Никогда, никогда - Страница 11

– Со мной, – добавляет он. – И не один раз. Это продолжается уже более двух месяцев.

Я смотрю на него, стараясь оставаться внешне спокойным, но в своих мыслях я стискиваю руками его горло, выжимая из его легких последние остатки кислорода.

Я гляжу на Чарли. Ее глаза умоляют меня не делать никаких глупостей. Я опять поворачиваюсь к нему и каким-то образом ухитряюсь улыбнуться.

– Как мило, Брайан. Ты что, хочешь получить по этому случаю какой-нибудь памятный подарок?

Мне бы хотелось закупорить выражение его лица в бутылку и выпускать всякий раз, когда у меня появится желание от души посмеяться.

Сев обратно в машину, я выезжаю с парковки более агрессивно, чем следовало бы. Когда мы оказываемся на дороге, ведущей к моему дому, я наконец нахожу в себе силы и смотрю на Чарли. Она отвечает мне таким же пристальным взглядом. Несколько минут мы глядим друг другу в глаза, оценивая реакцию друг друга. И за мгновение до того, как я поворачиваю голову, чтобы снова смотреть на дорогу, на ее лице появляется улыбка.

Мы оба начинаем смеяться. Она откидывается на спинку своего сиденья и говорит:

– Поверить не могу, что я изменяла тебе с этим парнем. Должно быть, ты сделал нечто такое, что здорово вывело меня из себя.

Я улыбаюсь ей.

– Ничто, кроме умышленного убийства, не смогло бы заставить тебя изменить мне с этим типом.

На заднем сиденье кто-то прочищает горло, и я тотчас смотрю в зеркало заднего вида. Я совсем забыл про брата. Он подается вперед, пока не оказывается между нашими сиденьями. И смотрит сначала на Чарли, потом на меня.

– Позвольте уточнить, – говорит он. – Вы что, смеетесь над этим?

Чарли смотрит на меня краем глаза. Мы перестаем смеяться, и Чарли откашливается.

– Сколько времени мы уже вместе, Сайлас? – спрашивает она.

Я делаю вид, будто считаю на пальцах, когда голос подает мой брат.

– Четыре года, – отвечает он. – Господи, да какая муха вас укусила?

Чарли подается вперед и встречается со мной взглядом. И я точно знаю, о чем она думает.

– Четыре года? – бормочу я.

– Ничего себе, – говорит Чарли. – Мы вместе уже давно.

Мой брат качает головой и откидывается на спинку своего сиденья.

– Вы двое еще хуже, чем шоу Джерри Спрингера.

Джерри Спрингер – это ведущий ток-шоу. Откуда я это знаю? Интересно, помнит ли это Чарли.

– Ты помнишь Джерри Спрингера? – спрашиваю я ее.

Ее губы плотно сжаты, лицо задумчиво. Она кивает и отворачивается к пассажирскому окну.

Все это лишено всякого смысла. Как мы можем помнить знаменитостей? Людей, с которыми мы никогда не были знакомы? Откуда я знаю, что Канье Уэст женат на Ким Кардашьян? Откуда мне известно, что Робин Уильямс умер?

Я помню всех, с кем никогда не был знаком, но не могу вспомнить девушку, которую люблю уже четыре года? Мне становится не по себе, здорово не по себе. Следующие несколько минут я мысленно повторяю имена и представляю себе лица людей, которых я помню. Президентов. Актеров. Политиков. Музыкантов. Звезд реалити-шоу.

Но я, хоть убей, не могу вспомнить имя моего младшего брата, который сейчас вылезает с заднего сиденья моей машины. Я смотрю, как он входит в дом, и продолжаю смотреть на дверь еще долго после того, как она закрывается за ним. Я пялюсь на свой дом точно так же, как Чарли пялилась на свой.

– С тобой все в порядке? – спрашивает она.

Звук ее голоса заставляет меня вынырнуть из глубин моего сознания и вернуться в реальность. В настоящий момент, когда я представляю себе Чарли и Брайана и снова слышу слова, которые он произнес, а я тогда сделал вид, будто они не произвели на меня ни малейшего впечатления. «Она изменяет тебе».

Я закрываю глаза и откидываю голову на подголовник.

– Как ты думаешь, почему это произошло?

– Тебе надо научиться выражаться точнее, Сайлас.

– Ладно, – отвечаю я, оторвав голову от подголовника и посмотрев прямо на нее. – Брайан. Как ты думаешь, почему ты с ним спала?

Она вздыхает.

– Ты не можешь злиться на меня из-за этого.

Я склоняю голову набок и изумленно смотрю на нее.

– Мы были вместе четыре года, Чарли. Ты не можешь винить меня за то, что я немного расстроен.

Она качает головой.

– Это они были вместе четыре года. Чарли и Сайлас. А не мы двое. К тому же кто может засвидетельствовать, что ты сам был ангелом? Ты хоть просмотрел сообщения на своем телефоне?

Я качаю головой.

– Теперь мне уже страшно их листать. И не делай этого.

– Не делать чего?

– Не говори о нас в третьем лице. Она – это ты, а он – это я. Независимо от того, нравятся ли нам те, кем мы были.

Как только я начинаю выезжать с подъездной дороги, у Чарли звонит телефон.

– Это моя сестра, – объясняет она и тут же отвечает на звонок, сказав «привет». Несколько секунд она молча слушает, не сводя с меня глаз. – Когда я вернулась домой, она была пьяна. Я буду через несколько минут. – Она заканчивает разговор. – Надо ехать обратно в школу, – говорит она. – Моя алкоголичка-мать должна была забрать мою сестру после ее тренировки по плаванию. Похоже, сейчас мы познакомимся с моей младшей сестрой.

Я смеюсь.

– У меня такое чувство, будто в прошлой жизни я был чьим-то личным шофером.

Лицо Чарли напрягается.

– Я перестану говорить о нас в третьем лице, если ты перестанешь говорить обо всем этом как о прошлой жизни. Мы не умерли, Сайлас. Мы просто ничего не помним.

– Мы все-таки помним кое-что, – уточняю я.

И поворачиваю обратно, в сторону школы. Что ж, со всеми этими разъездами туда-сюда я хотя бы запомню дорогу.

– Знаешь, у одной семьи, жившей в Техасе, был попугай, и он потерялся. А четыре года спустя вдруг откуда ни возьмись появился вновь – говоря по-испански. – Она смеется. – Почему я помню эту историю, от которой нет никакого толку, но не могу вспомнить, что я делала двенадцать часов назад?

Я не отвечаю, потому что это риторический вопрос – в отличие от вопросов в моей голове.

Когда мы снова подъезжаем к школе, у входа, сложив руки на груди, стоит точная копия Чарли. Она залезает на заднее сиденье машины и усаживается на то же место, на котором недавно сидел мой брат.

– Как прошел твой день? – спрашивает Чарли.

– Заткнись, – отвечает ее сестра.

– Значит, плохо?

– Заткнись.

Чарли смотрит на меня, округлив глаза, но на лице ее играет лукавая улыбка.

– Ты долго нас ждала?

– Заткнись, – снова говорит ее сестра.

Я начинаю понимать, что Чарли просто подстрекает ее. И улыбаюсь, когда она продолжает.

– Когда я вернулась сегодня из школы домой, мама была в стельку пьяна.

– Тоже мне, новость! – фыркает ее сестра.

Чарли задает ей еще пару вопросов, но та полностью игнорирует ее, сосредоточив все внимание на своем телефоне, который держит в руках. Когда мы въезжаем на подъездную дорогу Чарли, ее сестра начинает открывать свою дверь еще до того, как машина останавливается.

– Передай маме, что я буду поздно, – говорит Чарли, когда ее сестра выходит из машины. – Как ты думаешь, когда домой вернется папа?

Девушка останавливается и смотрит на Чарли с презрением.

– Через десять или пятнадцать лет – смотря что решит судья. – Она захлопывает за собой дверь.

Такого я не ожидал, и, похоже, Чарли тоже. Она медленно поворачивается на своем сиденье, пока снова не садится лицом вперед. Она делает медленный вдох, затем осторожный выдох.

– Моя сестра ненавидит меня. Я живу на помойке. Моя мать алкоголичка. Мой отец в тюрьме. Я изменяю тебе. – Она глядит на меня. – Какого черта ты вообще встречаешься со мной?

Если бы я знал ее лучше, то обнял бы. Взял за руку. Сделал бы хоть что-то. Я не знаю, что делать. На свете не существует правил, указывающих, как надо утешать девушку, с которой ты был вместе четыре года, но с которой ты познакомился только сегодня утром.