Ничья (СИ) - Страница 24

— Деймон!!!!!!!!!!!!!!! — он вздрагивает и кубарем слетает на первый этаж, перепрыгивая за раз через несколько ступенек. Елена с трудом поспевает за ним и едва ли не налетает на него, когда Деймон останавливается, глядя на незнакомую женщину, высокую, очень стройную для ее возраста, бледную, с красными от слез глазами и длинными темными волосами. — Деймон… — уже шепчет она дрожащими губами, покачиваясь из стороны в сторону, и он крепко прижимает ее к себе, обхватив руками ее плечи. — Он… он… Энзо, мой Энзо…

— Мам, мам, хватит, — сипит он, вцепившись в ее плечи с такой силой, словно хочет сломать их, — его нет, его уже нет.

Комментарий к 15. Необычная. Вследствие того, что у меня начинается учеба, главы снова будут выходить по мере свободного времени.

====== 16. Защитившая. ======

— Почему… почему ты не сказал мне раньше? — Деймон помогает дрожащей женщине дойти до дивана и садится рядом с ней, сжимает ее холодные руки. Она поднимает глаза и бешено смотрит на него, кусая губы. — Почему не рассказал мне? Ты должен был позвонить мне, Деймон! — ее голос срывается, и она встряхивает его за плечи, снова зайдясь в плаче. — Ты обязан был рассказать мне!

— Я хотел рассказать тебе перед похоронами, мама, — осторожно и очень тихо произносит он, — я как раз занимаюсь ими, не хотел раньше времени тебя…

— Ты врешь. Врешь и прекрасно знаешь, что я пойму это. Ты не хотел рассказывать мне. Хотел умолчать.

— Мам…

— Когда ты хотел рассказать мне о том, что мой сын погиб?! После похорон? Или вообще бы наврал, что он уехал и сменил имя?! Ты, сволочь, неблагодарная скотина! — она ударяет его по лицу в порыве эмоций, но Сальваторе не шевелится, лишь прикрывает глаза и плотнее сжимает губы. Женщина снова начинает плакать, обхватив плечи руками, и мотает головой из сторону в сторону, словно не понимая, что происходит. — Мой Энзо… Мой мальчик… Мой маленький мальчик… Он погиб, его больше нет, я никогда больше его не увижу…

— Мам, пожалуйста, — Деймон сжимает ее плечи, пытаясь привести в сознание, — ты должна успокоиться. Мы ничем ему уже не поможем, а он бы не хотел, чтобы ты сорвалась из-за его смерти. Он очень любил тебя.

— В том-то и дело, что он любил меня! Он всегда любил меня и слушался! А ты… ты выбирал отца и его бизнес, всегда что-то было важнее, чем я! А сейчас я потеряла ребенка, который любил меня!

— Извини, что это был не я, — голос Деймона неожиданно холодный, и у Елены, стоящей в углу, по коже начинают бегать мурашки. Она видит, как он напряжен, как горят его глаза, как поджаты губы, как он с трудом сдерживается от того, чтобы сжать кулаки. Он натянут, как струна, и она не знает, на сколько его хватит.

Она неожиданно остро понимает, что сейчас, в таком заведенном состоянии, он бы легко согласился занять место брата, если бы мог. Она видит в его глазах сожаление, понимая, что он винит себя в его смерти, винит в том, что он жив, а его брат погиб.

Внутри что-то рвется, и Елена решительно выскакивает из своего угла и гневно глядит на плачущую женщину, которая пытается отодвинуться как можно дальше от сына, не желая принимать его объятие.

— Как Вы смеете так говорить?! — голос Елены дрожит, и в первое мгновение она сама не узнает его, однако молчать не собирается. Она сжимает кулаки, гневно глядя в заплаканные изумленные карие глаза, которые до боли в груди напоминают ей глаза Энзо. — Как Вы смеете упрекать Деймона в том, что он жив, а его брат умер?! Он скорбит, он скорбит так же сильно, как и Вы, и если Вы этого не видите, то Вы просто идиотка! Да, Вы потеряли сына, это больно, но и он потерял близкого человека, он потерял брата. А Вы думаете только о себе. Это мерзко!

— А ты… это кто? — женщина непонимающе переводит взгляд на Деймона, который проводит рукой по лицу, изо всех сил игнорируя Елену и всячески избегая зрительный контакт с ней. — Кто эта девушка? И как она смеет…

— Уж смеет, поверь мне. Ладно, мам, это… — он поднимается, явно не испытывая ни малейшего желания представлять их друг другу, — это Елена. По факту, она приемная дочь Энзо, так что вы почти родственники.

— Что?..

— А это — моя мать, Лили Сальваторе, — продолжает Деймон, опустив глаза в пол, — если говорить напрямую, твоя почти бабушка. Не могу сказать, что рад вас познакомить, но…

— То есть приемная дочь Энзо?! — Лили вскакивает, ошарашенно глядя на Елену. — У него не было детей!

— Он меня тщательно скрывал. О моем существовании не знал практически никто, потому что мы не хотели привлекать ко мне всеобщее внимание, — поясняет та, пожав плечами.

— Но он никогда ничего не скрывал от меня! Никогда!

— Мы решили, что так будет лучше.

— Он бы никогда…

— Мы будем спорить? — она складывает руки на груди. — Прошлое уже никак не изменить, Вам придется просто смириться с тем фактом, что я существую. Но не переживайте, я не взяла фамилию Энзо, так что я не Сальваторе.

— Мне плевать, какая у тебя фамилия! — голос Лили подскакивает, и она снова смотрит на сына. — А что она делает здесь, если она… дочь Энзо? Какое она отношение имеет к тебе? Я ничего уже не понимаю!

— Она уверена, что Энзо убили, впрочем это не обговаривается, — Деймон пожимает плечами, — естественно, взрыв был запланирован. Я хотел начать разбираться со всем сразу, как узнал, но похороны занимают слишком много времени. Я найду убийцу Энзо, мама, я обещаю тебе.

— Я все еще не понимаю, что здесь делает эта малолетка, — презрительно фыркает женщина, пренебрежительно глядя на Елену. — Если ей некуда идти, сними ей квартиру или отправь в приют. Да хоть дай просто деньги и выстави. Она не должна здесь находиться.

— Почему? Мы с ней за несколько дней стали почти друзьями, — он встречается с Еленой взглядом и усмехается, когда она вскидывает брови. — Ладно, друзья — это я поторопился, но по крайней мере мы не пытаемся друг друга убить. Уже прогресс. Да и мне нравится, что она мельтешит дома, мне она не мешает, а это главное.

— Но…

— Мам, правда, я сам решу, кому со мной жить, ладно?

— Деймон, — она сжимает его локоть и немного отводит в сторону, шипя сквозь зубы, — ты же понимаешь, что это незаконно? Она несовершеннолетняя, тебя посадят. Ты не должен так рисковать из-за какой-то малолетки. Если тебе нужна женщина, я могу найти…

— Господи, мам, нет! — он презрительно морщится и дергает головой. — Мерзость какая! Я не сплю с ней и не планирую! Я в курсе, что она несовершеннолетняя, но это даже не важно, потому что она здесь не для этого! Черт возьми, какого ты вообще мнения обо мне? Я как бы всегда был хорошим братом, забыла? Это Энзо трахал все, что движется или хотя бы пытается.

— Но сейчас ты другой. Вы оба изменились за годы своей глупой вражды.

— Это наше дело, и оно тебя никак не касалось и не касается. Позволь мне самому принимать решения, хорошо? Я уже вырос из того возраста, когда тебе приходилось отслеживать каждый мой шаг.

— Так ты говоришь с матерью?!

— А как я должен с тобой разговаривать, если ты меня никогда не любила? — его голос звенит, и Елена нервно сглатывает, отойдя в сторону от полыхающего гневом мужчины. — Я для тебя никогда не существовал, только Энзо, даже несмотря на то, что он никогда не был хорошим. А я старался держать честь семьи, но тебе было плевать.

— Как ты можешь…

— Могу. И буду говорить. Потому что мне осточертело прогибаться перед тобой и соглашаться. Я вырос, мама, я больше не собираюсь молчать. Если я тебе не нравлюсь, то извини, но таким вот я вырос.

Лили очень долго молчит, пристально глядя ему в глаза, потом опускает голову и проводит языком по губам, стараясь успокоиться. Поправляет юбку-карандаш, касается рукой волос и снова смотрит на него тяжелым, напряженным взглядом.

— Ты и правда вырос, сын. Я пропустила тот момент, когда ты перестал быть мальчиком, который навещал меня каждые выходные. Я была несправедлива по отношению к тебе. Просто я всегда слишком сильно любила Энзо, не думая о том, что и тебе нужна была моя любовь.