Ничейный час (СИ) - Страница 2

— Этого не было бы, госпожа, — тихо сказал он. — Пришли волчьи времена, уже нигде не спрятаться. И потому лучше обучить ее, чтобы у нее было оружие.

— Против чего?

— Против того, что происходит.

Дед сказал, что учить Майвэ будет, но не раньше, чем ей стукнет столько же, сколько было ее отцу, когда его привезли в Медвежий холм. И потому поначалу наука для Майвэ была такой же, как для всех. Читать она выучилась довольно рано — и началось сущее бедствие. Потому как Майвэ просто проглатывала те книги, которые были положены для детей, и быстро добралась до неположенных. Сколько ее не отлаливали, не пытались оградить от ее набегов библиотеку, но Майвэ умела просочиться где угодно. Сэйдире начала подозревать, что тут без наследных способностей не обошлось. А, может, просто уследить не могли. Ведь вся банда холмовой ребятни, в которой бегала и Майвэ, тащила с кухни свежевыпеченные вкусности прямо из-под носа поварих.

Из недозволенных книг ничего страшного она все равно не вычитала, потому как понимала совсем мало. Порой и слова-то читались, и известные были — но не складывались ни в какую историю. Была какая-то скучная непонятина. Майвэ запоминала эту непонятину — она вообще хорошо запоминала, но смысла в этой непонятине не было никакой. Разве что можно непонятину под нос бубнить или напевать. Правда, Нельрун раз ее поймал на этом, позеленел весь и так наругал, так напугал, что Майвэ от испуга даже плакать боялась. Конечно же, она не забыла Слов, Которые Нельзя Говорить и Петь Просто Так — она просто запомнила, Чего Нельзя Говорить и Петь Просто Так Если Не Понимаешь. А дед сказал, что настанет время — и он всему научит, но пока надо молчать.

В общем, Майвэ была обычным ребенком. Знала то, что знают все дети — о мире и Холмах, о Дневных и Уговоре, о королях и их Правде, о Сне Богов, о тварях и Провале. А еще она много услышала из разговоров служанок, многое, что не рассказывали ей ни мать, ни Нежная Госпожа, ни дед, ни Нельрун. Что-то она принимала как данность — то, что в землях Дневных все плохо, к примеру. Там было плохо всегда, и хорошо, что мама убежала в Холмы. А что-то додумывала — историю про злую тэриньяльтиху и злого брата. Это было как в сказке про принцессу и злую мачеху.

Жила-была принцесса, белая, как снег, румяная, как кровь, с волосами черными, как ночь — ну прямо как ты Майвэ, говорили нянюшки. Мать принцессы умерла, а отец женился на другой, злой мачехе. Нечеловечески красивой, нечеловечески коварной, и вообще не была она человеком. Прямо как тэриньяльтиха, говорили нянюшки. А потом мачеха хотела выдать принцесску за своего противного сына. И девушка сбежала из Холмов. Прямо как госпожа Сэйдире из земель Дня, говорили нянюшки. А потом девушка нашла приют у трех сестер-прях, и своим мастерством добилась внимания и любви дневного короля, и они приехали в гости к отцу девушки, а мачеха, как увидела девушку, превратилась в страшную подземную тварь, как и ее сынок. Их зарубили, и дело с концом.

Потому, когда в первый раз они ехали с мамой в Королевский Холм, Майвэ была настороженной и угрюмой. Ну ничего, она сама убьет и тэриньяльтиху, и ее сынка!

А в каждом холме ее встречали как самую настоящую принцессу, и дарили подарки, и все было чудесно, а когда они вернулись в холм, настал праздник нового года.

Майвэ ожидала встречи с двоюродным братом и тэриньяльтихой — насторожившись, ощетинившись и приготовившись к драке. Не зря она бегала в Медвежьем холме со всеми ребятишками, дралась как самая простая девчонка, возилась с собаками на псарне и выкармливала котят на кухне из рожка. Ее причесали, заплели в черные волосы зеленую ленту и закрепили пряди жемчужными заколками, нарядили в белое шитое серебром платье и так повели в тронную залу, где должны были уже быть и отец, и мама, и злая тэриньяльтиха, и ее червяк-сынок.

Когда они с нянюшкой Мэнири вошли в зал, дамы и кавалеры стали кланяться ей. А потом вдруг перед ней оказался крупный беловолосый мальчик, который с детской степенностью поклонился ей и протянул руку. Он сосредоточенно хмурился, чтобы ничего не напутать. Глаза у него были точь-в точь как у ее отца.

Майвэ не сразу поняла, кто этот мальчик, но ей строго-настрого было приказано, чтобы она вела себя как подобает, потому она присела и протянула ему руку.

"Ах-ах, — зашелестело по залу, — какие прелестные дети! Какая красивая будет пара!"

Майвэ выпятила нижнюю губу и пошла вместе с мальчиком вперед, туда, где стоял трон. На нем сидел папа, рядом с ним по правую руку в высоком кресле — мама. Она была очень-очень красивая, в светло-зеленом платье с серебром, в жемчугах и хризопразах, в красивом венце. По левую руку от папы на таком же троне, как и у него, сидела белая-белая женщина в черных-черных одеждах, расшитых тонкой серебряной нитью и мелкими хрустальными бусинками. У нее были белые-белые, как туман, волосы и черные огромные глаза. Венца на ней не было, и старалась эта женщина держаться как можно менее заметно, хотя и сидела на троне. Неуютно ей было. И на Майвэ она смотрела с какой-то потаенной жадностью, как смотрит девочка на недоступную куклу.

А мальчик вел ее, гордо подняв белую голову и сдвинув упрямые брови.

Сэйдире улыбалась ей сверху, отец подался вперед.

— Государь мой дядя! — пробасил мальчик. — Сестрица Майвэ изволила прибыть и кланяется вам!

"Ой, так это мой злой брат?!" — удивилась Майвэ. А отец кивнул им и улыбнулся.

— Госпожа моя тетя! — обратился он к Сэйдире, — сестрица Майвэ изволила прибыть и кланяется вам.

Дети снова поклонились, и Майвэ стало смешно — они ведь вместе с мамой приехали. Это такая игра, да. Она улыбнулась матери, словно намекая — вот дураки, не знают, что мы вместе ехали! Ну, это наш секрет ведь, правда?

Сэйдире спустилась вниз и поцеловала дочку в лоб, потом коротко чмокнула, словно клюнула, мальчика.

— Госпожа моя государыня и матушка! Сестрица Майвэ изволила прибыть и кланяется вам!

Белая женшина поднялась и протянула руки к Майвэ. На лице ее появилась какая-то робкая, почти виноватая улыбка. Она наклонилась и обняла ее. От женщины пахло осенними листьями и чем-то нежно-сладким, и руки у нее, такие морозно-белые, были теплыми и ласковыми.

— Добро пожаловать, маленькая госпожа, — почти прошептала она.

Это была злая тэриньяльтиха.

Майвэ стояла с открытым ртом, пока нянюшка Мэнири не взяла ее на руки и не передала королю. Отец усадил ее на левое колено, а беловолосого мальчика на правое, и начался пир Середины зимы.

Так Майвэ впервые познакомилась со своим братом, принцем Холмов.

Асиль с приездом Майвэ и Сэйдире совсем ушла в тень. Девочка оказалась такой обаятельной, такой хорошенькой, что все дамы только о ней и говорили, ахали и охали, называли ее маленькой принцессой, и, когда думали, что Асиль их не слышит, сокрушались вполголоса, что не ей, королевской дочке, суждено сесть на престол.

— Ах, как несправедливо! — говорили они. — Ведь наш государь — старший сын своего отца! Почему же госпожа Сэйдире не королева, а дочка их — не наследница Холмов?

"Как будто прежде они не фыркали в сторону Сэйдире, — думала Асиль. — Дневная, мол, черная! А я белая. Бледная. Как подземный червяк. Одно только что не слепая. А вот брат мой слеп…"

Но Майвэ и правда была такая очаровательная! И она так нравилась самой Асиль!

Немудрено, что очевидное решение пришло в голову сразу всем. И то, что Майвэ и принц со временем станут мужем и женой, с тех пор считалось самим собой разумеющимся.

Это удивительным образом сблизило Лебединую госпожу Сэйдире и Ледяной Цветок Тэриньяльтов, королеву-вдову Асиль. Они часами могли обсуждать будущее своих отпрысков, расписывать до мелочей свадебную церемонию, наряды. Дети словно стали их общими.

Ринтэ не противился замыслу женщин. Честно говоря, эта мысль, эта мечта увлекла и его. Этот брак связал бы все концы и не оставил ни места, ни поводов для раздоров в Холмах.