Ничто не разлучит нас - Страница 17

– Ох… от передозировки.

– Это случилось при тебе?

Гейли покачала головой:

– Нет, без меня. Он… – Гейли помолчала, потом, виновато посмотрев на Брента, продолжила: – Он был неплохим художником. Другом Джеффа. Мы жили вместе в Париже. Вдруг он перестал писать и начал пить. Затем пошли ЛСД, кокаин и вообще все подряд. Я пробовала убедить его, что он себя губит. Пыталась помочь, сутками не отходила от него, чтобы не допустить новой дозы. Джефф тоже помогал нам чем мог.

– Как же тогда это случилось, если вы не отходили от него?

– Однажды вечером я нашла у него бутылку виски и вылила в унитаз. Мне в голову не могло прийти, чем все кончится. Мы подрались.

– Как подрались? На кулаках?

– Он ударил меня так, что я оказалась в другом конце комнаты у дальней стенки. Я не выдержала и… ушла. А через несколько недель он умер.

Брент протянул руку и привлек ее к себе, тихо бормоча:

– Бедная моя девочка.

– Ничего, все в прошлом, – отозвалась Гейли, глядя снизу вверх.

Он снял полотенце с головы и рассыпал мокрые пряди по плечам, убрав те, что упали ей на лицо.

– Это крепко зацепило тебя.

– Да, пожалуй, – нервно улыбнулась она. – После этого я поклялась, что никогда не свяжусь с художником.

– Но все-таки связалась.

– Как, уже?

– Несомненно. Иди-ка сюда… – Он поймал ее за отвороты халата, притянул к себе и поцеловал. Его рот полностью овладел ее губами. – Больше никто не обидит тебя, Гейли. Никто… и ничто.

Он вновь коснулся ее губ и улыбнулся, продолжая глядеть на нее. Вдруг она заметила, что выражение страсти в его глазах стало другим, изменилось, но не исчезло.

– Ты устала? Может быть, нам удастся немного поработать сегодня? Недолго, сделаю набросок, и все. Ладно?

«Я же приехала сюда, чтобы позировать, – напомнила она себе. – Хотя, правда, и без твердого намерения…»

Больше она не ощущала неловкости или смятения. Ей понравилось произошедшее между ними. Легкое очарование Брентом сменилось увлечением, а сейчас она явно влюблялась в него. Погружаясь в это чувство с головой, она переживала некое пробуждение, воскрешение, испытывая радостное волнение. Его страсть к работе подчиняла ее, она готова позировать прямо сейчас.

– Ладно.

– Отлично! Идем.

Брент взял ее за руку и повел через гостиную на второй этаж. Они мчались как на пожар, и когда поднялись на последнюю ступеньку, Гейли почти задыхалась, но Брент, кажется, ничего не заметил. Он потащил ее в студию и только там отпустил руку. Затем торопливо отыскал кусок ткани темно-голубого цвета и накрыл им стол. Потом поглядел на Гейли и опять протянул ей руку:

– Мне нужна твоя спина…

– Может быть, хватит потешаться надо мной.

– Дурашка моя, милая и глупенькая. Слушайся меня и усаживай свою… попку… вот сюда, скрести ноги и погляди на меня через плечо…

Он снял с нее халат и подсадил на высокий стол. Гейли немного растерянно поглядела на него и попыталась принять позу.

– Да, да, вот так, ноги под собой… А теперь повернись, но только слегка. Великолепно! Посиди, только одну минутку.

Гейли застыла, почти не смея дышать. Она поняла, что это будет совсем нелегко: едва успела принять позу, а тело уже окостенело и начало ныть.

Брент бегом вернулся к столу.

– О нет, сиди, сиди. Умоляю, не двигайся, – сказал он.

Гейли замерла, опустив глаза и улыбаясь собственным мыслям. Еще недавно, в ванной, они пылали страстью, а сейчас она – лишь натура. Он четкими движениями уверенно поправил подсыхающие пряди – видимо, заранее придумал, как расположить ее волосы.

– Нравится? – спросил он.

– Было лучше.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал Брент. Затем он скрылся за мольбертом. Она его не видела и только слышала команды: опустить голову, приподнять подбородок, – а потом – только шорох холста.

Казалось, эта мука будет длиться вечность. Пальцы ног затекли, следом за ними – поясница. Шея нещадно ныла с начала сеанса. Ее интересовало только одно: когда он ее освободит?!

Гейли вдруг заметила, что можно погасить лампы – восток разгорался изумительной зарей. Первые лучи солнца осветили стены мастерской и ее – модель на подиуме… Солнечные зайчики мягко прыгнули на окоченевшие плечи.

– Совсем затекла?

Гейли вздрогнула всем телом от внезапности вопроса:

– Да.

Послышались приближающиеся шаги Брента, но, поскольку он больше ничего не сказал, Гейли сидела, боясь пошевелиться. Он остановился за спиной, и она ощутила тепло куда более явственное, чем солнечный зайчик: это его губы прильнули к затылку. Он целовал ее снова и снова – начиная с шеи, постепенно спускался вдоль спины и наконец добрался до поясницы.

Гейли обернулась. С наслаждением меняя позу, выпрямляя затекшие члены, обняла его.

– Уже утро, – сказал Брент.

– Да. – Она уткнулась лицом ему в шею, а Брент провел руками вдоль ее бедер, погладил нежные груди.

– Чувствуешь, солнце?

– Да.

Он снял ее со стола и опустил на пол. Золотые и оранжевые пятна света уверенно легли на окружающие предметы, на их фигуры… Гейли прикрыла глаза и улыбнулась, услышав, как он расстегнул «молнию» на джинсах. Потом она слегка приоткрыла веки – и сразу широко распахнула глаза, любуясь его фигурой. На бронзовой коже солнечные лучи смотрелись ярко-алыми, словно искусственными, пятнами. Гейли с восхищением разглядывала темные волосы на груди Брента и возбужденный, полный жизни и силы, твердый, завораживающий член…

«Вот что значит влюбиться», – решила она, с улыбкой открыв ему объятия. Брент пришел к ней прямо здесь, на полу мастерской. Она крепко обвивала руками его плечи, снова и снова наслаждаясь его мощью, настойчивостью и нетерпением. Она не замечала, насколько тверд и холоден деревянный пол, и чувствовала только Брента и тепло восходящего солнца. Ей представлялось, что это оно вместе с Брентом проникало в нее, пульсировало в ней, наполняя восхитительными ощущениями.

Напряженный, яростный, Брент улегся сверху и взял руками ее голову. Мускулы на плечах вздулись и выступили, как жесткие канаты. Гейли провела пальцами по могучей спине.

– Люби меня! – потребовал он.

– Да, – шепнула Гейли, облизнув пересохшие губы и возбужденно вздрагивая от того, что он входил в нее все глубже.

– Люби меня! – повторил он.

– Люблю!

Наверное, он ждал этого признания, потому что на лице его появилось выражение отчаянной страсти. Гейли что-то громко простонала, и он рухнул на нее.

Она мгновенно почувствовала, как под ней появился пол, и очень даже твердый.

– Брент, – прошептала она, поглаживая его волосы.

– М-м?

– Ты… меня сейчас расплющишь, – сказала Гейли так ласково, как только могла.

– В самом деле? – Он рассмеялся и улегся сбоку, прижимая подругу и тихонько лаская ладонями ее спину. Пальцы его коснулись ямочек на ягодицах. – Только бы с ними ничего не случилось, – пробормотал Брент, и Гейли усмехнулась.

– Надеюсь, они еще там?

– Хочешь поглядеть на них?

– Что?

Брент встал с пола и поднял Гейли на руки. Она обняла его за шею:

– Я бы могла пешком.

– Ни в коем случае. Еще испортишь мне рисунок, – отозвался он и зашагал к мольберту. Здесь он повернулся так, чтобы Гейли могла видеть холст. Она тихонько ахнула, любуясь карандашными линиями.

Это было прекрасно. Перед нею сидела настоящая красавица. Длинная плавная линия спины отличалась изумительным грациозным изгибом; волосы, перекинутые через плечо, струились, точно солнечные лучи, Голова была немного склонена вправо, профиль схвачен совершенно четко, губы чуть-чуть приоткрыты, длинные густые ресницы почти лежали на щеке. И лишь краешек соска выглядывал из-под плавной линии руки. Вот и все. Но в то же время Гейли не смогла бы при всем желании достоверно описать этот набросок, так же как не могла передать словами, что изображено на полотне «Джим и Мери».

Возможно, причина была одна и та же: Брент сумел уловить и выразить на холсте то, что невозможно объяснить словами, – сокровеннейшие человеческие чувства. Он читал в ее сердце, словно в открытой книге. Более того, он сумел изобразить на холсте и женственную суть модели, и ее желание быть с ним, и… любить его.