НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 8 - Страница 30

Сломоухов наклонил голову и едва слышно спросил:

— А что ты сделаешь?

— А ничего, — оказал Афанасий Петрович и будто в шутку положил свою короткопалую руку на плечо Сломоухова. — Только не нужно!

— Ваш намек понял, уважаемый Афанасий Петрович, — сказал Сломоухов, освобождаясь от прикосновения могучей длани Афанасия Петровича. — Понял, но не согласен! Разве можно забыть, что мировая науке способна изменить свой ход, свое течение при соприкосновении с новым удивительным фактом?

— Пойдемте за мной. — Пасхин взял со стола пузырек и сказал Сломоухову: — Это будет для вас очень полезно.

Пасхин вышел первым из комнаты, за ним двинулись гости. Видимо, бутылочка с таинственной жидкостью вздрагивала при каждом шаге Пасхина, так как Юрий Васильевич чувствовал непрестанное головокружение, а посмотрев на Сломоухова, убедился, что тот испытывает нечто подобное.

Юрий Васильевич даже закрыл глаза, прислонившись к дверному косяку, когда Пасхин выливая содержимое в кухонную раковину. Сломоухов попытался ему помешать, но Пасхин встряхнул бутылочку, и Александр Денисович едва устоял на ногах.

Через минуту все было кончено.

Каково же было удивление Юрия Васильевича, когда, придя домой, он обнаружил в кармане пальто пузырек с обгоревшей наклейкой. Пузырек был опорожнен… на две трети, но того, что осталось, было достаточно для исследования. Юрий Васильевич вспомнил, что Пасхин, прощаясь, хитро подмигнул ему.

Юрий Васильевич внимательно рассмотрел пузырек. Снял наклейку, вынул пробку… Медленно наклонив пузырек, слал в граненый стакан содержимое — вода как вода, ничего особенного. Но только теперь Юрий Васильевич заметил, что сквозь темное стекло пузырька проглядывает какая-то сложная и тонкая конструкция, прикрепленная к его донышку.

Утром, в лаборатории, Юрий Васильевич раскалил изогнутый пруток и аккуратно отрезал верхнюю часть пузырька. Когда раздался характерный треск лопающегося стекла, Юрий Васильевич поднял за горлышко пузырек и остолбенел от изумления: перед ним на четырех ножках, скрепленных с донышком пузырька, стояла металлическая «луковица» с неплотно прижатыми лепестками-створками. Все было искусно выточено из кости и металла.

Далекий день промелькнул в памяти. Еще школьником Юрий Васильевич видел нечто подобное. В то время как его класс изнывал на контрольной по химии, Юра Дейнека решил не рисковать понапрасну и провести часок-другой под гостеприимной сенью старинного собора. В соборе был размещен антирелигиозный музей, и на стенде перед алтарем среди надписей с цитатами из Вольтера и Омара Хайяма Юра заметил большую бутыль, внутри которой находилась модель деревянного храма. Сквозь узкое горлышко бутыли эта модель никак не могла пройти.

Юра спросил у скучавшего за столиком экскурсовода: «А как в эту бутылку попала модель?», и экскурсовод, обрадовавшись вопросу, подробно рассказал, что весь «храм» вначале собирался вне бутылки из маленьких деталек, а потом, с помощью щипчиков, каждая такая деталька, смазанная предварительно клеем, отправлялась на свое место. Экскурсовод даже показал Юрию Васильевичу — тогда просто Юре — сохранившиеся на некоторых детальках номерки и добавил, что модель эту одиннадцать лет собирал из кипарисового дерева один монах, давший перед какой-то там иконой обет, что трудом рук своих прославит монастырь.

Несомненно, и Ганюшкин, а в том, что эту луковицу мог изготовить только Ганюшкин, Юрий Васильевич не сомневался, так же, как тот монах, собирал эту конструкцию по частям. Юрий Васильевич вооружился лупой и действительно обнаружил на отдельных деталях сооружения выгравированные резцом номерки и обозначения. И вот тогда, повинуясь инстинкту экспериментатора, Юрий Васильевич капнул несколькими каплями дистиллированной воды на верхушку «луковицы». И тотчас же вся конструкция пришла в движение: створки откинулись, и в центре показалось полупрозрачное, похожее на каплю застывшей смолы тело, Юрий Васильевич осторожно дотронулся до него и почувствовал, что предмет этот упруг, но не тверд… Скорее всего он был похож на кусочек хряща.

А когда взошло солнце, Юрий Васильевич вдруг заметил, что над лепестками «луковицы» заклубился парок… Дотронулся до одного из лепестков — горячий. Юрий Васильевич достал высокий химический стакан, с помощью ниток опустил на дно стакана всю конструкцию, затем достал из шкафа прибор Дюбуа-Реймона, дававший довольно сильные импульсы высокой частоты…

Но оставим Юрия Васильевича за этим занятием.

Пройдут годы, десятки лет… И какими бы успехами ни сопровождались плановые исследования Юрия Васильевича, его всегда влекла к себе странная «луковица» Ганюшкина.

Все вновь и вновь он возвращался к ней, пока многое не стало для него понятным.

Многое, но не все…

Свежевыкрашенный катер скользил по Адуну. За рулам сидел старшина Ашмарим, рядом с ним — Федор Никанорович. На заднем сиденье катера расположились Афанасий Петрович и Юрий Ва- сильевич.

— Пригрела бабка сердечного дружка? — сказал Ашмарин, разворачивая катер к далекому мосту. — А сам-то ушел.

— Да, ушел, — подтвердил Федор Никанорович, не отрывая глаз от секундомера, который он держал в руках. — Не надо увеличивать скорость, с такой и иди.

Катер прошел под мостом, и Федор Никанорович остановил секундомер.

— Что ж, сорок пять минут, — сказал он, — Дело ясное.

— Теперь-то куда? — спросил Ашмарин, сбавляя скорость.

— А вон к тому островку, — оказал Федор Никанорович. — Где будка собачьего поста.[4]

Ашмарин выключил мотор, и лодка бесшумно ткнулась в берег.

— Зачем это вы время засекли, Федор Никанорович? — спросил старшина, когда все пассажиры расположились на горячем песке.

— Зачем? — переспросил Федор Никанорович. — Дело серьезное…

— Я ж хотел набавить скорость, а вы не разрешили, — продолжал недоумевать Ашмарин.

— Ты помнишь, Ашмарин, то утро, когда ваши задержали меня на площади? Юрий Васильевич еще был со мной.

— Это когда мы Ганюшкина с лодкой взяли? Так лейтенант же приказал, мне что…

— Вот я все время думал, для чего Ганюшкин к мосту подплывал, к быку привязывался и дурака разыгрывал, что он гражданин из Сан-Франциско и прочее? Вот сейчас я выяснил, в ноль часов тридцать пять минут он был у быка.

— Это точно, — подтвердил Ашмарин. — А в одиннадцать он еще находился совсем в другом месте.

— Да, — сказал Афанасий Петрович, — в одиннадцать мы были в одной комнате…

— Значит, он не случайно поехал к мосту, все, все намеренно, — воскликнул Юрий Васильевич. — Свидетели ему были нужны, что он ловил рыбу.

— А у него в лодке рыбы было порядком, — заметил Ашмарин. — Часа на два лова, если на удочку.

— Рыбы он наловил заранее, — уверенно сказал Федор Никанорович. — Все продумал… Даже записочку на моей машинке отстукал, когда она у него в починке была.

— Вот ведь карась! — сказал Ашмарин и, вскочив на ноги, тревожно огляделся, но Адун был в этот час пустынен, в на островке спокойно шумел лозняк да волновался прошлогодний камыш, стеной поднимавшийся за островом над узкой протокой.

— Эк, попался бы мне, я бы ему припомнил, как тогда нас с Фоминым на кладбище трепал.

Афанасий Петрович повесил свою одежду на колючий куст, под которым Ашмарин аккуратно разливал «Витамин С» по походным стаканчикам. Когда дошла очередь до рубахи, Афанасий Петрович с секунду колебался, но снял и рубаху.

— Что это у вас? — спросил Юрий Васильевич.

Афанасий Петрович резко обернулся к нему. Теперь его обнаженная спина была видна Федору Никаноровичу.

— Неужели отросли? — воскликнул Федор Никанорович.

Афанасий Петрович угрюмо кивнул.

— Как рога у сохатого, — сказал он. — Хоть фабрику строй.

Отростки на спине Афанасия Петровича крайне заинтересовали и Ашмарина. Он поднялся на ноги и осторожно притронулся к ним.