, вычищаю пылесосом клетку Аттикуса и накрываю ее полотном. Потом забираю гробик с Аттикусом из гаража. Присев, чтобы поднять коробку, я улавливаю в воздухе запах чего-то мужского, чего-то древесного. Я быстро встаю и оглядываюсь по сторонам. В гараже чисто и опрятно, только старый «Бьюик» ее покойного мужа находится здесь. Наверное, в нем остался запах какого-то освежителя воздуха.

По дороге на кухню я все еще думаю о миссис Карлсон. Животные наполняли смыслом ее мир с тех пор, как три года назад умер ее муж. Я ставлю коробку для обуви на стойку, ищу ключи и вдруг замираю.

Они пропали. Моя сумочка лежит на стойке. Я опрокинула ее, и ключи выпали вслед за блеском для губ. Я оставила их на полу. Пристально смотрю на свою бежевую сумку из искусственной кожи, которую я нашла на распродаже в «Уолмарте»[5], и выглядит она так, как будто от «Шанель», во всяком случае, по словам моей дочери. Я заглядываю в нее. Ключи и блеск аккуратно лежат на кошельке.

Я делаю шаг назад. Не останавливаюсь даже для того, чтобы надеть ботинки и пальто. Я просто выбегаю из дома, мельком замечая, что дверь не заперта. Он вышел через эту дверь. Он где-то ждет.

Я мчусь к своей машине, запираю дверцы и набираю номер на телефоне. Роюсь в бардачке в поисках газового баллончика, снимаю его с предохранителя и кладу большой палец на распылитель. Ожидая полицию, я внимательно наблюдаю за домом, за тротуаром, пытаясь уловить малейшее движение.

Прошло уже три месяца с тех пор, как позвонил мой брат и сказал, что Эндрю выпустили из тюрьмы и кто-то видел его на острове Ванкувер. Я все еще помню, как звучал тогда голос Криса: в нем чувствовались волнение и тревога. Еще до его звонка я все знала. Этих новостей я ждала. Эндрю был на свободе, и он собирался отыскать меня.

Но шли дни. Недели, месяцы. Ничего не происходило, и я решила, что мы в безопасности.

Я перевожу взгляд с двери на каждое окно, на второй этаж, потом начинаю осматривать все сначала. Все время, пока я находилась в доме, убирала, пела и пылесосила, он тоже был там. Возможно, стоял так близко, что мог прикоснуться ко мне. Почему он не сделал свой ход? Потом я понимаю почему. Этого для него недостаточно. Он хочет заставить меня страдать.

Он собирается отплатить мне за каждый год, проведенный за решеткой.

Декабрь 1997 г.

– Полундра! – закричал Эндрю, и я нагнулась, когда снежок попал мне в ботинок. – Есть!

Он повалил моего брата на землю. Я смеялась, пока они боролись на снегу, пытаясь затолкать друг другу снега за воротник. Отец выпрыгнул из-за грузовика и принялся бросать в них снежки. Так здорово было видеть его улыбающимся.

Жаль, что мама не смогла быть с нами. Может, мы привезем ее позже. Я пробиралась сквозь снег, волоча тяжелую коробку, и осторожно ступала по скользким ступенькам. В коридоре все еще пахло свежей краской уютного серовато-зеленого цвета. Эндрю дважды возвращал маляров из-за того, что они оставили следы капель, но сейчас все было идеально. Мы нагромоздили повсюду горы коробок. Бóльшую часть привезли из дома Эндрю, в других лежали свадебные подарки.

Я сунула коробку под стойку. Мне стоило бы пойти за другой, но я не могла удержаться, чтобы не заглянуть в столовую, пройтись пальцами по шелковой поверхности соснового стола, который мы выбрали на прошлой неделе. Я представила себе свою семью за ужином воскресным вечером: полные тарелки, все болтают и смеются. Мама отдыхала бы на диване, пока я убиралась бы. В последнее время она казалась такой усталой, и я была уверена, что ее рассеянный склероз прогрессировал, но она не хотела говорить об этом. Я бы отправляла их домой с едой, чтобы ей не приходилось готовить каждый день. Эндрю с отцом, развернув чертежи на столе, беседовали бы о доме, который они строили. Крис ловил бы каждое их слово, считая дни до окончания учебы, когда он тоже сможет работать на Эндрю.

Я подошла к фронтальному эркерному окну, где образовался лед в уголках стекла, похожий на красивую замороженную паутину. В доме было холодно – коммунальные услуги подключили только утром, – и мы то и дело прикладывались к фляге, которую принес с собой Эндрю.

– На вкус не очень-то похоже на горячий шоколад, – поддразнивала я.

Он смеялся.

– Приготовлено по моему специальному рецепту.

Я повернулась. Где же нам поставить елочку? Может, прямо перед окном? Мы купим такую, чтобы доставала до потолка, и украсим ее множеством гирлянд и игрушек, так что ветки будут прогибаться. Был сильный снегопад, необычный для Лайонс-Лейка, довольно ранний, и похоже было на то, что нас ждет снежное Рождество. Я не могла припомнить, когда в последний раз такое случалось.

Когда я вернулась на улицу, Эндрю тащил из грузовика шкаф для одежды, упершись ногами в землю, полный решимости, раскрасневшийся от напряжения. Он снял пальто, оставшись в белой трикотажной рубашке с засученными рукавами. Его рабочие грузовики все как один были безупречно белыми, так же, как и рубашки и кепки его бригады. На этом фоне особенно выделялся темно-зеленый с черным логотип компании.

Отец и Крис стояли за арендованным грузовиком. Эндрю хотел нанять грузчиков и не подумал, что было бы справедливо попросить об этом мою семью.

– Твой отец и так тяжело работает целую неделю.

Я объяснила ему, что мы такая семья: мы помогаем друг другу.

Я подошла к Эндрю:

– Так кто же победил в этой снежной битве?

– Конечно же я, – улыбнулся он. – Все в порядке?

– Я абсолютно и совершенно счастлива.

Он запрокинул голову и рассмеялся. Я почувствовала, как защемило в груди, точно так же, как тогда, в летний день, когда он зашел в хозяйственный магазин, где я работала, и спросил, можно ли поговорить с менеджером. Раньше я его не видела, а я знала всех, кто занимался строительством в нашем городке. Когда он ушел, я сразу же выяснила, что зовут его Эндрю Нэш и что он из Виктории, осваивает участок целины на дальнем краю озера.

В следующий раз, когда он пожаловал, я помогла ему найти все, что ему было нужно, рассказывая о Лайонс-Лейке, о наших летних развлечениях, о том, как жарко в последнее время. Я постоянно думала, что мне стоит заткнуться и позволить ему что-нибудь сказать, но не могла удержать свой болтливый язык. Я даже достала карту и показала ему лучшие места для купания вокруг озера. Как будто он сам не смог бы их найти. Ожидая, пока я зарегистрирую его заказ, он то и дело откидывал назад свою светлую челку. Волосы, кое-где выгоревшие, доходили ему до плеч.

– Вам нужно подстричься, – сказала я и залилась румянцем. Что за чушь я несу!

– Да, – смеясь, ответил он. – Я просто по уши занят.

Свет падал через боковое окно ему в глаза – зеленые, цвета талой воды.

– Ян Финнеган – это ваш отец? – спросил он.

Я передала ему квитанцию.

– Вы знаете его?

– Я слышал, что он ищет работу.

– Мой отец – потрясающий плотник, у него огромный опыт.

Я затаила дыхание. Мне не хотелось так много рассказывать, но я не могла не думать о том, как бы помочь папе, который сидел дома и беспрестанно названивал по телефону. У него раньше была отличная работа, но его уволили из-за того, что ему приходилось много времени уделять маме.

– Скажи ему, пусть заглянет на сайт.

После этого я видела Эндрю в те дни, когда носила обед отцу. Он редко делал перерывы, чтобы пообедать со своей бригадой, но почти всегда останавливался, чтобы поприветствовать меня и спросить, как у меня дела.