Никогда не смотри через левое плечо - Страница 6

Анна, наблюдая за талантами работников, начала опасаться за судьбу живописных панно, которыми были расписаны все спальни. Для сохранности она затянула их пленкой, намертво закрепив скотчем края. Малярам было объявлено, что если хоть одна вот такусенькая капля краски попадет на картину, все они вылетят из дома без причитающихся за работу денег.

– Я не плачу варварам, – мрачно закончила Анна свою речь. – А кому это не нравится, могут получить расчет тотчас же.

Работники не торопились получить расчет и проявили к панно несвойственное им уважение – пленка почти не запачкалась, лишь кое-где. Так что живопись была спасена.

Несмотря на усталость, Элен чувствовала себя довольно неплохо, и этому было объяснение. Придя в себя после обморока, она вдруг обнаружила странное изменение своей психики. Пропала тревожность и необходимость прислушиваться к тайным помыслам вещей, зато появились голоса. Да-да, теперь вещи сами говорили ей, что им нужно, и на что они обижены. Вначале она даже испугалась, подумав, что сходит с ума. Она вытирала пыль, как вдруг услышала тоненький голос:

– А меня ты опять пропустишь, как в прошлый раз?

Элен вздрогнула, голос исходил чуть ли не из-под ее пальцев. Она вдруг заметила фарфоровую статуэтку пастушки, задвинутую за хрустальный кувшин. Горничная взяла ее в руки и тщательно протерла, уверенная в том, что голос исходил именно от нее. И вправду, только она поставила пастушку на полированную поверхность, как услышала слабое «спасибо». Она поняла, что перешла на новый уровень общения, дарованный ей за чуткость и внимание к вещам. Такой вариант высвобождал уйму времени – не нужно было перетирать все подряд, боясь ошибиться. Вещи сами сообщали ей о своих потребностях. Не имевшая до сих пор никаких часов досуга, Элен получила вдруг его сполна. Работа по дому делалась моментально, а все оставшееся время принадлежало ей одной. Может быть, в один из таких моментов ничегонеделания она предалась размышлениям о своей жизни и вдруг поняла, что жизнь проходит, а ей даже нечего вспомнить. Ничего не было у нее, даже любви.

На тумбочке постепенно вырастала стопка любовных романов, а Элен предавалась мечтам и, наконец, остановила свой выбор на одном из рабочих-близнецов. На том, который носил волосы до плеч и обладал яркими синими глазами, гораздо синее, чем у брата. Звали его – Альберт, Берти.

Не подумайте, она вовсе не кинулась с разбега ему на шею и не покрыла поцелуями заросшее колючей щетиной лицо. Она лишь наблюдала за ним украдкой и старалась попасться ему на глаза. Свои бесцветные волосы она выкрасила в сияющий солнечный цвет и впервые в жизни рискнула воспользоваться бледно-розовой губной помадой.

«Дуришь, девка, – ворчала Анна. – Хотя попробуй, отчего не попробовать. На каждый горшочек найдется своя крышечка», – добавляла она, заставляя бледное лицо Элен покрываться красными пятнами.

В глубине души домоправительница считала горничную странной, нелюдимой особой. А ее фарфорово-бледное лицо – чудом уродства, на которое только способна природа. «Чистая покойница», – вздрагивала она всякий раз, когда Элен проходила мимо. Сама Анна была полнокровной и крупной, с большими мужскими руками и красным лицом. В молодости она почти никогда не болела, лишь совсем недавно приобрела болезнь с благородным названием – диабет. «От неумеренного потребления сладкого», – повторяла она слова врача, поставившего диагноз. Понятно, что красивыми она считала девушек полных, с ярким румянцем во всю щеку, точно таких, какой когда-то она была сама.

Сейчас она потешалась над скромным макияжем горничной, считая, что той не помогли бы и тонны самых ярких красок.

Итак, Элен сделала выбор. И в голове у нее давно уже сложилась картинка предстоящих отношений. Она видела себя, падающей на широкую грудь Альберта, который смотрит на нее синими-пресиними глазами, полными любви. В мечтах все было просто и ясно, но как это воплотить в реальность, Элен не знала. Не было у нее опыта соблазнения мужчин. Проходили недели. Уже полностью был обновлен второй этаж. Кухню перекрасили в светлый персиковый цвет, а доски пола поменяли на красную с белым плитку, напоминающую соты. Скоро, совсем скоро все будет готово к переезду новых хозяев. О них Элен думала с тайным страхом. В семье Карми двое детей, а все знают, сколько грязи от них бывает, и как они любят все ломать. Особенно мальчишки, особенно такого возраста. Горничная уже представляла Фила главным своим врагом и врагом дома, и в ее груди разгоралась жгучая ненависть. К тому же она прекрасно понимала, что с появлением хозяев ее личная жизнь тоже покатится под гору, а ведь она еще и не начиналась.

Помог, как всегда, случай. Однажды утром, когда день только еще наливался красками, объект ее мечтаний возник собственной персоной в служебном коридоре, прямо напротив двери ее комнаты. И благодаря тому же случаю, Элен в этот момент оттуда выходила. Они столкнулись нос к носу, если можно так сказать – Берти был на добрых две головы выше.

Созерцая пуговицу его рабочей рубашки, горничная не могла выдавить и слова, лишь шумно дышала подобно загнанной лошади.

– Будем белить твою комнату, – гаркнул маляр.

– Ммммм…– только и смогла выдавить Элен.

Берти взял ее двумя пальцами за подбородок и заглянул в глаза. Он оказался проницательным малым и сразу все понял, поэтому поспешил зажать в угол и облапить эту щуплую фигурку. Иначе откуда он мог бы узнать, что скрывается под мешковатой одеждой?

Все шло по сценарию. По сценарию где-то хлопнула дверь, и послышались шаги. Влюбленные отпрянули друг от друга. Элен ойкнула, а Берти успел прошептать: «Ночью приду…» На что незамедлительно последовал кивок, означающий согласие. Вернее сказать, Элен быстро-быстро закивала и сама даже испугалась своей прыти. Никогда она не замечала за собой подобной страстности. Но желание встретиться с Берти наедине было неодолимым, нечеловеческим, и существовало словно бы отдельно от самой Элен. Она забежала в свою комнату и закружилась в каком-то неведомом танце. Ее глаза сияли, лицо пылало, помада размазалась, сделав тонкие губы совершенно бесформенными. Но какое все это имело значение?

Только радость скоро испарилась, потому что горничная услышала отдаленные крики грязной посуды и тут же сникла. С некоторых пор ее стало тяготить пребывание в рабстве у вещей.

Войдя в кухню, она вдруг поняла, что впервые в жизни ей не хочется мыть посуду, и она просто запихнула ее в машину. Но не успела включить, как в холле взвыли истоптанные полы, а в гостиной какая-то безделушка ныла, требуя, чтобы с нее стерли пыль. Элен опустилась на стул и горько заплакала, спрятав лицо в ладони.

– Ты же хочешь, чтобы я тебе помог? Хочешь больше не думать о вещах и не слышать их голоса? – спросил вдруг кто-то совсем рядом.

Элен испуганно оглянулась, но кухня была пуста.

– Ты будешь свободной и сможешь делать все, что захочешь, – продолжал таинственный невидимка. – Тебе придется лишь выполнить для меня небольшую работу…

Элен зажмурила глаза, выжимая остатки слез, и кивнула. В ее жизнь входило что-то новое, неведомое и страшное, но за последнее время она уже привыкла к переменам. Может быть, с ней говорит чья-то душа, когда-то заключенная в предмет? Душа великого мага. Или же всеобщая душа? Наверное, ее решили отпустить и наградить за долгую службу.

Голос умолк, и наступила полная тишина. Та самая благословенная тишина, о которой мечтала Элен в последний месяц. Исчезли требовательные голоса, и, самое главное, исчезло желание прислушиваться к потребностям мертвых предметов. Впервые в жизни горничная ощутила настоящее блаженство, а будущее сулило столько нового – любовь, свободу, а возможно, и излечение от болезни.

– Правда, чудесно? – снова спросил голос, чаруя бархатистыми нотками. – И так будет всегда, если только ты… ты….

Анна застала ее сидящей на стуле с закрытыми глазами. Элен кивала головой, словно соглашаясь с кем-то невидимым. Домоправительница, понаблюдав какое-то время за этим «цирком», как она говорила потом, решительно подошла к девушке и опустила ей на плечо свою увесистую длань.